А после всё притёрлось, к Нинке я привыкла и не пожалела о своем тогдашнем согласии на проживание вместе, это не считая, что Павлик стал уже на троих по арендным бабкам делиться, а не на двоих, и в тот месяц я отправила Сонечке с Артемкой и маме на сорок баксов свыше обычного размера пересылки. А если, кстати к разговору, вы не знаете, сколько отправка стоит через поездного проводника, то скажу — сотню в рублях стоит за каждую сотню в баксах. Не за так, да? Хотя, с другой стороны, и прировнять можно — как один раз на точке поссать по просьбе маньяка и не на весь пузырь к тому же.
Я почему, вы думаете, злобничаю типа: надо — не надо, хотела — не хотела, это я про Нинку всё толкую, помочь — не помочь кому по жизни — да потому, что мне-то никакой такой счастливый случай не представился вроде того, как Мойдодыру нашему, Нинке-золушке. Ей морду менты об землю расквасили, и она ровно на нашем пути пересеклась со своей бедой и без жилья, и при этом, как я говорила уже, в раннем возрасте не изнасилованная. Что там в детдоме у нее магнитном с кем было из пацанов — ее дело, но по любому добровольное. У меня про школьную историю вы знаете и про последствие, но вот что дальше получилось, сразу после победы путча 21 августа, в 91-ом, когда мне самой, сколько Нинке было, ни больше ни меньше, а ровно так, как у неё, я не говорила, поэтому расскажу про всю эту канитель. Так вот…
Представьте себя меня — я не делаю сейчас оправдательной попытки исказить историю жизни по сегодняшний день, но просто встаньте на мое место, произведите умственный тест и прикиньте, когда я, девчонка, которую выгнали из общаги, а потом из квартиры Андрея с гитарой, осталась на улице города, в самом центре победившей в революции столицы, в одном платьичке и без ничего, кроме паспорта, без ни копейки, то вообразите мое состояние духа и что мне надо было делать тогда. Мимо меня никто на точку не пробирался в тот день и внимание не остановил, как мы на Нинке, чтобы спасти её.
Это теперь я знаю наверняка, что все люди, даже больше того — весь мир человеческий делится на две неравные части: на лохов и на кидал. И те и другие могут быть обоих родов: и мужских и женских, без разницы и здесь, скорее всего, даже части сравниваются и делятся половина на половину — и одних и других поровну. Лично я — лох, и готова расписаться в этом, потому что не имею нужной хитрости и дальнего расчета против кого-то, это не мой принцип. И таких, как я, абсолютное большинство людей — от профессии не зависит, от должности так же и от того сколько у них денег: или могут сделать или не могут, и это изнутри идет, от крови. А кидал меньше, но тоже от крови и рождения, а не от профессии и от денег: давит у него внутри, чтоб кинуть человека, или не давит — даже зависит не от него самого, а от природы вещей.
Именно так я и думаю — но только не в тот день, когда в жопе полной оказалась одна, а гораздо уже после этого — кто же Андрей мой тогда получается в связи с этой квалификацией людей по результату путча, по его со мной поступку — лох и распиздяй или же нормальный кидала с моими у него дома вещами и дармовым разовым сексом с приезжей сельскохозяйственной абитуриенткой из Тимирязевки?
И делаю вывод, что он — третий типаж в этой серии, что тоже, получается, бывает на свете, а именно: они, такие люди, есть производная смесь от первых и вторых, где истинная правда их натуры задуркнута в бесшабашность и даже в добрый поступок, но от этого он не становится полезным, а, наоборот, приносит горе и заставляет страдать и мучиться других. И никто, вроде, не виноват, и это и есть самое отвратительное. Полуправда. Я даже по телевизору однажды в передаче про мировой фашизм услыхала, когда Артемку грудью кормила, у себя там, два часа от Бельцов, что был у Гитлера личный врач, доктор Геббельс, и он сказал, что самая на свете нужная и эффективная ложь та, в которую легче всего поверить, и это — полуправда. Не вся только голая правда, а только ее часть, перемешанная в зависимости как нужно, с неправдой и ложью. Вот так! И точно! Я, как услышала, даже присела: не скажешь умней его врача, попал в самую точку — молодец, хоть и фашист!
Сама не поняла, чего сказала, но все равно, вы-то поняли, надеюсь, о чем я? Вот и разбирайся — где лохи, а где чистое по жизни кидалово, натуральное. Но покупают нас и кидалы и лохи не вследствие своей человеческой деятельности, а в силу отдельной от состава крови причины, и делится эта причина вот как: половина из них нас трахают, потому что женатые, а другая половина — из-за того, что у них нету жен. И эта часть их поступков не связана с той, кровной — это тоже точно. И ещё, к слову, важное добавлю, что когда им плохо — они женщину ищут: или нормальную или из наших, а когда хорошо — то к уже имеющейся другую ещё добавляют: к жене — блядь или просто любовницу, а к бляди или любовнице — по типу как жена чтоб — снаружи честную и без обозримых пятен.
