оранжевым галстуком: странное сочетание, которое отчего-то шло хозяину галереи. Когда Алекс вошел внутрь, колокольчики над дверью издали знакомый мягкий перезвон. Потирая руки, мистер Мартин поспешил навстречу гостю.
— Ах, Алекс, спасибо, что пришли так быстро!
— Давненько не было у меня дня зарплаты, — улыбаясь, ответил молодой художник, пытаясь сообразить, отчего у хозяина салона такой взволнованный вид.
— Да-да, — кивнул тот, не отвечая улыбкой на приветствие.
Они переместились в тыльную часть магазина, где мистер Мартин присел на крутящийся стул и дрожащей рукой сразу же принялся открывать сейф. Он извлек из него металлическую коробку, где обнаружился толстый конверт. Внутри — целая пачка денег. Мистер Мартин встал и принялся пересчитывать купюры.
— Постойте-ка, — вскинул ладонь Алекс. — Раньше вы всегда рассказывали мне, как все прошло. Мне еще ни разу не удавалось сбыть шесть работ сразу. Наверное, какой-то необычный покупатель? Кто он? И как это вообще произошло? Как вы ухитрились продать ему шесть полотен? Ему настолько сильно они понравились, что он решил забрать все мои работы скопом?
Мистер Мартин пару секунд молча смотрел Алексу в глаза, словно пулеметная очередь вопросов сбила его с толку. Наверное, даже немножко испугался подобной напористости. Алекс довольно часто замечал, что своими вопросами заставляет людей нервничать.
— Э-э… — наконец промямлил мистер Мартин, по-видимому, пытаясь припомнить подробности. — Вошел мужчина. Начал осматриваться, но я вскоре подметил, что на самом деле он даже не приглядывался к выставленным в витрине работам. Не переходил от одной вещи к другой, как обычно делают посетители. Такое впечатление, что он целенаправленно искал нечто конкретное. Я и спросил, мол, не требуется ли моя помощь. Он ответил, что хочет взглянуть на работы Александра Рала. Естественно, я с радостью подвел его к вашим полотнам, но не успел я начать вас расхваливать, как он заявил, что хочет их купить. Я пояснил, что ваших картин у меня целых шесть штук и надо уточнить, какая именно его интересует. А он ответил, что берет все. Я, можно сказать, потерял дар речи… Этот мужчина сразу спросил, сколько он мне должен. Я к тому, что он даже не уточнял цену, а именно так и выразился: «Сколько я вам должен?»
Мистер Мартин обеспокоенно облизал тонкие губы.
— Я так за вас обрадовался, не передать. Алекс, я знаю, что вы нуждаетесь в деньгах, поэтому, как только пришел в себя, сразу ухватился за этот шанс… раз уж я владелец салона и как бы ваш импресарио, то это просто моя обязанность — добиться для вас наилучшей сделки. Я припомнил старые низкие цены, которые мы назначили для ваших работ, и ввиду столь явной заинтересованности покупателя кое-что к ним накинул…
Алекс был приятно изумлен поворотом дел и деловой сметливостью мистера Мартина.
— И сколько же вы накинули?
Мистер Мартин нервно сглотнул.
— Ну… в общем… я назвал двойную цену. Сказал этому мужчине, что каждая из картин идет по четыре тысячи… и что это прекрасный шанс инвестировать средства в работы молодого, но очень перспективного художника современной школы…
— То есть на круг получается двадцать четыре тысячи долларов? — ошеломленно пролепетал Алекс. — Мистер Мартин, вы более чем заслужили свой процент!
Тот кивнул.
— Да. И после вычета моей комиссии ваша доля составляет четырнадцать тысяч четыреста долларов.
Не откладывая дела в долгий ящик, он продолжил отсчитывать названную сумму. Алекс тупо стоял и смотрел на сотенные купюры. Наконец закончив, владелец салона выдохнул, словно был несказанно рад отделаться от этих денег. Получив пачку банкнот, Алекс придал ей более аккуратную форму и лишь затем убрал в конверт. Сложил его пополам и сунул в передний карман джинсов.
