дороге, которую все принимают за… Словом, с трудом могла выговорить «алло?». Буква «а» растянулась надолго, до невероятных размеров. Я тут же получила по телефону утешительный приз: встретимся завтра при более благоприятных обстоятельствах. Вот тогда и поговорим. Под словом «поговорим» подразумевалось эксклюзивное право Дмитрия Николаевича на критику моего недостойного поведения. Мне в основном следовало молчать и слушать. Жаль, что он не многодетный отец. За свободное от основной работы время так бы уболтался в борьбе за совершенство детей!
«Ну а пока сама поговорю», — мстительно подумала я и повеселела от предоставленной отсрочки отбывания наказания.
— Виталий, когда ты или твой отец заметили разницу в содержании прощального письма Владимира Родионовича, адресованного Наталье?
— Я не могу ответить на ваш вопрос, — немного помедлив, сказал Виталик.
— Будем считать, что ты на него ответил.
Честно говоря, иного я и не ожидала. Несчастный Кириллов! Неужели за все прошедшие годы его чувства к Наталье так и не остыли? Впрочем, учитывая его упрямый характер… Я с силой зажмурила глаза. Лицо сморщилось, ну да кому на меня любоваться? А мне короткая примерка этой маски помогла сосредоточиться. «Разгладив» физиономию, выдала свою версию событий, связанных с письмом: изменения в текст были внесены Мариной либо в среду, сразу после нашего звонка, либо в четверг, но очень поздно. А самое вероятное — в ночь с четверга на пятницу. Тамара Васильевна в силу своего плохого самочувствия сделать этого не могла. Можно предположить, что в квартиру отца девушка заехала с определенной целью. Допустим… решила перед отъездом кое-что захватить. Но мне почему-то кажется, Марина, вопреки стараниям участкового инспектора Попова, просто намеревалась какое-то время отсидеться в квартире отца, а не катить с этой целью к родственникам Попова. Рано или поздно, но телефонным шантажистам или надоест названивать в пустоту, или их вычислит Серегин.
Компьютер девушка включила специально — хотела проверить, не осталось ли каких-нибудь документов, подлежащих удалению. Лист абракадабры с рисованной фигой и предупреждением неким господам более не беспокоиться по поводу поисков интересующих их сведений ее насторожил. Получалось, что квартира покойного совсем не безопасна. А его послание Наталье — рабская дань какой-то эфемерной за гранью давности, просто нереальной любви, носившее прощальный характер, окончательно выбило из колеи. Мама Марины — альтруистка, прошедшая с ним сравнительно долгий и тернистый путь, всегда приносившая себя в жертву, жившая только его интересами, поддерживавшая в трудные минуты, причем без всяких надежд на взаимность, не удостоилась и короткого «прости-прощай». А наглая Наталья, виноватая уже в том, что всю жизнь стояла между мамой и отцом, еще смеет лезть со своими советами и утешениями!
На этом месте моего печального рассказа Наташка громко возмутилась и отпустила пару нелицеприятных фраз в адрес дочери Кириллова. Та не смогла ей возразить, а посему возразила я, предложив подруге поставить себя на место Марины. Наташка нашла в себе силы посочувствовать и себе, и ей. Благо Марина не возражала. Я спокойно продолжила. Тем более что слушателям мое изложение событий, похоже, нравилось. Еще бы! Не сухая констатация фактов, а почти электронная версия интересного романа…
Марина кинулась к историческим истокам жизни отца — фотографиям. Найти в общей куче фотографии юной Натальи Николаевны было не сложно. Имелось несколько школьных снимков всего класса, на обратной стороне которых каждый из одноклассников был строго поименован. Первым желанием девушки было разорвать все фотографии Наташи на мелкие кусочки и спустить их в туалет, пусть следуют в небытие. Отца нет, не останется следов и от этой фотобумажной, мастерски прикидывающейся наивной девицы. Но на смену первому инстинктивному порыву пришла умная мысль. Если квартиру отца навестят неизвестные ей злоумышленники, можно направить их катиться в своих поисках в ложном направлении. Прекрасное решение вопроса. Они оставят в покое семью Кирилловых, зато лишат его семью Натальи, которая должна ответить за то, что всю жизнь господствовала в отцовских мыслях. Фотографии Натальи Марина удостоила отдельного места на диване, чтобы «господам», которые, похоже, слишком хорошо знакомы с личной жизнью Кирилловых, легче было отыскать конкретную Наташеньку.
