То-то же, знай наших. Тут тебе не немецко-фашистские красноармейцы. Скоро я еще тебя удивлю, гадский агрегат, есть мысли у Сотникова, есть, не таких начальников обтрёпывали до остова на подготовке к зимнему сезону. Теперь только вычислить бы, за что может получить бонус немец. Что я так привязался к еще необнаруженным германцам?
…Когда много позже я поделился с мужиками мыслями того момента, Гонта, выслушав меня, заявил: — 'Наверное, общее боевое богатое прошлое у нас в кровях. Объединиться бы с ними в союз, и эта Земля — наша'. На что Дугин заметил: — 'Да… Но нас где-то караулят украинцы… давненько что-то не лаялись'.
Выбрал ДПМ, по заветам вояк. Да я и сам бы смекнул, ничего тут хитрого нет, ясно, что модернизированный по опыту реальных боёв агрегат будет получше. Каждый весит под одиннадцать кил. И пёс ним, зато солидно. А то задистрофеют с пистолетиками-то.
'Дайте шесть!'
И плоских дисковых магазинов по четыре блина на тарелочку. И патронов четыре цинка в пакеты с ручкой.
Последние секунды тикали-мигали, а я совершенно спокойно — ни мурашика — удалял святые продуктовые и прочие важные позиции, пока не вложился в лимит веса. Что и как я буду говорить людям — не знаю. На сегодня еда вроде еще есть, но уже в обрез и очень скудно. Но я просто почувствовал — это Случай! Он не повторится, мне скажут знаменитое: 'Пулемёт я вам не дам'. Не позволят мне более так зажечь, это реально одноразовая зажигалка. И потому упускать этот Случай я не собирался.
'Пушки вместо масла!' — так я себе сказал в тот момент.
Но я высеку всякого, кто попробует сказать мне это же в любой другой день и в другой ситуации.
Ввод.
Выходи, Сотников.
Мужики никуда не ушли. Мало того, тут целый парад, на лестнице стоит комвзвода со своими предвкушающими бойцами, как же, столько револьверов с патронами предстоит уволочь. Я молча сел на неприкосновенную Командорскую кушетку и без всякого выражения, тупо стал смотреть на военспецов.
Шесть пулемётов, мать его! Сотников, ты лучший. Шесть пулеметов закроют замок вполне качественно, для текущего этапа развития. А там мы будем посмотреть. Там и вы еще посмотрите, как мы не умеем играть в шашки. Интересно, как они их распределят, подумалось мне, просто для расслабления. Три по взводам, четвёртый Бероев предсказуемо повесит в дежурке, он там, похоже, схрон сооружает. А еще два куда?
Сигнал окончания, по полу опять загремело свалившееся с панели железо.
— Вытаскивайте боекомплект.
— А можно зайти? — насторожился прапор. — Нас там не транклюкирует? В евнухи не облучит?
— Оставьте, офицер… вы же не собираетесь жить вечно? Вперёд, на мины.
Мужики зашли вдвоем, завозились. 'Так, ага…ага'. 'Это что?'. 'Михайлович, мы что пили?'. 'Руслан, что я вижу! Да поднимись мой член!'. 'Машина!'. 'Дык сколько единиц?'. 'Еще один сбоку повис, за панелью'. 'Живёё-о-о-ом!!'
Прапор выскочил раненым медведем, в каждой руке по пулемёту с нашлёпками дисков, держит их так, словно это не железки весом под 11 кг каждая, а совковые ленинградские гитары, 'размер средний, подъездный, берёза'. Сунув драгоценности в руки бойцам, Гонта подскочил ко мне, крепко обнял и радостно заорал:
— Капитан! Мне нужен противник в пределах дальности! Пу-усти подраццо!
Классика управления, кстати. Приуныли, получили, забегали с флагами.
Событие недели, которая, впрочем, еще не закончилась — итоги рейда сталкеров. Их встречали почти всем замком. Раненого разведчика — Шамиля — сразу же забрали медики, окружили и спеленали. Кстати, больного до сих пор не выпускают, подозреваю, обкатывают на нём практику работы на новом месте. Доброхоты мне уже доложили, что Демченко на следующий же день занёс врачам какой-то свёрток, явно 'для смазки процесса лечобы'. Это нормально, да и медикам приятно и привычно. Сталкеры у нас постепенно превращаются в элиту, наверняка уже обзавелись собственными загашниками — и это тоже нормально. Но поговорить нужно, предостеречь парней, чтобы нюх не теряли.
