Кузьма захохотал весело и незлобиво.
— Ты мне все равно не испортишь настроение, — ответил. — Не сердись.
— С чего взял?
— Будто не видно: сидишь как барсук в норе.
— Думаешь, приятно терять товарищей?
— А ты не теряй — поехали вместе.
— Скажешь такое. Не в Боярку смотаться... И даже не в Херсон...
— Подумаешь: полсуток — и в Братске. Не успеешь и выспаться. Летишь, дремлешь, красивые стюардессы кормят тебя...
— Но ведь Киев! — уверенно возразил Демьян. — Один Днепр чего стоит!
— А ты Ангару видел?
— Говоришь, вроде сам видел.
— Не видел, — вздохнул Кузьма. — Но Коля Петренко твердил: красота! А послезавтра и я увижу...
— Увидишь, — согласился то ли с сожалением, то ли осуждающе Демьян. — Хоть напиши.
— Не забуду. — Кузьма выложил на тарелку хорошо поджаренных, еще тепловатых цыплят, развернул кулек с пирожками. В комнате запахло так вкусно, что Демьян не выдержал и глотнул слюну.
— Куда же Глеб делся? — спросил.
— Торопишься?
— От цыплят такой дух — попробуй не спешить!
— Да, посидим мы сегодня хорошо, — сказал Кузьма, и, будто в ответ на эти слова, дверь распахнулась и в комнату ворвался Глеб Ластивка: возбужденный, растрепанный, в небрежно заправленной в брюки клетчатой рубашке. Обошел вокруг стола, изучая бутылки, и сказал презрительно:
— «Оксамит Украини», «Перлина степу», «Гурджаани»... А водочки не взял?
— Перебьешься, — отрезал Кузьма.
— Все же товарища провожаем. За это не помешало бы граммов двести — триста...
— А я «сухарь» уважаю, — возразил Демьян, — в голову не бьет, веселит и пить приятно. Где «Гурджаани» взял?
— В винном.
Глеб налил всем по полстакана красного густого вина, подумал немного и долил еще.
— Так выпьем за будущего первопроходца Кузьму Зинича, чтоб он с необмороженным носом ходил. За тебя, друже!
Кузьма отхлебнул, смотря, как Глеб опорожнил стакан. Стало жаль оставлять и друзей, и Киев, и эту не очень большую и комфортабельную комнату в общежитии, где прожил свыше трех лет.
Всего жаль, и как еще там в Сибири сложится все...
Вон Демьян смотрит грустными глазами, что поделаешь, может, и не скоро придется встретиться...
Демьян наконец допил вино и потянулся за пирожком. Демьян все делает медленно, однако добротно, не очень-то перевыполняет нормы, процентов на пять, но в цехе его уважают больше, чем некоторых предприимчивых болтунов-ударников, у Демьяна вообще не бывает брака, не существует детали, которую бы испортил, — токарь высокого полета, классный специалист, член парткома завода.
Демьяна знают не только на их предприятии, его портрет — на районной Доске почета, через месяц-полтора получит квартиру в новом доме — все равно их братство по общежитию распадется.
Эта мысль почему-то не принесла Кузьме облегчения, и он принялся угощать друзей:
— Цыплята табака, чувствуете, хлопцы, с чесночной подливой. Возьми, Демьян, аджики, она как огонь, а ты вином залей, грузины так и делают.
— Ученый, — улыбнулся Глеб. — А в Сибири будешь хариусом и лосятиной питаться, а на закуску — морошка.
— Разве плохо?
— Кто же говорит — плохо... И вообще, может, ты прав. Мы — народ рабочий — всюду нужны. Если как следует поразмыслить... Кому-то надо и там... — принялся рассуждать Глеб.
— И я бы с тобой... — вдруг перебил его Демьян. Глаза у него после вина заблестели, он оживился и, казалось, утратил свою природную медлительность.
— Кто же мешает? — потянулся к нему Кузьма.
— А Тамара? — нахмурился Демьян. — Представляешь, что мне Тома запоет?
— Возьми ее с собой.
— Попробуй уговорить. Она из Киева никуда.
— Да, тебе с Тамарой двухкомнатную дадут, — вставил Глеб. — Не меньше. А там, на Ангаре, походишь...
— Тамара уже в очередь на мебель встала, — как-то жалобно сознался Демьян.
Глеб захохотал.
— Куда ж с мебелью в Сибирь подаваться, — выпалил. — И вообще, Демьян, ты уже заарканенный. Это мы с Кузьмой вольные казаки, что нам, молодым-неженатым, общежитие всюду дадут, и меньше чем по двести рублей не зарабатываем. А в Сибири, наверно, на все четыреста потянешь? — спросил у Кузьмы. — Куда деньги девать будешь?
— Не за деньгами еду.
— А за чем? Скоро на «Жигули» наберешь.
— Наберу, — неожиданно быстро согласился Кузьма, — но ведь не в том дело...
— В чем же?
— Разве не понимаешь, — сказал Демьян, — там, в Сибири, люди знаешь как растут!
— Вот-вот, — подтвердил Кузьма, — я уже на четвертом, через год диплом получу, ну а здесь что?
— Мастером поставят.
— А в Братске мне уже сейчас должность инженера предлагают. Вот, — вытянул он из кармана письмо, — так и пишут, сразу заместителем начальника цеха.
— Ну, — не поверил Глеб, — заместителем начальника? — Выхватил письмо, однако читать не стал, положил на стол и прижал большой загрубевшей ладонью. — Так ты в следующей пятилетке и до директора доскачешь!
Кузьма лишь пожал плечами, но не очень протестующе. Сказал:
— Я ведь горный заканчиваю, а Сибирь только разворошили. Ты про КАТЭК слышал?
— С чем это едят?
— Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс, голова с ушами. В Красноярском крае. И расположен этот комплекс вдоль Транссибирской магистрали. Газеты читай: скоро станет самым большим энергетическим районом всей страны, понял?
— Так ты ж на четвертом, а я только на второй перескочил, — хитро блеснул глазами Глеб. — К тому же на механическом...
— Вот БАМ пойдет, — мечтательно протянул Кузьма, — тогда вообще... Уголь Нерюнгри и алданская руда. Только представьте себе, какая металлургическая база! Там всем дела хватит: и горным инженерам, и механикам.
— Почти уговорил, — раздумчиво ответил Глеб. — Ты вот что, Кузьма, устроишься, напиши, что и как. А я, сам знаешь, легкий на подъем, мне собираться — две недели. По существующему законодательству, после того, как подал заявление...
— Давай, — протянул ему руку Кузьма, чтоб скрепить договор. Он хотел сказать, что завидует друзьям, но не успел, так как в дверь постучали и сразу, без разрешения, заглянула дежурная по общежитию, скривилась недовольно и возмущенно заметила:
— Нарушаете? Разве можно в общежитии спиртное?
— Какое ж это спиртное! — улыбнулся Глеб. — Настоящим спиртным тут и не пахнет. Сухое вино, тетя Галя, вода, стало быть.
