Евгений Александрович весь похолодел. Я держала его за руку. Я увидела, как он покрылся испариной и стал тяжело дышать носом. Когда ему становилось плохо, я всегда заставляла его дышать носом, по Бутейко. Я поняла, что с ним что-то случилось. Что-то стало происходить в его сознании, он испугался этого нарисованного сердца. Я заговорила с ним, стала его утешать, и в это время какие-то люди, которых я не успела рассмотреть, оторвали меня от его руки и быстро куда-то повели. Я успела заметить на экране, где шла кардиограмма, прямую линию, но ничего еще не понимала и испугалась по-настоящему только тогда, когда меня стала утешать медсестра.
Пришел посольский врач: «Наступила клиническая смерть. Но вы не волнуйтесь, его из клинической смерти вывели, он очнулся». Господи, если бы рядом стояла я, кто-нибудь, кого он знал, он бы очнулся навсегда… Я представила: он пришел в себя – кругом все чужое, английского языка он не знает… Я слышала суету в коридоре, это Евгения Александровича срочно повезли на операцию…
Четыре часа я просидела в этой комнате. Посольский врач прибегал с новостями: «Он умирает…», «Он жив». Я уже истерически смеялась над ним: все это походило на дикий розыгрыш. Я сидела у окна и смотрела через внутренний двор на окна реанимационной, куда Евгения Александровича должны были привезти после операции. Сто раз открывалась там дверь, приходили и уходили какие-то люди, но его так и не привезли. Вместо этого опять появился посольский врач:
– Операция закончена, ваш муж умирает. Операцию провели блестяще, но нужна пересадка сердца.
– Ну так сделайте!
Я была потрясена тем, как холодно он говорил:
– Нельзя, это обговаривается заранее. Поэтому мы отключили его от всех аппаратов.
– Кто вам дал право?! Я позвоню нашим друзьям в Австралию, мы найдем донора… Не могли бы вы продержать его хотя бы несколько дней?
– Нет, это надо было обговорить заранее.
Вошел Тэрри Льюис: «Я вынужден вам сообщить, что ваш муж скончался…»
Через полчаса мне разрешили войти к нему…
Он лежал удивительно красивый. Я обняла его и почувствовала, что он теплый… Не может быть человек теплый и мертвый… Я умоляла его не оставлять меня – это длилось, кажется, долго-долго…
Могли ли мы представить, каким окажется наше возвращение из Лондона… Мне вернули оставшиеся от операции деньги, за которые был выбран по каталогу самый красивый гроб ручной работы из красного дерева, одежда – саван, расшитый серебром и золотом. Кто-то из посольских сказал, что гроб слишком тяжелый, что за такой вес можно перевезти пять тел. Я орала на него: он вам не тело, он великий русский артист! Атташе по культуре собирался устроить «светский раут» с гостями и прессой – отпевание Евгения Александровича в лондонской часовне; слава богу, без этого обошлось…
Когда я садилась в самолет, господа из посольства, перестав называть Евгения Александровича «телом», были ласковы и предупредительны: «Не волнуйтесь, Евгений Александрович с вами, все в порядке, все замечательно…» Мы возвращались в Москву…
Я не перестаю искать объяснений его смерти. Она была абсолютно нелогична, абсурдна. Ведь я видела это своими глазами – спокойный, веселый человек умер сразу после того, как ему нарисовали его сердце и сказали: вот так вы можете умереть.
И я нахожу единственный ответ: его гениальное воображение. Так же, как он мог представить себе любую страну, выйдя на полчаса на улицу, так же он представил себе свою смерть… Он вошел в нее, как в очередную роль…»
Похоронили Е. Евстигнеева на Новодевичьем кладбище.