Он не мог взять в толк, отчего мистер Мартин так нервничает. В этом салоне встречались цены куда более высокие. Скажем, одна из работ Р. К. Диллиона шла за сумму, которая намного превышала общую выручку за все шесть картин Алекса. Наверное, его просто беспокоит, что сделка оплачивалась наличными.
— А потом? — спросил он с растущим подозрением. — Что еще сказал этот мужчина?
— Да, дело на этом не закончилось. — Мистер Мартин оттянул душивший его галстучный узел. — Когда покупатель расплатился, причем наличными — вот этими самыми купюрами, что вы получили, то он добавил: «Они теперь мои, да?» Я ответил, мол, разумеется. И тогда он взял одну из ваших работ, вытащил из кармана толстенный черный фломастер — знаете, такие, с несмываемой тушью? — и принялся водить им по картине! Я не знал, что сказать!.. А когда он закончил свою мазню, то проделал то же самое с остальными картинами. Все их исчеркал…
Мистер Мартин всплеснул руками.
— В жизни не видел ничего подобного. Я ему говорю: «Что вы творите?!» А он: дескать, раз это уже мои картины, то что хочу, то и делаю.
Хозяин салона подался вперед.
— Алекс, я бы его остановил. Клянусь, остановил бы… но пейзажи и вправду были теперь его собственностью и… и он выглядел очень целеустремленным. С таким типом лучше не связываться. В общем… я не стал. Потому что уже получил деньги… да еще наличными…
Весь этот монолог Алекс простоял с отвалившейся челюстью. Он был страшно рад заработку, однако новость про обезображенные работы разгневала его до чрезвычайности.
— То есть он разрисовал мои картины и просто ушел, захватив их с собой?
Пряча глаза, мистер Мартин почесал подбородок.
— Не совсем. Он бросил их на пол и сказал, чтобы я их вам вернул. Так и сказал: верните их, дескать, Александру Ралу. Я, говорит, угощаю…
Алекс тяжело вздохнул.
— Я хочу на них взглянуть.
Мистер Мартин показал на стопку, прислоненную к стене в углу его кабинета. Полотна оказались попарно повернуты лицевой стороной друг к другу; рам уже не было.
Когда Алекс обеими руками взял первую из них и повернул к себе изображением, то едва не подавился. По диагонали через всю картину шла надпись, сделанная крупными печатными буквами: «ЧТОБ ТЫ СДОХ, ГАД ВОНЮЧИЙ!»
Имелись другие, куда более мерзкие словечки, от которых так и несло неприкрытой злобой и вульгарностью.
— Алекс, я не могу держать здесь подобные вещи.
Художник стоял с трясущимися руками.
— Алекс, вы слышите? Не могу, поймите. А вдруг какой-нибудь клиент случайно сюда заглянет? Нет- нет, пожалуйста, заберите их с собой. Немедленно. Унесите. Я прошу вас их отсюда забрать. Я хочу забыть весь этот инцидент.
Ярость Алекса была столь велика, что он едва нашел в себе силы молча кивнуть. Конечно, он знал, что мистера Мартина волнует вовсе не потенциальная проблема с любопытствующей клиентурой. Многие художники, чьи работы он у себя выставлял, то и дело позволяли себе нецензурно выражаться в присутствии покупателей. Те, в свою очередь, воспринимали такую «цветастую» манеру речи как свидетельство обостренной социальной восприимчивости и артистического темперамента. Чем чаще тот или иной «мастер» вворачивал словесные бомбы, тем более вдохновенной натурой он им казался.
Нет-нет, мистер Мартин ничуть не был оскорблен подобными словами: их он слышал в своем салоне по сотне раз за день. Он был попросту запуган тем человеком, который их написал, да и теми чувствами, которые они выражали. Речь шла о предельной ненависти.
Хозяин галереи откашлялся.
— Я много размышлял над этим и пришел к выводу, что нам больше не следует выставлять здесь ваши работы.
Алекс вскинул недоумевающие глаза.
