В театре Женя сразу завоевал признание не только зрителей, но, что еще труднее, труппы (а в нашей труппе было 32 человека)…»
Во Владимирском театре драмы Евстигнеев играл разные роли. Назову лишь некоторые из них: 1951 год: «Разлом» Б. Лавренева – третий матрос, «Снежок» В. Любимова – Джон; 1952 год: «Ревизор» Н. Гоголя – почтмейстер Шпекин; 1953 год: «Варвары» М. Горького – Притыкин, «Ромео и Джульетта» – Меркуцио.
Между тем, несмотря на такое обилие ролей, своим положением во Владимире Евстигнеев был не очень доволен. Как и всякий провинциал, в глубине души он мечтал о столичной сцене. Однако руководство Владимирского театра и слышать ничего не хотело об этом и не отпускало нашего героя в Москву. И тогда он пришел за помощью к своей матери. Как это ни странно, но на этот раз мать поняла своего сына буквально с полуслова. В результате на свет родился хитроумный план: Евстигнеев сказал в театре, что ему нужно срочно съездить к матери, а та, когда ей пришел запрос из Владимира, подтвердила слова сына. А тот вырвался на свободу. И тут же отправился в Москву. На дворе был 1954 год.
Как вспоминал позднее Е. Евстигнеев: «Когда я впервые увидел Москву, я наивно подумал: этот город будет моим. И что удивительно – все возможно, оказывается. Надо только один раз сказать себе, и все…»
Буквально с первого же захода поступил в Школу-студию МХАТ, причем сразу на второй курс. По этому поводу М. Козаков вспоминает:
«Я учился на втором курсе, когда к нам неожиданно поступил уже состоявшийся, поигравший в провинции актер… И сразу стало ясно, что перед нами нечто удивительное, чудо какое-то… Конечно, он был принят, и сразу к нам на второй курс. Это стало нашим везением. Семнадцать человек, среди них Басилашвили, Доронина, Сергачев, Галя Волчек, я… И вот к нам добавился этот „пожилой“ – ведь под тридцать! – лысый человек. Эта его знаменитая лысина, по-моему, он родился лысым – так она ему шла!..»
Стоит отметить, что вскоре Евстигнеев стал старостой курса, причем получил эту должность при весьма любопытных обстоятельствах. В тот день вся группа прогуляла занятия, отправившись смотреть в кино фильм Чарли Чаплина, и только Евстигнеев проигнорировал этот поход. За этот поступок его и назначили старостой вместо Олега Басилашвили (тот, кстати, явился зачинщиком этого похода).
В середине 1955 года студенты 4-го курса Школы-студии МХАТ создали «Студию молодых актеров», которая через год стала базой для нового столичного театра – «Современник». Среди этих студентов был и Евстигнеев. Все сборы и репетиции новоявленной студии проходили сначала на квартире В. Виленкина в Курсовом переулке, затем переместились на сцену филиала МХАТа на улице Москвина. Первым творением нового театра стал спектакль «Вечно живые» по пьесе В. Розова. Было это в апреле 1956 года. Евстигнеев играл в нем небольшую роль – администратора Чернова.
Стоит отметить, что после окончания Школы-студии творческая судьба актера могла сложиться совсем иначе: его взяли в труппу МХАТа, и он уже репетировал роль адвоката Уоткинса в спектакле «Ученик дьявола». Однако, отработав несколько репетиций, Евстигнеев предпочел уйти в «Студию молодых актеров», которую возглавил Олег Ефремов. И, как показало время, не ошибся в своем выборе.
В 1957 году изменилась и личная жизнь Евгения: он наконец-то женился. Его избранницей стала его однокурсница по Школе-студии МХАТ, дочь известного кинооператора Б. Волчека Галина Волчек. Вот что она вспоминает о тех днях:
«Вдруг в моей жизни появился великовозрастный выпускник Школы-студии МХАТ: старше меня на семь лет и деревенского происхождения. Он разговаривал так, что некоторые обороты его речи можно было понять только с помощью специального словаря (например, „метеный пол“ в его понимании – пол, который подмели, „беленый суп“ – суп со сметаной, „духовое мыло“ – туалетное мыло и т. д.). Внешне мой избранник выглядел тоже странно: лысый, с длинным ногтем на мизинце, одет в бостоновый костюм лилового цвета на вырост (а вдруг лысеющий жених вытянется), с жилеткой поверх „бобочки“ – летней трикотажной рубашки с коротким рукавом, у воротника поверх „молнии“ величаво прикреплялся крепдешиновый галстук-бабочка. Таким явился Женя в мой дом.
