что для алтайских земель и вовсе невидаль.
Однако рассмотреть незнакомку как следует смогли лишь немногие. Стройная красавица все время держалась в стороне и не переставая плакала.
Вскоре кто-то все же вспомнил: барышню зовут Мариной, и здесь она уже не в первый раз. Да и вообще девушка – очень близкая подруга Михаила Сергеевича. (Отметим, что незадолго до гибели Евдокимова Марина родила ему сына. –
Помянуть губернатора было решено в доме Евдокимова. Здесь собрались самые близкие ему люди. Для прочих же жителей села столы были накрыты в сельской столовой и в школе.
Еду для друзей готовили повара Михаила Сергеевича, которых любил и ценил не только он, но и все его многочисленные гости.
Команда «Аншлага» вошла в дом в первых рядах. И тут же, повторив, каким удивительным человеком был покойный, Регина Дубовицкая и К° пообещали позаботиться о его жене и дочери…»
12 августа в «Московском комсомольце» появилась заметка (автор – М. Мошкин) под названием «Отозванный некролог». Приведу некоторые выдержки из нее:
«Смерть Михаила Евдокимова не примирила между собой команду губернатора и ее оппонентов. Даже на панихиде по алтайскому руководителю недруги держались порознь, не подавая друг другу руки. А вчера группа депутатов Алтайского крайсовета совершила доселе немыслимое – народные избранники отозвали свои подписи под некрологом.
– Нельзя подписываться под документом, в котором говорится, что за время управления краем Михаила Евдокимова край поднялся. Это не так, – объявил журналистам глава краевого парламента Александр Назарчук. – Но мы подписались под соболезнованием, которое направили семье…»
ЕВСТИГНЕЕВ Евгений
ЕВСТИГНЕЕВ Евгений (актер театра, кино: «Поединок» (1957; капитан Петерсон), «Девять дней одного года» (ученый-физик Николай Иванович), «Человек идет за солнцем» (мотогонщик Николай Черных), «Никогда» (1963; главная роль – директор судостроительного завода Александр Иванович Алексин), «Сотрудник ЧК» (1964; белогвардеец Марков), «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» (главная роль – начальник пионерлагеря Дынин), «Верьте мне, люди!» (бандит Косюков) (оба – 1965), «Гиперболоид инженера Гарина» (главная роль – Петр Петрович Гарин), «Берегись автомобиля» (режиссер самодеятельного театра) (оба – 1966), «Скверный анекдот» (1966, 1988; главная роль – генерал Пралинский), «Золотой теленок» (1968; главная роль – миллионер Корейко), «Зигзаг удачи» (1969; Калачев), «Бег» (Парамон Ильич Козухин), «Старики-разбойники» (главная роль – пенсионер Валентин Петрович Воробьев) (оба – 1971), «Достояние республики» (1972; чекист Витоль), т/ф «Семнадцать мгновений весны» (1973; профессор Плейшнер), «Невероятные приключения итальянцев в России» (1974; Хромой), «Вкус халвы» (1975; главная роль – Визирь), «Повесть о неизвестном актере» (главная роль – Павел Павлович Горяев), т/ф «Про Красную Шапочку» (Звездочет) (оба – 1977), т/ф «По семейным обстоятельствам» (1978; художник Николай), т/ф «Место встречи изменить нельзя» (1979; вор Петр Ручников, «Ручечник»), т/ф «Старый Новый год» (1981; Иван Адамыч), «Демидовы» (1983; главная роль – Никита Демидов), «Мы из джаза» (1984; старый вор Папа), «И жизнь, и слезы, и любовь» (1985; главная роль – дворник Степан Степанович), «Еще люблю, еще надеюсь» (1986; главная роль – Василий Васильевич), «Зимний вечер в Гаграх» (1987; главная роль – старый чечеточник Алексей Иванович Беглов), «Следопыт» (главная роль – вождь племени сенеков Самех), «Гардемарины, вперед!» (вице-канцлер Алексей Петрович Бестужев) (оба – 1988), т/ф «Собачье сердце» (главная роль – профессор медицины Филипп Филиппович Преображенский), «Город Зеро» (директор музея) (оба – 1989), «Шапка» (1990; Баранов), «Ночные забавы» (1991; главная роль – музыкант Александр Григорьевич Андрющенко), «Ермак» (1992; Иван Грозный) и др.; скончался 4 марта 1992 года на 66-м году жизни).
