проклятый колодец, в который летели куски чадящей пакли. Дым становился всё гуще… дышать им было всё равно, что забивать глотку песком. Рудольф Карлович отчаянно захрипел и…
- Тише, тише, - успокаивающе сказала присевшая на край кровати женщина. Голос её звучал глухо, будто доносился из-за слоя густого тумана. - Она смотрела куда-то в сторону отсутствующим взглядом… но она была прекрасна!
Никто никогда не спрашивал Рудольфа Карловича, кто такая Елизавета и откуда она вдруг появилась в его жизни. Рудольф побаивался этой магии, но рядом с Лизонькой он всё чаще и чаще становился цельным - два мятежных духа сливались в одного умиротворённого Карлу, который всё больше и больше влюблялся в своё творение. Однажды он с удивлением обнаружил, что может совершенно спокойно думать об Ирине. Его не терзала ревность, лишь спокойная грусть мягко сжала сердце. Он беспокойно забегал по залу… что это с ним? Он думал, что вызванный им непонятно как двойник Ирины вряд ли заменит ему любовь всей его жизни… но, чёрт возьми, что-то же происходило! Лизонька постепенно занимала все его думы - ведь сбывались самые сладостные его видения! Рудольф по-мальчишески радовался, когда приходил домой и она встречала его спокойным и ласковым взглядом. Он покупал ей разные безделушки и украшения и она слабо улыбалась. Он водил её гулять по прекрасным осенним лесам, и рассказывал разные смешные истории, и иногда она смеялась - о, это была лучшая награда! Он искренне жалел о том, что поддался уговорам Фредди Крюгера и стал работать в его фирме… и даже дал несколько полезных советов о том, как подточить могущество 'Гаммы'.
И вот - смерть Ирины. Это потрясло его. Услышав о случившемся он, забыв о телефоне, рванулся домой. Лизонька лежала в комнате на ковре ничком, и Карла-Рудольф-Карла задохнувшись от ужаса, упал рядом на колени.
Но она была жива!
- Не могу ходить, - прошептала она и улыбнулась, пытаясь подбодрить его. Она, созданная им девушка, его творение, его овеществлённая мысль - существо, по всем законам магии являющаяся лишь отражением его представлений - пыталась смягчить его боль!
Карла приподнял Лизоньку, обнял и зарыдал. Он плакал об Ирине, о Лизоньке, о долгих и мрачных годах ревности и тайных пылающих желаниях, постепенно, крупинка за крупинкой, сжигающих в своём мучительном огне всё лучшее в его душе.
С этого момента призрак Ирины, неслышно пребывавший в его сердце, ушёл навсегда. Он любил и был любим… и никакая магия не могла бы изменить этого!
Вот только вылечить Лизоньку не смог ни Карла, ни доктора.
Созданные им в полубреду лабиринты ходов и переходов оставались незримыми людям и магам. Они пребывали в зыбком равновесии, застыв на грани яви и небытия. И воплотиться всему этому мог помочь только один точный и правильный посыл. И спустя долгое время именно этот недобрый посыл изошёл откуда-то из тьмы… и именно этим путем проникло во дворец древнее зло. В обоих мирах.
Глава 26. О великой битве по ту и по эту сторонам и о том, как сёстрам не спалось
Марина уже хотела опуститься на стул, как неожиданно стены содрогнулись от мягкого, но тяжёлого удара, швырнувшего её спиной на что-то колючее…
…на пышные еловые ветви, связанные в массивные, вкусно пахнущие праздничные гирлянды, свисающие откуда-то с потолка. На секунду в глазах у неё помутилось, но в уши ударил ужасающий рёв и она машинально схватилась за рукоять меча… которого не было. Она всё ещё была в узеньком стильном платье, вот только браслет, как ей показалось, на мгновение налился холодом. Внизу, на первом этаже звенело железо и взрёвывали жуткими голосами. Знакомый голос выкрикивал команды. Она подбежала к перилам и увидела внизу клубок дерущихся лохматых и закованных в сталь тел, над которыми густо висел мерцающий недобрыми зелёными искрами туман. Рыцарь Маренго, защищавший лестницу, снёс голову одному из прыгнувших на него вурдалаков. Голова, крутясь и разбрызгивая тёмные струи, полетела в сторону Марины. Вверх по широкой лестнице ринулось ещё несколько чудовищ, и Марина беспомощно оглянулась вокруг, ища хоть что-нибудь, чем можно вооружиться…
Грохнувшие внизу выстрелы заставили забиться её сердце, - Охотник расчищал себе проход к ней, на второй этаж. Вместе с ним бежал Кот, скинувший парадный плащ и сапоги. Глаза его разбрызгивали злые искры. Он отбивался кинжалом и шпагой, раскалившейся, казалось, добела. Марина с усилием стряхнула с себя морок… заставлявший её неподвижно смотреть, как бьются другие. Не отдавая себе отчета, практически рефлекторно, одним движением она подняла со всех столов рой ножей и вилок, - на секунду они повисли поблескивающим облаком над блюдами, - и направила его вниз сверкающим дождём. Убить вурдалака, упыря или порченного алмасты простой вилкой, конечно, невозможно, но впившаяся в глаз отточенная сталь остановит на время любого. Внизу заорали и завыли. Клубок распался. Тяжело дыша, стражники привычно группировались в боевой порядок. Из дальних покоев к ним на помощь прибывали всё новые и новые солдаты. Но и нечисти прибывало… пожалуй, даже чересчур быстро. Вурдалаки, рыча и выдёргивая из мёртвых глазниц вилки и ножи, скалились, подняв голову. Марина чувствовала, как чужая ненависть окутывает её чёрным облаком, обжигая кожу. Несколько тел на мраморных плитах пола истлевало удушающим дымом. Перед входными парадными дверями, сорванными с петель, темнело широкое отверстие, ведущее в тьму, из которой торопливо выкарабкивались порченные алмасты. 'И это не один проход, королева, - донеслась до неё мысль Кота. - По всему первому этажу центральной части замка раскрылись эти чёртовы лазы, доселе никому неизвестные!'
