Гура Кальвария
Двадцать пять километров
юго-восточнее Варшавы
Жолнерство...
Еще одна из легенд, на которой держится такое живучее польское национальное самосознание. Жолнер – от искаженного немецкого
Последовавшее вторжение шведов, известное в польской мифологии как «потоп», положило конец и величию Речи Посполитой, и в конце концов независимости Польши. Но вот жолнерство – оно осталось...
Франциск Боровский, который сейчас стоял на мосту, пересекающем Вислу и используемом для грузового транспорта, идущего в обход столицы, с автоматом и бело-красной повязкой, и был как раз жолнером. Родился в русофобской семье, поступил в полицию, но через три года выгнали. Он говорил всем, что за антирусские взгляды – на самом деле за взятки. Поскольку делать особо ничего не умел, попытался наняться на Восточные территории охранником – не взяли, пришлось устраиваться охранником здесь, в одну из ордонаций князя Радзивилла. Охранял он не столько саму ордонацию, сколько находящийся там в неприметной «хозяйственной постройке» подпольный винокуренный завод. Приходилось ему охранять и машины, вывозящие продукцию сего завода в ненавистную ему Россию. Жил он бесхитростно и жизнью был вполне доволен.
Потом начался рокош, и Боровский с удивлением обнаружил две вещи. Первая – что он теперь работает не просто на польского магната князя Людвига Радзивилла, а на первого министра страны. Вторая – что он теперь поручик Армии Людовой.
Первое его обрадовало. Близость к власти в Польше всегда хорошо окупалась. Второе – не очень, он думал, что все будет точно так же, только не придется бояться, что придут русские полициянты и всех арестуют за подпольное винокурение. А оказалось, что придется воевать с русскими...
Итак, поручик Армии Людовой Франсиск Боровский, возглавляющий команду из пятнадцати (больше не нашлось, а утром двое сбежали) рокошан с автоматами на пяти машинах (краденых) и одном бронетранспортере, стоял на стратегически важном мосту, пересекающем Вислу в обход Варшавы и способном выдержать движение танков, – и взимал плату за проезд. Инфраструктура здесь уже имелась – шесть будок для сборщиков платы, шлагбаумы, объездная дорога была платной – вот только теперь вместо владельцев дороги в шести будках сидели шесть рокошан Боровского и взимали с беженцев, направляющихся в Западную Польшу от наступающих русских, плату. Какую? А какую хотели, такую и взимали. На глазок определяли, насколько человек богат, и называли сумму. Когда человек бежит из дома, он обычно берет самое ценное, что только может унести с собой, причем это ценное должно быть и легким. Деньги, драгоценности, столовое серебро, картины. Дело близилось к вечеру, и рокошане Боровского набили отнятым у беженцев добром целый грузовик и начали заполнять второй.
Итак, шесть рокошан сидели и взимали плату, еще несколько «руководили процессом», то есть следили за порядком в очереди, гасили недовольство, брали деньги с тех, кто решил проехать вне очереди, и осуществляли общее руководство. Только двое наблюдали за обстановкой – одновременно на реке и на подходах к мосту – и делали это плохо, спустя рукава, потому что от этого им не капало в карман. Сам пан Боровский сидел в кабине грузового «Аннахайтс-дизеля» и сладостно подсчитывал барыш.
Ах да, совсем забыл...
Еще рокошане Боровского должны были взорвать мост при угрозе его захвата. Теоретически все должно было происходить так: русские подходят к мосту, рокошане героически обороняются от наседающих москалей, оружие убитых подхватывают беженцы, которых только что обобрали, и тоже стреляют в москалей, а когда сил противостоять нашествию варваров с востока уже не останется, сам героический пан Боровский, раненый, из последних сил вдавит кнопку детонатора – и мост рухнет прямо перед русской бронетехникой.
И все бы хорошо, вот только пан Боровский, хоть ты убей его лопатой, не мог понять, зачем он должен взрывать мост, на котором он за день заработал столько, сколько зарабатывал за пять лет мирной жизни. Это кто же будет резать курицу, которая несет золотые яйца, а? Это каким же дураком надо быть?
Стук в дверь оторвал пана Боровского от его мыслей. Это был один из его рокошан, Франсиск не помнил, как его звали.
– Цо трэба, глэпец?
– Пан Боровский, вельможный пан офицер требует до вас! Из Варшавы! Кричит!
– Где?
– Там! Там!
Пан Боровский проследил взглядом за направлением вытянутой руки и увидел стоящую у моста красную «Мазерати».
– Матка боска... Того не хватало...
Часом ранее и несколькими километрами южнее случайный охотник, или рокошанин, забредший в лес, мог видеть картину, которую не всякий в своей жизни увидит...
Антрацитно-черный огромный вертолет Сикорского даже не летел, а почти полз по земле, нигде не поднимаясь выше нескольких метров над поверхностью. Местность здесь была довольно безлюдная, здесь был лесной клин и охотничьи угодья Царя Польского, через охотничьи угодья прорубили широкие просеки для прохода машин Двора и против пожаров. Вот по одной из этих просек и крался черный вертолет, едва не состригая лопастями верхушки сосен...
– Одна минута, готовность!
– Минута, готовность!
Оружие и акваланг. Маску – в боевое положение, пристегнуть себя к аппарату, проверить подачу кислорода из общего баллона. Хлопнуть впереди сидящего по спине – готов.
В обширном отсеке вертолета один за другим стояли три аппарата странного вида. Черные, словно облитые резиной, с раструбами водометов и постом управления впереди, они были похожи на лодки – только очень необычные, с низкими и широкими бортами и очень толстым днищем.
Это были аппараты «Бобер», универсальные средства доставки боевых пловцов в зону мелководья. Каждая из таких лодок может двигаться как в надводном, так и в подводном положении на глубине примерно в метр. Запас подводного хода в девяносто морских миль делает ее идеальным средством тайной инфильтрации и эксфильтрации боевых пловцов, а также для действий на реках. Русские амфибийные отряды почти не имели опыта действий в речной зоне, все ограничивалось только патрулированием Тигра и Ефрата, да учениями на Волге и на сибирскихреках. Но и объект был – не из тех, какие следует считать сложными. Так, прогулка по реке, на ночь глядя.
Черный вертолет, принадлежащий спецэскадрилье, обеспечивающей доставку кронштадтских боевых пловцов, достиг наконец Вислы, лихо, как балетный танцор, развернулся, и один за другим три аппарата соскользнули по аппарели в воду, подняв тучи брызг. Вертолет отправился в обратный путь.
Только бы поляк не предал...
...Это явно был офицер – пан Боровский, хоть и гражданский в последнее время человек, мог отличить привычного к командованию пана. У шляхтича даже выражение лица особенное – надменно-брезгливое.
Пан офицер с красно-белой повязкой на рукаве ожидал его около одного из домиков сборщиков дорожной подати. Очередь стояла – рокошане не знали, что делать, то ли брать мзду, то ли не брать, ждали командира. В Польше вообще было очень ярко выражено чинопочитание и сословность...
– Меня не предупреждали о вашем приезде, пан, э...
– Будьте любезны, светлейший пан граф, сударь. Граф Виленский-Варшавский, – Ежи использовал