ЕМЕЛЬЯНОВ Владимир
ЕМЕЛЬЯНОВ Владимир (актер театра, кино: «Школа мужества» (Семен Иванович Галка), «Аттестат зрелости» (отец Валентина Листовского) (оба – 1954), «Педагогическая поэма» (1955; главная роль – воспитатель Антон Семенович Макаренко), «Вихри враждебные» (главная роль – Феликс Дзержинский), «Бессмертный гарнизон» (комиссар Кондратьев) (оба – 1956), «Необыкновенное лето» (Петр Петрович Рогозин), «Это начиналось так» (главная роль – директор совхоза Гришанин) (оба – 1957), «Дело «пестрых» (уголовник Иннокентий Кузьмич Григорьев, «Папаша»), «Флаги на башнях» (главная роль – воспитатель Антон Макаренко), «Отряд Трубачева сражается» (директор МТС Мирон Дмитриевич) (все – 1958), «Киевлянка» (1959; немецкий офицер-разведчик Буш), «Планета бурь» (1961; главная роль – Вершинин), «Аппассионата» (1963; главная роль – Максим Горький), «Тропы Алтая» (главная роль – Вершинин), «Тишина» (отец Сергея и Аси Николай Григорьевич Вохминцев), «Ко мне, Мухтар!» (1965; майор милиции Сергей Прокофьевич), «Непокоренный батальон» (1966; главная роль – Добровольский), «Их знали только в лицо» (вице-адмирал Рейнгардт), «Цыган» (Тимофей Ильич) (оба – 1967), т/ф «Угрюм- река» (Яков Назарович Куприянов), «Разведчики» (генерал), т/ф «Сердце Бонивура» (Багров), «Тревожные ночи в Самаре» (главная роль – председатель Самарской губЧК Левин) (все – 1969), «Король Лир» (1971; граф Кент), «Надежда» (1973; генерал), «Кто, если не ты?» (1976; Комаров), «Дожить до рассвета» (1977; генерал) и др.; скончался 4 июля 1975 года на 65-м году жизни).
Емельянов скончался во время работы над очередным фильмом. Случилось это летом 1975 года, когда актер находился в Донецке. 1 июля весь день он провел на съемках при изнуряющей жаре. На следующий день утром работа должна была быть продолжена, однако съемочная группа так и не дождалась Емельянова (а он всегда был пунктуален и на съемки не опаздывал). Послали гонца в гостиницу. Администратор сообщила, что не видела сегодня актера – ни на завтраке, ни вообще выходящим из номера. Бросились туда и застали Емельянова лежащим на полу без сознания. Прибывшие по вызову медики «Скорой помощи» поставили диагноз – инсульт. Актера срочно доставили в больницу. Однако, несмотря на все предпринятые меры, спустя несколько часов Емельянов скончался, так и не приходя в сознание.
На следующий день тело актера доставили в Москву. Это было время отпусков, поэтому почти все городское начальство отдыхало за пределами столицы. В итоге «пробить» знаменитому актеру место на одном из престижных кладбищ так и не удалось. Пришлось хоронить его на Бабушкинском кладбище, где у Киностудии имени Горького (а именно в его штате долгие годы числился покойный) был «резерв».
ЕНГИБАРОВ Леонид
ЕНГИБАРОВ Леонид (артист цирка – клоун; скончался 25 июля 1972 года на 38-м году жизни)
Последние часы знаменитого клоуна выглядели следующим образом. Вечером 24 июля он вернулся к себе домой в дом № 22-б в 19-м проезде Марьиной Рощи с концерта в Зеленом театре ВДНХ (этот дом принадлежал еще деду Енгибарова Андриану Артамоновичу Кудрявцеву; кроме этого, у него была еще кооперативная квартира на Рубановской улице, которую он получил год назад). Настроение у артиста было скверное – вот уже несколько дней как он плохо себя чувствовал из-за ангины, которую переносил на ногах. Мать Антонина Андриановна приготовила сыну ужин, но тот от него отказался и даже не повернулся в сторону матери, когда она вошла к нему в комнату.
– Чем тебе помочь, сынок? – спросила обеспокоенная мать. – Может быть, вызвать врача?
– Ты мне поможешь, если уйдешь куда-нибудь сегодня, – ответил Енгибаров.
Зная характер своего сына, мать быстро собралась и ушла к подруге. Когда утром следующего дня она вернулась назад, Енгибаров лежал на кровати в той же позе, в какой она его оставила вчера, причем еда на кухне так и осталась нетронутой. По тому, как сын вздыхал, Антонина Андриановна поняла, что его настроение так и не улучшилось. Беспокоить его расспросами женщина побоялась.
Ближе к вечеру Енгибарову внезапно стало плохо, и он сам попросил мать вызвать «Скорую». Однако прибывшие вскоре врач и медсестра отнеслись к больному как-то легкомысленно – даже укол ему не сделали. Вместо этого врач в течение десяти минут допрашивал Антонину Андриановну о том, какими болезнями болел ее сын, как чувствовал себя накануне. Может быть, в этом был виноват и сам Енгибаров: когда пришли врачи, он уже малость оклемался и даже стал заигрывать с медсестрой, говорил ей комплименты.
Врачи уехали около шести, а два часа спустя Енгибарову вновь стало плохо. Мать снова бросилась к телефону. Но пока «Скорая» мчалась к их дому, Енгибаров попросил мать дать ему бокал холодного шампанского: дескать, полегчает. Видимо, ни он, ни мать не знали, что шампанское сужает сосуды. Вскоре ему стало плохо. Врач сделал укол, но было поздно – сердце клоуна остановилось. На часах было около