Охотник, пинком сбросив с лестницы тело вурдалака, уже вбежал наверх. От него пахло кислым запахом пороха и, как ни странно, чем-то металлическим. Так иногда пахнет раскаленная почти докрасна, осыпающаяся окалина со стальной полосы. Кот остался на ступенях рядом с Рыцарем. Оглянувшись, он понял, что королева уловила его мысленное послание, и взгляд его на мгновение потеплел.
Острое чувство опасности заставило Марину повернуться. Из ближайшей двери вывалился спиной вперёд разъярённый стражник алмасты. На нём гроздью висели урчащие вурдалаки, пытаясь прогрызть толстую кожу и сталь его лат. Алмасты оторвал одного из нападавших и отшвырнул его в сторону, и Охотник снёс ему голову одним выстрелом. Вторым он свалил огромного костлявого порченного алмасты, перебирающегося к ним через перила. Ещё несколько по-обезьяньи раскорячившись, лезли по хвойным гирляндам к ним, на второй этаж.
Поверх дерущихся вымахнула чёрная, смазанная скоростью тень и метнулась прямо в лицо Марины. Она на секунду увидела всё в замедленном времени: раззявленная пасть прыгнувшего на неё мертвеца, поворачивающийся к ней Охотник, в глазах которого вспыхнуло понимание того, что он уже не успевает спасти Марину; стражник алмасты, вывернувшийся из-под груды нападающих, и державший огромными лапами двух мёртвых вурдалаков за шеи; мохнатые морды, застывшие в глубине тёмного зала; разгорающееся дымное пламя на сцене, там, позади, за рядами бархатных кресел.
В следующее мгновение она уже размахнулась и ткнула рукой прямо в скользкую вонючую пасть. Лязгнувшие по браслету огромные клыки не причинили ей никакого вреда. Один клык сразу сломался. Она хотела схватить тварь за скользкий холодный язык и вырвать его из щетинистого горла, но браслет вдруг выпустил из себя десятки тонких стальных игл, словно страшный морской ёж. Руку её обвил коптящий язык пламени… вурдалак рассыпался в клочья жирной пачкающей сажи. Иглы браслета 'втянулись' обратно.
Марина закрыла глаза и стиснула зубы. Со стороны казалось, что она превратилась в статую юной девушки с раскинутыми в стороны руками. Все её чувства обострились до последней стадии восприятия, той самой звенящей грани, за которой существует только стремительное соскальзывание в безумие. 'Опасное состояние, - говорил когда-то Карла. - Надеюсь, вам обеим никогда не придётся применять это… очень надеюсь'. Да и не могли они тогда в полной мере овладеть этим искусством - очень уж юными были…
Расширяющимся невидимым кругом разошлась от неё волна, впитывающая в себя всё и вся. Внутренним зрением с холодным, почти отстранённым вниманием, она зафиксировала и потуги древесного жучка внутри старой древесины перил, и голодное остервенение прорывающихся в замок вурдалаков. Она видела Карлу, оградившего Елизавету защитными чарами и дерущегося сразу с десятком врагов. Она чувствовала гнев и ярость боевых алмасты и людей, понявших, что врагов много больше, а помощь, наверное, ещё далеко.
Её захлестнула любовь и жалость ко всем ним и каждое сердце ответило ей такой же любовью… и каждый нападающий мертвец ответил ей вспышкой ненависти. Именно в эту удивительно ясную и
