— Все, Кетхен, познается в сравнении. Панна Стефа — чудо, но есть еще женщины...
Катя незаметно оглянулась на двери кабинета Кочмара. Поднялась из-за стола, придвинулась к Рутковскому.
— Если вы захотите... — прошептала многозначительно. Однако излишняя Катина привязанность не входила в планы Максима.
— Я всегда хочу очень много, и требовать этого от вас, Кетхен, трудно... Мы поговорим еще на эту тему... — Так же осторожно оглянулся на двери Кочмара, и Катя скисла.
Рутковский подумал, что можно будет когда-нибудь покатать Катю в «фиате», хотел даже предложить небольшую субботнюю прогулку, но двери кабинета открылись, и в приемную выглянул шеф. Катя изобразила на лице недовольство.
«Дура дурой, — подумал Максим, — а какая-то женская интуиция подсказывает ей правильную линию поведения». Катя сказала громко, чтобы услышал Кочмар:
— Каждый факт вашего опоздания я зафиксирую в ведомость с последующей отметкой — отрабатываете ли.
— Деловая постановка вопроса, — похвалил Кочмар. — Сегодня прошу задержаться после работы. Проанализируете два свежих сообщения корреспондентов.
— Слушаюсь, пан Роман.
— А сейчас идите и работайте! — Кочмар не любил, когда кто-то из сотрудников, особенно молодых, крутился возле Кубиевич.
Рутковский пошел не оглядываясь. Примитивный флирт с Кетхен оставил неприятный осадок, и слава богу, что случился пристойный повод для отступления.
Максим работал достаточно продуктивно и до конца дня фактически выполнил работу, назначенную Кочмаром на вечерние часы. Хотел, чтобы ничто не мешало вечером заняться картотекой информаторов. В половине шестого, когда все, как по команде, поднялись и стали закрываться ящики, Максим поймал несколько сочувственных взглядов. Заглянул в комнату Мартинец.
— Ты чего, старик, не заканчиваешь? — спросил.
Рутковский рассказал, в чем дело. Иван искренне расстроился.
— А я рассчитывал на твой лимузин, — признался. — Свою развалюху отдал в ремонт.
— Ты с Гизелой?
— Нет, старик, такой экземпляр объявился...
— Ну и мотай со своим экземпляром! — рассердился Максим. — Не знаю, что и говорить Стефе.
— На фоне моей неверности острее почувствует твое постоянство. Кроме того, такой экземпляр, что и Стефа удивится.
— Где откопал?
— Захожу вчера вечером в «Краб». Знаешь, кабак напротив моего дома... Сидит — и одна. Такой экземпляр, и одна, просто неимоверно. Я ее на абордаж, покапризничала немного, но тебе известно, я пустых номеров не тяну...
Хвастовство Ивана иногда забавляло, иногда раздражало Максима. Хотя отдавал должное Мартинцу: тот умел знакомиться с девушками и кружить им головы. Бывало, только зайдут в какой-нибудь ресторанчик или кинотеатр, Рутковский еще не успел оглядеться, а Иван уже тащит какую-то красавицу.
— Может, мы тебя подождем? — предложил Мартинец.
Максиму только этого не хватало: чтобы Иван зафиксировал, что оставался на работе еще на один час. Отказался категорически:
— Завтра... Завтра давай свой экземпляр, поедем в Швабинг, я уже договорился со Стефой.
Мартинец ушел, а Рутковский, разложив на столе бумаги, сделал вид, что работает. С нетерпением ждал прихода уборщицы: чем раньше она закончит работу, тем больше он будет иметь времени для ознакомления с картотекой.
Уборщица оказалась еще молодой и достаточно привлекательной — Максим подумал, что Мартинец никогда бы не обошел ее вниманием. Тем более что имела звучное имя — Розалинда; но про это Рутковский узнал потом, теперь же стоял, постукивая от нетерпения ногой, и ждал, пока уборщица закончит свою работу.