У Евстигнеева было больное сердце. Как-то в одном из разговоров он признался: «У меня столько сил и энергии, я столько еще могу сделать, а сердце, как двигатель в старой машине, не тянет. Надо только двигатель отремонтировать, и все будет в порядке». Один из его знакомых – композитор Микаэл Таривердиев – незадолго до этого сделал в Лондоне, у знаменитого врача Тэрри Льюиса, операцию на сердце. «Ты знаешь, Жень, я на четвертый день после операции бегал по лестнице и пил коньяк». От многих людей Евстигнеев знал, что эта операция почти безопасна и что она необходима для его хорошего состояния. Он хотел привести себя в форму и решился ехать в Лондон. Николай Губенко, тогда министр культуры Союза, дал деньги. Евстигнеев нашел паузу в своем расписании. 5 марта 1992 года должна была пройти операция, актеру обещали, что к 10-му числу он будет в порядке, на 17 марта был назначен «Вишневый сад», на 21-е – «Игроки», потом досъемки «Ивана Грозного» (два последних эпизода с его участием). Евстигнеев относился к операции легко и, казалось, не беспокоился за ее исход».
Перед отлетом он навестил своих близких. В частности, свою первую жену Галину Волчек. Держался непринужденно, уверял, что операции совершенно не боится, дескать, точно такую же недавно сделали Таривердиеву, и он уже бегает. Но Волчек все же уловила в его голосе потаенный страх. Позвонила знакомой женщине-астрологу. И та буквально ошарашила ее своим ответом: мол, никакой операции не будет. Волчек подумала, что операцию отложат по причине ее ненадобности. А вышло по-другому.
Вспоминает сын актера Д. Евстигнеев: «Последний раз я видел отца вечером 1 марта у меня дома. Сидели после спектакля «Игроки», он пришел вместе с Хазановым. Когда я привез его домой, он, выходя из машины, на мои слова: «Ты хоть позвони оттуда, или Ира пусть позвонит, как там все…» – ответил: «Да ладно, приеду – позвоню, все нормально…»
Вспоминает жена Евстигнеева И. Цивина: «Мы прилетели в Лондон вечером 2 марта. Нас поселили в роскошной посольской квартире. 3 марта был свободный день. У Евгения Александровича была привычка отдыхать дома, он не любил никуда ездить, гулять по улицам. Он очень много был за границей, но почти не выходил из гостиничного номера. Бродить по городу ему было неинтересно, его хватало только на первые полдня…
В Лондоне он уже был два раза, на съемках и на гастролях, тоже, конечно, просидел свободное время в номере, но ему этого было довольно. Мы сидели дома. Он немного волновался, но к вечеру и это прошло. Мы поехали на машине смотреть вечерний Лондон, зашли в какую-то таверну, выпили пива. У него было роскошное настроение – никакого страха, никаких дурных предчувствий. Он, казалось, сгорал от любопытства – как ему будут делать операцию, – рассказывал, как он себе все это представляет. Ночью я проснулась от того, что увидела во сне, как он курит. Я включила свет: он сидел и курил. Такого никогда прежде не бывало. Я рассердилась, заставила его выбросить сигарету и лечь спать и только мельком подумала, что, должно быть, он все же очень волнуется. Через некоторое время он опять проснулся и включил свет. Он был в холодном поту и дрожал, как маленький ребенок. «Я сейчас умру». Я стала успокаивать его: «Ты вспомни свою маму. Ведь могла же она продлить свою жизнь ради тебя, потому что очень этого захотела. Зачем ты себя раньше времени хоронишь?»
Он уснул. Утром 4 марта мы поехали в клинику. Ему должны были сделать обследование, маленькую предварительную операцию – коронарографию – и оставить в клинике до утра, чтобы оперировать. Ночные страхи были забыты, он шутил и снова был в прекрасном настроении. Пока ему делали анализы, я пошла погулять, а часа через два вернулась к нему в палату и села около его кровати. Евгений Александрович сказал: «Езжай-ка ты домой. Что здесь сидеть? Приедешь завтра утром, перед операцией, а чтобы тебе не было скучно, я тебе позвоню сегодня вечером». Я решила дождаться Тэрри Льюиса и врача из нашего посольства, который должен был переводить. Полчаса мы сидели вместе, шутили, разговаривали. Евгений Александрович с утра ничего не ел перед обследованием и послал меня сказать медсестре, что он голоден. Я сходила, вернулась к нему: «Через пять минут они тебя покормят».
За эти пять минут он умер…
Все происходило так быстро, что теперь эти события прокручиваются в моем мозгу, как ускоренная съемка в кино. Только я это сказала, вошли Тэрри Льюис и посольский врач. У Льюиса в руках был лист бумаги, он стал говорить и рисовать, а посольский врач переводил, очень быстро, без пауз: «Я ознакомился с вашей историей болезни, завтра мы будем вас оперировать, но у нас принято предупреждать пациента о возможных последствиях операции. Вот ваше сердце – он нарисовал, – в нем четыре сосуда. Три из них забиты, а четвертый забит на девяносто процентов. Ваше сердце работает только потому, что в одном сосуде есть десять процентов отверстия. Вы умрете в любом случае, сделаете операцию или нет!» В переводе слова звучали буквально так.
