— Местная полиция, вероятно, уже в пути. Пожалуй, есть смысл самим вернуться в США и держать ответ.
Границу мы пересекли в Хуаресе. Агенты ФБР уже нас поджидали.
Все газеты и радиокомпании мира, даже новое и далеко не совершенное телевидение освещали этот судебный процесс. Нам не разрешили ни с кем видеться, кроме адвоката. Самюэлс прилетел с Западного побережья и потратил неделю, пока пробился к нам сквозь плотное кольцо охраны. На всякий случай он предостерег нас от разговоров с репортерами.
— Вы газет не читали? Тем лучше… Как же вы ухитрились влипнуть в такую историю? Следовало быть осмотрительнее.
Я рассказал.
Он был потрясен:
— Вы что, с ума все посходили?
Убедить его было нелегко. Лишь наши общие усилия и согласованные рассказы заставили его поверить в существование аппарата. (Он беседовал с каждым отдельно, так как нас изолировали друг от друга.) Когда я снова увидел его, он был не способен рассуждать логично.
— Разве на этом можно построить защиту?
Я мотнул головой.
— Нет. Мы знаем, что если посмотреть с одной стороны, то мы виноваты практически во всем, что только есть на белом свете. Если же посмотреть с другой стороны…
Он встал.
— Дружище, тебе не адвокат нужен, а доктор. Я сейчас пойду. Надо все как следует обмозговать, прежде чем браться за дело.
— Присядь. Как тебе такой ход? — И я изложил свой замысел.
— Я думаю… Не знаю, что и думать. Просто не знаю. Поговорим позже. Сейчас мне нужно глотнуть свежего воздуха. — И он ушел.
Как и большинство судебных процессов, наш процесс начался с обычного обливания подсудимых грязью.
(Людям, которых мы шантажировали в самом начале, деньги были давно возвращены, и у них хватило ума держать язык за зубами. К тому же им намекнули, что кое-какие негативы, возможно, где-то еще завалялись. Сокрытие улик? Конечно.) Мы сидели на скамье подсудимых и с величайшим интересом слушали душещипательную историю о своих злодеяниях.
Мы со злым умыслом непоправимо оклеветали великих и бескорыстных людей, которые всю свою сознательную жизнь преданно служили общему благу; мы без нужды поставили под угрозу традиционные дружественные отношения, ложно истолковав легендарные события; насмеялись над мужеством и самопожертвованием тех, кто, защищая Отечество, пал смертью храбрых на поле брани, и нарушили душевный покой всего человечества. Каждое новое обвинение, каждый ядовитый укол вызывал одобрительный гул в заполненном именитой публикой зале. Вопреки здравому смыслу процесс проходил не в обычном помещении суда, а во Дворце правосудия. Зал был до отказа набит влиятельными магнатами, высшими военными чинами, напыщенными посланниками различных стран мира; только конгрессмены от наиболее крупных штатов или располагавшие внушительным числом голосов получили возможность втиснуться в дополнительно установленные кресла. Так что, когда слово было предоставлено защите, Самюэлс предстал перед враждебно настроенной аудиторией. Накануне мы провели с ним целый вечер под охраной полиции в номере гостиницы, куда нас поселили на время процесса: оттачивали, насколько возможно, намеченный план защиты. Самюэлс наделен тем нагловатым чувством юмора, которое обыкновенно присуще исключительно самоуверенным людям. И я убежден, что он испытывал наслаждение, стоя перед всеми этими важными персонами, украшенными медалями и двойными подбородками, и зная, какую бомбу он им уготовил. Боец из него получился отменный. Он начал так:
— Мы верим, что можем доказать свою невиновность только одним способом. Верим, что допустим только один способ защиты. Мы добровольно, без предвзятости, отказались от своего неотъемлемого права предстать перед судом присяжных. И будем говорить прямо и откровенно, по существу. Посмотрев фильм, о котором идет речь, вы, возможно, обратили внимание на так называемое разительное сходство исполнителей с поименно названными действующими лицами. Возможно, вы обратили внимание на жизненную достоверность образов, на реалистичность фильма. К этому обстоятельству я еще вернусь. Первый же свидетель, я думаю, продемонстрирует вам наш метод опровержения выдвинутых против нас обвинений. — Он пригласил первого свидетеля.
— Будьте добры, назовите ваше имя.
— Мерседес Мария Гомес.
— Погромче, пожалуйста.
— Мерседес Мария Гомес.
— Ваша профессия!
— До марта я работала преподавателем в Аризонской школе глухонемых. Затем подала заявление об уходе и уволилась. В настоящее время я работаю по контракту у мистера Левко.
— Благодарю вас. Если мистер Левко находится в зале, то не можете ли вы указать нам его? Спасибо. Теперь не расскажете ли вы суду о характере вашей работы в школе глухонемых?
— Я учу детей, которые родились глухими, говорить. А также читать по губам.
— А сами вы читаете по губам, мисс Гомес?
-- Я полностью потеряла слух, когда мне было пятнадцать лет.
— Преподаете только по-английски?
— По-английски и по-испански. У нас было много детей мексиканского происхождения.
Самюэлс попросил суд назначить переводчика с испанским языком. Какой-то военный атташе, сидевший в глубине зала, тотчас предложил свои услуги. Присутствовавший здесь же посол удостоверил его личность.
— Будьте добры, сэр, возьмите вот эту книгу и отойдите в дальний конец зала. — Затем Самюэлс обратился к суду: — Если представители обвинения пожелают взглянуть на книгу, они убедятся, что это Библия на испанском языке.
Государственные обвинители такого желания не изъявили.
— Господин офицер, будьте добры, откройте любую страницу наугад и читайте вслух.
Атташе открыл Библию и начал читать. В мертвой тишине судьи напрягали слух, чтобы расслышать его голос. Но на таком расстоянии в этом огромном зале ничего не было слышно.
Самюэлс:
— Мисс Гомес, возьмите, пожалуйста, бинокль и повторите суду, что именно читает тот офицер в другом конце зала.
Она взяла бинокль и навела его на атташе, который прекратил чтение и внимательно следил за происходящим.
— Я готова.
Самюэлс:
— Будьте добры, сэр, читайте дальше.
Атташе начал читать, а мисс Гомес повторяла за ним вслух по-испански, громко, быстро и без всякого труда, какую-то главу из Библии (я-то испанским не владею).
Офицер читал еще одну или две минуты.
Самюэлс:
— Благодарю вас, сэр. И вам большое спасибо, мисс Гомес. Извините меня, сэр, но поскольку известны случаи, когда люди заучивают Библию наизусть, то не найдется ли у вас при себе какого-нибудь текста, написанного от руки, например письма? Ведь его мисс Гомес не могла видеть.
У офицера нашлось при себе письмо.
— Не прочтете ли вы его вслух, сэр? Попрошу вас, мисс Гомес…
Она повторила вслух и это. Затем атташе подошел к судьям, и секретарь суда огласил слова мисс Гомес.
— Это то, что я читал вслух, — повторил атташе.