Поначалу папа пребывал в смятении, потому что поддался влиянию няни, которая прокомментировала внешность моего избранника словами: «Не стыдно ему лысым ходить, хоть бы какую-нибудь шапчонку надел…»
Я же вела себя независимо и по-юношески радовалась своему внутреннему протесту против родительского стереотипного мышления. Но мной двигал не только протест, я хотела быть рядом с Женей еще и потому, что испытывала к нему целый комплекс чувств. Меня привлекала его внутренняя незащищенность. Я испытывала в некотором роде и что-то материнское, потому что он был оторван от родительского дома, от мамы, которую любил, но которая в силу обстоятельств дала ему только то, что могла дать, а Женин интеллектуальный и духовный потенциал был гораздо богаче. И самым важным было для меня то, что я сразу увидела в нем большого артиста, а потому личность…
Несмотря на всякие разговоры, мы поженились. Сначала был психологически сложный период в отношениях с моим отцом, его новой женой и моей няней (а жили мы все вместе в одной квартире). В какой-то момент, когда обстановка уже накалилась до предела, я заявила со свойственным мне максимализмом: «Мы уходим и будем жить отдельно!»
И мы ушли практически на улицу. Какое-то время нам приходилось ночевать даже на вокзале. Мы восемь раз переезжали, потому что снимали то одну, то другую комнату, пока не получили отдельную однокомнатную квартиру. Из-за такой бездомной жизни у нас не было ни мебели, ни скарба.
Со временем папа полюбил Женю, уважал его и снимал во всех своих фильмах, хотя бы в маленьком эпизоде. Да и няне Женя оказался близким по духу и восприятию жизни. Позже она так и не смогла полюбить моего второго мужа, для нее Женя всегда оставался «своим», а тот «чужим»…»
Отмечу, что в браке Евстигнеева с Волчек в 1961 году на свет появился мальчик, которого назвали Денисом (молодые тогда снимали комнатку в коммунальной квартире в доме на улице Горького).
Первую свою значительную роль в «Современнике» Евстигнеев сыграл в 1960 году в спектакле «Голый король» по пьесе Е. Шварца. До этого он вполне мог прославиться ролью Абрама Ильича Шварца в спектакле «Матросская тишина» А. Галича, однако спектакль был показан всего лишь один раз в клубе газеты «Правда», после чего цензура его сняла с репертуара.
Видимо, учитывая печальный опыт «Матросской тишины», «современниковцы» выпускали своего «Голого короля» в Ленинграде. На эту премьеру люди буквально ломились. Километровые очереди к кассам театра выстраивались с вечера, люди приносили с собой раскладушки и на них коротали ночь. После этого спектакля исполнитель главной роли – короля – Евстигнеев проснулся знаменитым. Правда, эта слава распространялась пока только среди заядлых театралов.
В том же году Евстигнеев вступил в ряды КПСС.
В конце 50-х годов на Евстигнеева обратил внимание и кинематограф. Свою первую роль в кино он сыграл в фильме режиссера Владимира Петрова «Поединок» (1957): это была роль Петерсона. Затем последовали небольшие роли в фильмах: «Анюта», «Баллада о солдате» (оба – 1959), «Любушка», «Девять дней одного года», «В трудный час» (все – 1961), «Никогда», «Молодо-зелено» (1962), «Им покоряется небо», «Сотрудник ЧК» (1963).
Настоящая всесоюзная слава пришла к Евстигнееву в 1964 году – после роли директора пионерлагеря Дынина в фильме режиссера Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Причем эта роль у него могла вообще не состояться. Дело в том, что Климов собирался под соусом фильма про школьников снимать остросоциальную комедию о бюрократах, душивших всяческую инициативу в обществе. Поэтому приглашение Евстигнеева, у которого был типаж отрицательного героя с лицом спившегося интеллигента, было не случайным: он одним своим внешним видом должен был утяжелять вроде бы невинную детскую комедию. Однако цензоры эту хитрость сразу раскусили и стали предлагать Климову заменить Евстигнеева другим актером: например, Михаилом Пуговкиным. Правда, делали это они не слишком настойчиво, поскольку режиссер-дебютант все-таки отстоял кандидатуру Евстигнеева.
Фильм «Добро пожаловать…» сделал Евстигнеева всесоюзно знаменитым. И хотя в прокате фильм собрал всего 13,4 млн. зрителей, однако в среде кинематографистов он был встречен с восторгом. После этого успеха многие режиссеры стали наперебой приглашать Евстигнеева сниматься в их картинах. Тогда в советском кинематографе появилась мода на некрасивых актеров, которые, как считали режиссеры, несли с