Захваченный — именно так доложил наш комсталк — 'поселковый магазинчик', само название которого подразумевает скромное торговое заведение, всё свою тихую жизнь завидующее городскому супермаркету, нам представилось настоящей 'Мегой'.
После короткого совета решили возить всю ночь, так и сделали. Демченко с Лунёвым на 'шниве' и мангруппа на 'газоне' во главе с Гонтой первым рейсом умчались почти сразу. Начали возить. Всего вышло более шестнадцати тонн грузов, включая оборудование, хотя большую его часть пока оставили.
Успели за ночь, хорошо, что для автотранспорта это вообще не плечо. Добро в отправной точке до последнего момента караулил весьма приметный хлопчик из разведки, в помощь которому Бероев выделил двух бойцов. Демченко сразу насовсем отдал капитану две помпы, разжившись тремя АКМ, которыми он и не мыслил делиться, как и уступать кому-либо джип. Я не мог и не хотел его заставлять, кому, как не разведке нужна подобная машина? Как и автоматы, если смотреть не по перспективам, а по факту событий.
По поводу захваченных у бандитов стволов. Бероев с Гонтой, конечно же, стёрли зубы. Григорий выпрашивал хотя бы один 'калаш', красочно рассказывал о трудностях воинской службы, мотивировал грядущим, убеждая разведчика, как только мог — Демченко не сдавался, обещая Гонте 'и вам добудем', чем только приводил прапора в ярость. Однако картина резко изменилась, когда у прапора в оружейке на 'входном контроле' оказались шесть только что полученных 'дегтярей'. Теперь уже Демченко выпрашивал у Гонты один агрегат на группу, практически точно так же заливая ему о трудностях, взаимовыручке и будущем дележе дефицитами. Бероев, насколько я знаю, был против такого обмена, но последнее слово в области вооружений оставалось за Григорием Михайловичем, по этой части его авторитет в Замке не оспаривается никем. И Гонта оказался лучшим дипломатом, чем воевода, хотя оружейное мужское вожделение тут таки имело место, не сомневаюсь. Он согласился. Друга Гонта убедил фразой:
— Руслан, ты прости, конечно, за транжирство, но с АКМ у меня в руках, мангруппа получит хотя бы одного квалифицированного работника поля боя, сам знаешь.
И капитан сломался, видать, понимал, что оно воздастся, не лишил друга удовольствия воевать в полную силу. А Демченко оказался в неком моральном долгу, что меня лично устроило более всего, пусть чаще вспоминает об армии.
После сделки новое оружие завладело обоими. Гонта почти сразу же пришёл ко мне со спецзаявкой: какие-то пластиковые накладки, ручки, особо нежный и послушный приклад, пресловутые планки Пикатинни, появляющиеся в каждом втором томе просто и фант-боевика, глушитель, прицел ночной и коллиматорный, магазины и клипсы к ним, особые ремни, способные, если послушать спеца, сами стрелять из автомата. Знаменитый простотой и надёжностью агрегат грозил превратиться в нечто из космооперы.
— Слышь, Григорий Михайлович, — заметил я несколько смущённому прапорщику, разбирая каракули, — аппарат у тебя будет просто зверь. К нему осталось только гусеницы приделать — и в Чечню можно ездить.
— Да я на чём только туда не ездил, Командор, — улыбнулся Гонта во весь рот. — И на гусеницах могём. А по всему этому… Для кого понты, для кого книжки. А для меня просто оружейная культура, Александрович.
'Ему нужно' — подумал я и заявку принял, вес небольшой, хотя вносить долго и нудно.
У Демченко другие заботы. На трофейном джипе в крыше с салона имеется люк. Однако хозяин свел на нет пользу его наличия, нацепив сверху багажник. И правильно, нечего по зверю из люков палить. Ножками, ножками. Если бы я увидел в своем районе такого охотника, то искали бы его потом в Енисее, вместе с машиной. Однако наш бедный комсталк извелся на каку. Или багажник снимать, или люка не