Наконец Розалинда ушла, теперь она работала в соседней комнате, где стоял стол Кати Кубиевич. Из этой комнаты вели три двери: в комнату Максима, Кочмара и еще одна — в коридор. Из комнаты Максима можно было пройти еще в одну справа, где стояло четыре стола. Оттуда также двери вели в коридор; итак, не имели прямого выхода в коридор лишь комнаты Рутковского и Кочмара, а именно в них стояли сейфы с ключами и картотеками.
Пока Розалинда убирала соседнюю комнату — приемную, как любил называть ее Кочмар, хотя, кроме Кати Кубиевич, здесь сидели еще двое сотрудников, Максим подготовил аппаратуру.
Наконец за уборщицей в последний раз захлопнулась дверь, Рутковский подождал несколько минут и, уверившись, что все спокойно, открыл главный сейф. Впоследствии его приходилось открывать не один раз, это стало привычным и будничным, но в тот первый вечер замок щелкнул так, что казалось, это услышали во всем здании: как выстрел пистолета, даже громче.
Максим инстинктивно отступил. Постоял минуту, прислушиваясь. Тишина, и только кровь стучит в висках.
Достал из первого сейфа карточки. Разложил и впервые нажал на кнопку микрофотоаппарата. Подумал:
«Что это за человек, который дал информацию на РС? Может, случайно или по недомыслию? Выехал человек за границу, а тут к нему корреспондент: что может он сказать по такому-то поводу, нас очень бы интересовало именно ваше мнение... И начинает человек разглагольствовать, забыв про все и не замечая, что попал в ловко расставленные сети.
А может, какой-то диссидент? Сколько их, к сожалению, хотели бы попасть на «Свободу»! Мелкие политиканы, которые считают себя борцами за права человека, образовывают какие-то комитеты, выступают с заявлениями...»
Рутковский жестко усмехнулся. Попали бы сюда, в Цирндорф, прописали бы вам права — навек бы расхотелось.
Щелк, щелк...
Максим работал до половины девятого. Еще пять минут для того, чтобы навести в комнате порядок. Закрыл главный сейф и в восемь тридцать пять, за двадцать пять минут до того, как вахтер закрывает дверь, вышел в коридор с чувством человека, который достойно исполнил свой долг.
«Экземпляр» Мартинца оказался действительно неплохим. Девушку звали Ева. Появилась она в такой мини-юбке, что даже у видавшего виды Ивана вытянулось лицо: бедра Евы обтягивала лишь узкая полоска темной ткани, и Максим сначала подумал, что девушка пришла в купальнике. Правда, Еву это не очень портило — имела красивую фигуру, в конце концов, каждый может показывать свой товар как хочет. А в том, что в данном случае товар первосортный, не могло быть никаких сомнений.
Заехали за Стефой, и Максим уступил ей руль: девушка хорошо знала город и чудесно водила машину. Кроме того, новый автомобиль, как новая кукла, — всегда привлекает.
Где поместила машину Стефа, для Рутковского осталось загадкой: здесь, в Швабинге, всегда столпотворение: автомобиль на автомобиле, целые потоки людей, которые приехали искать развлечений. Вызывающе одетые девушки, стоящие не так уж дорого; чуть ли не впритык друг к другу ресторанчики, бары, пивнушки, сомнительные заведения, где можно увидеть порнографический фильм или стриптиз. Сутенеры, швейцары с таинственными лицами и реклама, реклама, реклама... Газовые лампы всех цветов, фотографии, рисунки, манекены в витринах.
Вышли из машины, к Рутковскому подбежал человек в приталенном костюме.
— Марихуана? — спросил. — Или чего-нибудь покрепче?
Максим лишь рукой махнул, и человека будто ветром сдуло. Бизнес с наркотиками сложный, требует знания людей, вкрадчивости, умения сразу и незаметно исчезнуть.
Рядом бородатый, однако совсем еще молодой художник разрисовывал цветным мелом асфальт, и прохожие изредка бросали пфенниг в лежащую рядом шляпу.