Короче, стою я и плачу в середине города. Из метро, как ехали вчера, запомнила только, что на станции Андреевой разводы были цветные по краям проходов, если выходить с перрона в зал и на эскалатор. И я решила пробовать станцию искать и на ней стоять сколько можно, у прохода вниз в надежде встретиться с ним в метро. Бабушка меня за так пропустила, дежурная, без денег, потому что видела, что плачу и сжалилась. Сначала я все кольцо подземное проехала и везде выходила, это ещё до радиусов, те даже не начинала ездить. Но и не понадобилось, так как только на кругу станций подходящих оказалось четыре и все с такими подходящими под Андрея разводами, особенно Новослободская, я даже пожалела, что они не те, которые были на самом деле нужны. И тогда я на исходную вернулась, где села, и обратно поднялась в город. Опустилась на лавочку, есть захотелось сильно и я думаю. И надумала, что есть у меня в запасе только три варианта: пойти в милицию и все рассказать, что приключилось, а дальше пусть они решают что делать, или же пробиваться домой поездом, проситься без денег у проводника, но это слишком страшно и нет еды к тому же, или же просить у кого-то денег с позором, отбить маме телеграмму, чтобы молнией выслала на билет домой до востребования и сидеть, голодая, ждать другого позора, домашнего. И тогда я прикинула хорошенько и сделала выбор, остановилась на четвертом варианте, исключающем все прочие. Я решила пойти по пути наибольшего сопротивления жизни и будь со мной, что будет, раз так.
Единственный, кого я знала в Москве, человек, был моего покойного отчима сын, не знаю, правда, как его по имени. И вообще, я не его знала, а знала, что он в природе и в Москве существует от какого-то отчимового раннего брака с кем-то ещё, кроме мамы. Это мы потом с мамой всё выясняли про дядю Валеру, когда на похороны приглашали всю родню по его линии, до маминого заключительного плевка на его могилу. И я подумала с его сына начать, всё упомянуть про отца его, рассказать, как умирал, как спектакль в ДК поставил по Декамерону и попросить денег на дорогу домой.
И должна сказать, что к Москве я прикипать как раз в те дни начала, когда мне дважды люди московские помощь оказали, первой та бабушка в метро была на проходе, а вторым — старичок из Горсправки оказался помощником. Он слезы мои когда увидал, то тоже взялся за так адрес узнать этого сына, что тоже стопроцентно был Берман и по отчеству Валерьевич и это всё, что я знала о нем. Год рождения был примерный — дядя Валера рассказывал, что женился по молодости, по очень ранней, почти юности и сразу родился его первый сын Берман, который в Москве. Я прикинула и дала старичку год с 1954 по 1956 рождения объекта поиска в городе Кишинёв. И что вы думаете? Через два часа старичок выдает мне справку на сорок четыре Берманов Валерьевичей этих годов рождения, но кишинёвского происхождения из них четыре. Но только один их четырех имя носил Лазарь. Я тут же догадалась, что он самый и будет, в честь папы моего отчима, и адрес есть. Я дедушку попросила ларек открыть и поцеловала, и он сказал, что да ладно, девонька, только ты поосторожней там, когда найдешь, ладно? Знал, что говорил, наверное, пожилой человек.
А дальше, вообще, не поверите: дом этот, что добралась, был точно мой — и адрес и сам Берман с отчимом совпали. А дело совсем было к вечеру, и у меня уже кишки такое караоке запели, что, думаю, будь что будет, покушаю у них, хотя бы, под рассказ о смерти папы от сердца. И что вы снова думаете? Звоню и открывает мне почти покойный отчим, Валерий Лазаревич, только лет двадцать тому назад или даже меньше: лицо такое же, с такой же породой, горбинка тоже есть, все на месте. Окидывает меня взором и пропускает в квартиру И я начинаю плакать и рассказывать про свою беду с самого конца, а потом постепенно перехожу на начало, а он дома один. И все-все говорю, кроме, что Сонечка его сводная сестра по рождению и что она вообще у меня имеется от его отца. Лазарь Валерьевич слушал, слушал, курил, а потом налил себе выпить пополам с соком, а мне дал поесть, и я от голода съела все, что он наложил.
— А тебе известно, что мой отец отбывал срок в заключении, восемь лет за растление малолетних девочек? — спросил Лазарь Валерьевич.
Хорошо, что к тому моменту, как он сказал, я уже все проглотила, а то точно не в ту глотку пошло бы и задохнулось. Я обалдела просто, что отец его был уголовный преступник, и учитель русской литературы, и театральный режиссер и мамин муж одновременно. Раньше я думала, так не бывает. Я продолжала сидеть с