Оставаться в квартире далее было невозможно. И не только потому, что незваные гости могли нагрянуть в любой момент. Нет, девушка обнаружила еще кое-что! И испытала ужас. Воспользоваться адресом, предложенным Иваном, Марина, хоть и дала согласие, не собиралась — замучает своими визитами, она нашла где укрыться.
В ту же самую пятницу, только днем, перед самым нашим с Натальей наездом, квартиру навестили еще три человека.
— А что еще обнаружила Марина? Чему она ужаснулась? И почему три человека? — подала голос подруга. — Ты уже определилась и с количеством и с качеством, в смысле, личностями?
— Можно я об этом потом расскажу? Когда приедем. Тем более что немного осталось. А пока будем исходить из состава трех человек.
— Ирка, ты меня пугаешь. — Наташка быстро оглянулась назад. — Причем только одну, сзади, похоже, все спят. То-то я думаю, почему девчонка даже не вякает? Ты их убаюкала! Странная, однако, эта Марина.
— Нормальная девчонка. Дочь не только своего отца, но и своей матери. Дальше продолжать?
Я не стала доказывать подруге, что наши попутчики совсем не дремлют. Просто у них нет другого выхода, как делать вид, что «клюют носом».
— А як же! В отличие от остальных меня твой рассказ будоражит. За рулем — самое оно!
— Ты знаешь, я, пожалуй, повременю. Вышли на финишную прямую. Будем ужинать, тогда и поговорим — за нашим столом и при нормальном освещении. Что-то меня познабливает.
— От неосознанного чувства голода. У меня, кстати, холодильник пустой. Я всегда перед отъездом его освобождаю и электричество отключаю. Надо же, прямо разгрузочный день. Как это ты говорила? «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Наташкиной диете!»
— Я говорила о протечке в туалете. Своем. Что касается ужина — возможно, Димка не все умял.
— От мужиков в этом плане нельзя ждать милости. В крайнем случае оставят сковородку, залитую водой с моющим средством.
— Вспомнила! Можно будет сделать яичницу.
— Ты потише радуйся. И постарайся без рук. Такое впечатление, что обнаружила их после долгого отсутствия. Надо же, какая на этом участке дороги темнота. И ни одного встречного или попутного скутера. Вот что значит будний день. Одни пенсионеры на дачах.
Последний отрезок пути дался мне с большим трудом. Я нервничала и без конца ерзала на сиденье, не зная, как предотвратить кошмарную развязку. Решение пришло только в самый последний момент. Наверное, от отчаяния. Защитная реакция организма.
Наташка подъехала к моему участку и отправила меня открывать ворота, намереваясь оставить машину у нас, ближе к месту собственного ночлега. Уверенно припарковалась и звонко предложила попутчикам просыпаться и выметаться. Виталику желательно помнить про нашлепку на голове. Я быстренько подскочила и откинула кресло со своей стороны, пообещав проконтролировать десантирование раненого.
— Сам вылезет! — отрезала Наташка, покидая машину и убирая ключи в сумку. — А я помогу Мариночке.
— Стой! — завопила я не своим голосом, чувствуя, что запоздала с воплощением своего решения в жизнь. Проклятые ворота! Мне даже показалось, что от моего крика качнулась верхушка растущей у нас в беседке ели, вернее, беседка выстроилась вокруг нее. Да я и сама невольно присела. — Там… не совсем Мариночка, — замялась я, резко уменьшая громкость. — Там… — Для продолжения пришлось перевести дух. — Скорее всего, там ее совсем живой папа…
В темноте я не видела выражение Наташкиного лица, тем более что подруга все дальше и дальше пятилась от машины в сторону крыльца. Я медленно шла за ней следом, пытаясь уговорить ее остановиться. Все равно дальше ехать некуда. Наташка продолжала идти своим путем и начала уже восхождение на лестницу, но вдруг остановилась, лихорадочно расстегнула сумку, достала ключи и
