Публицистический текст. Лингвистический анализ: учебное пособие

О.В. Хорохордина. «Чужое» в текстовой деятельности

«Итак, что и как воспроизводится в дискурсе? Обратимся к примеру.

„Строительство транспортных коридоров в 2005 году будет продолжено

Петр Великий, прорубив на Северо-Западе России окно в Европу, рассчитывал, что это подтянет страну до уровня цивилизованного мира. Но одна из двух вечных российских бед – дороги, вернее их отсутствие, снижали значимость выхода к Балтийскому морю. Три века понадобилось, чтобы преодолеть обе российские беды, и только сейчас балтийский транспортный коридор готовится связать Европу с Дальним Востоком и Южно-азиатскими странами.

С подробностями – Вячеслав Чуманов“ (Вести. 10.01.2005. <…>)

Возникает вопрос: не будь нам известно, откуда взят этот фрагмент, что могли бы мы сказать о его происхождении?

Содержание – информация об актуальном событии и комментарий к нему, равно как соединение в речи ориентации на чередование стандарта (транспортный коридор; подтянет… до уровня; цивилизованного мира; вернее… отсутствие; снижали значимость…;… понадобилось, чтобы…, и только сейчас… готовится + инфинитив) с экспрессивными формами (прорубив… окно в Европу; одна из двух вечных российских бед – дороги)обнаруживает связь данного текста со СМИ; наличие фразы: „С подробностями – Вячеслав Чуманов“, типичной для современных новостных передач, свидетельствует о том, что перед нами фрагмент речи ведущего новостной передачи; наличие же заголовка, используемого в качестве анонса в новостных радио– и телепередачах, но обычно не воспроизводимого вместе с текстом о конкретном сюжете в общем потоке новостей, указывает на письменный характер данного текста, тем самым позволяя идентифицировать текст как фрагмент интернет-версии новостной передачи.

Таким образом, типовое содержание, его типовое языковое воплощение и типовые элементы речевой композиции, иными словами, регулярно воспроизводимые жанрово-стилевые индикаторы, позволяют любому современному россиянину, пользующемуся Интернетом, безошибочно определить источник данного текстового фрагмента.

Налицо, с одной стороны, воспроизведение в индивидуальном дискурсе единиц семантико-строевого уровня языковой личности[17]современного представителя русской лингвокультуры. Этот уровень „является продуктом переработки речевого опыта человека, в его поверхностном ярусе должны храниться единицы разной протяженности – от готовых словоформ до типовых фраз, частотность употребления которых приводит к целостному „переживанию“ последних без расчленения их на составляющие элементы“[18]. С другой стороны, в текстовой деятельности проявляется глубинный ярус (лингвокогнитивный уровень языковой личности) через воспроизведение фрагментов языковой модели мира, характерных для типичного современного представителя русской лингвокультуры.

Одним из средств хранения языковой картины мира в сознании и воплощения её в дискурсе являются прецедентные феномены, такие как прецедентные имена (например, Петр Великий), прецедентные высказывания (например: „В России две беды – дороги и дураки“), прецедентные ситуации, часто вербализуемые в дискурсе прецедентными именами и/или высказываниями (например: „В Европу прорубил окно“). <…> Автоматизм операций с прецедентными феноменами в текстовой деятельности позволяет авторам использовать их, не теряя уверенности, что речевой продукт будет и без особых усилий интерпретирован средним представителем данной лингвокультуры, в том числе и параллельно со звучанием речи (анализируемый пример текста имел изначально устную форму представления, для которой, как известно, характерна необратимость). Фраза: „Три века понадобилось, чтобы преодолеть обе российские беды, и только сейчас балтийский транспортный коридор готовится связать Европу с Дальним Востоком и Южно- азиатскими странами“ – предполагает, что слушатель знает, что Россия получила выход к Балтийскому морю в начале XVIII века, а также поймет, о каких двух российских бедах идет речь» [Хорохордина 2009: 33,34].

Итак, интертекстуализмы часто включаются в ряд так называемых прецедентных феноменов – особого рода знаков, «вербализуемых феноменов»: 1) которые хорошо знакомы всем представителям национально-лингвокультурного сообщества; 2) которые актуальны в когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане; 3) обращение (апелляция) к которым постоянно возобновляется в речи представителей того или иного национально-лингвокультурного сообщества [Красных 2003: 170]. Среди авторов теории прецедентности в первую очередь называют В.В. Красных.

Фрагмент книги

В.В. Красных. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность?

«Прецедентная ситуация (ПС) – некая „эталонная“, „идеальная“ ситуация, связанная с набором определенных коннотаций. <…> Означающим ПС могут быть прецедентное высказывание или прецедентное имя (например, Ходынка, Смутное время)или не прецедентный феномен (яблоко, соблазнение, познание, изгнание – как атрибуты одной ситуации).

Прецедентный текст (ПТ) – законченный и самодостаточный продукт речемыслительной деятельности. <…> Обращение к ПТ может многократно возобновляться в процессе коммуникации через связанные с этим текстом прецедентные высказывания или прецедентные имена. К числу прецедентных текстов принадлежат произведения художественной литературы (например, „'Евгений Онегин“, „Война и мир“), тексты песен, рекламы, анекдотов, политические публицистические тексты и т. д.

Прецедентное имя (ПИ) – индивидуальное имя, связанное или с широко известным текстом (например, Печорин, Теркин), или с прецедентной ситуацией (например, Иван Сусанин, Стаханов) <…> ПИ может состоять из одного (например, Ломоносов, Кутузов)или более элементов (Павлик Морозов, Баба Яга), обозначая при этом одно понятие[19].

Прецедентное высказывание (ПВ) – репродуцируемый продукт речемыслительной деятельности; законченная и самодостаточная единица, которая может быть или не быть предикативной. <…> К числу ПВ принадлежат цитаты из текстов различного характера (например, Не спится, няня! Кто виноват? и Что делать? Ждем-с!), а также пословицы (например, Тише едешь – дальше будешь)» [Красных 2003:172– 173].

Прецедентные феномены используются автором текста для установления и поддержания контакта с реципиентом. Автор сигнализирует: если ты понимаешь, о чем (о ком) я, то ты – «наш человек», а значит, этот текст для тебя. Реципиент же, обнаружив в тексте прецедентный феномен, испытывает сопричастность к некоторой группе, где данный феномен известен («другие», «чужие» его не знают). Группа эта может быть национальной, конфессиональной, профессиональной (например, медицинские работники), генерационной (например, молодежь) и т. д. [Красных 2003:174].

По словам О.В. Лисоченко, изучившей типологию прецедентности в газетных текстах, «свободное включение в речь прецедентных явлений на основе разного рода ассоциаций – признак русской речи постперестроечного периода» [Лисоченко 2007: 268].

Фрагмент учебника

О.В. Лисоченко. Риторика для журналистов: прецедентность в языке и в речи

«Слово „прецедент“ переводится как „случай, имевший место“. Поэтому к языковой прецедентности относятся все те языковые произведения, которые созданы до момента производства данной речи другими производителями речи и которые включаются в речь говорящим или пишущим как готовые, лишь используемые им при построении собственной речи образования.

В былые годы все передовые статьи и многие другие газетные публикации начинались с прецедентных текстов, представлявших собой выдержки из постановлений коммунистической партии и советского правительства. В настоящее время процесс <…> представляет собой включение в газетные статьи и заголовки прецедентных текстов в виде фразеологических единиц, пословиц и поговорок, крылатых фраз и