за деньги, просто за душу, — бабы любить, не способны. Я, наверное, поэтому, до сих пор, один и живу…
— Скажи, что жалко денег. Даже на ухаживания… У тебя, курить-то можно?
— Не вздумай! Здесь же студенты! Иди в туалет!
В курилке для сотрудников, Михаил глубоко затянулся сигаретой. Девчонки-студентки, проходя мимо открытой двери, увидев его, захихикали. Давненько ведь, ушел отсюда с воспитательской должности, а вот, не забыли. Неприятные воспоминания о неудавшемся романе, с 17-летней вертихвосткой, живо нахлынули противной волной. Ну, да дело прошлое… И надо же было, так влюбиться, что далее руку и сердце, дурак, предлагал! А сейчас, она уж замуж выскочила, ребенка ждёт. Ах, эти меркантильные, тщеславные самки!.. Ну, и ладно! Кстати, с Сергеем Николаевичем, надо договориться, об очередном походе на вечер «Кому за тридцать». Жизнь-то, блин, продолжается…
3
Михаил, уже час, «вызванивал» заведующую городским планетарием Зиновьеву, чтобы получить исчерпывающую информацию по комете Бьеркса-Ларсена, приближающейся к Земле. Вообще, что-то непонятное творится с нашей планетой: природные катаклизмы — наводнения, землетрясения, извержения вулканов, ураганы, а также странные миграции животных и птиц; эпидемии, высокая смертность людей, множество локальных войн, социальные потрясения, как, например, в России… Всё это, — объяснила Зиновьева, — есть результат аномальной солнечной активности, которая сейчас имеет место.
«Люди с психическими нарушениями, неустойчивой эмоциональной сферой, — вспомнил Михаил, — в этот сложный период Земли, особенно подвержены вредоносному влиянию Солнца». А у него, кстати, давно уже, — еще со студенческих лет, — депрессивно-тревожные состояния. Лежал даже, в отделении неврозов психиатрической больницы… А черт! Совсем забыл! Нужно еще позвонить, в городскую администрацию, по поводу нового постановления, и в областное УВД, по нашумевшему тройному убийству…
— Игнатич! — как камень, влетел в комнату Шаров, корреспондент из отдела новостей. — Ну, че «мысли» есть? Никитский уже нас поджидает! Возьмём пока, пару бутылок «Шерри», а потом, посмотрим. Я уже двум фифочкам позвонил. Скоро будут.
— Подожди ты! С планетарием нужно закончить! Информация, хоть и короткая, а ответственному секретарю, нужно срочно сдать в номер. Ждёт ведь!
— Ну, давай. Полчаса на «размышления»!
Шаров — одногодка Михаила, — быстрый, холеричный, нервный, — уже сейчас, в сравнительно молодом возрасте, имел большую блестящую лысину. Не смотря на то, что женат, — был отчаянным юбочником, изменял супруге направо и налево. Лицо, постоянно, чем-то озабочено. Заикается. Весьма неравнодушен к выпивке.
В «Вечерке», стал трудиться недавно, после того дня, как Михаил встретил его, случайно, у газетного киоска на улице. Виталик, имея за плечами журналистский факультет МГУ, маялся без работы. Собственно, Михаил и помог парню с трудоустройством.
— Сегодня всех угощаю. Первая ведь, премия за материал! — Шаров, любовно, стал разливать ликёр по уже приготовленной, «дежурной» таре. — Девочки, как вам у Александра Ивановича? Он у нас, кроме того, что зав. отделом и известная «акула пера», еще и кандидат медицинских наук! Так что, если есть интимные проблемы с «женским здоровьем», милости просим за консультацией!
— Ну, ты, право, Виталик и хам! — рассмеялся Никитский, худощавый с живыми глазами деятель. Вне работы, тоже любитель прекрасного пола и шумных застолий. — Таня и Люда пришли отвлечься от тяжелых трудовых будней, отдохнуть, а сам ставишь их в неловкое положение!.. Михаил, а ты-то чего не пьёшь?
«Опять, блин, нахерачимся, а потом болей!..» — Михаил, до репортёрства в «Вечерке», и на дух, не принимал спиртного. А здесь, в газете, в таком напряженно рабочем ритме, хотелось как-то расслабиться. Да и Шаров с Никитским, тут как тут. Для них, пьянка с девочками — привычное дело, то бишь, — море по колено, а ему она уже боком встала. Постепенно впал в зависимость от «пойла», нарушать стал трудовую дисциплину, даже временами прогуливал. Редактор и зам., уже косо поглядывали: «Такие надежды подавал вначале, а сейчас, что-то, испортился парень!». Хотя немного выпить, действительно, не мешает… Целую неделю рвал как черт, норму по строчкам перевыполнил. Короче: стресс нужно снять. И девчонки, вроде бы, ничего. Особенно та, беленькая…
Через пару часов, дым в кабинете стоял коромыслом. Шаров, во всю, уже лапал разомлевшую, от выпитого, Таню. Никитский, со знанием дела, — «уламывал» подругу.
— Гад ты, всё-таки, Виталик! — ни с того ни с сего, вспылил Михаил и, подойдя к Шарову, врезал ему в челюсть.
— Че, дурак, приревновал?! — вскочил, как ошпаренный, оскорблённый Виталий и схватил за грудки — Получи-ка, сволочина пьяная!
Град ударов посыпался на перепившего обидчика. Оба, в борьбе, повалились на пол. Таня завизжала. Никитский бросился разнимать драчунов.
— Тихо вы! Сюда ведь, придти могут в любое время!
Но в дверь уже стучали. Быстро вскочили и, кое-как, навели порядок на столе.
— А, да это Вовка Березин, фотокор! Да не один, а с «пузырём»! Входи, входи!
Обиды, тут же, были забыты, и в компанию, влился еще один местный бухарик.
Вовка на «Никон» стал снимать развеселившихся дам. Виталик и Михаил полюбовно «поделили» Таню. Никитский рассказывал пикантный анекдот…
4
На душе был чудесный подъем. Когда Михаил шел к своему наставнику, всегда его, при этом, охватывало нетерпеливо-радостное возбуждение. Как будто, что-то трепетно-святое, ждало в небольшой двухкомнатной квартирке старой «хрущевки». Еще бы! Борис Борисович ведь, кандидат психологических наук старой закалки, известный в городе ученый, а знания этого сверхчеловека — неисчерпаемы…
Вот, и остановка. Троллейбус сделал осадку, лязгнули дверцы. Михаил, быстрым шагом, двинулся, по асфальтированной дорожке, к дому № 7. Поднялся на второй этаж. Обшарпанную дверь, открыл сын Николаева.
— Отец дома?
— Вышел, но скоро придёт. Подождёте?
Он прошел в тесную прихожую, а затем, в маленькую неопрятную кухню, где, в течение уже нескольких лет, проходили их, с Борисом Борисычем, встречи и обсуждались самые различные проблемы.
Через некоторое время, прибыл сам «сверхчеловек». Сразу видно — с тяжкого похмелья: волосы всколочены, лицо обрюзгло, небрито, дыхание прерывисто. Борис Борисыч поставил на стол поллитровку, какого-то, дрянного яблочного вина.
— Будете?
— Да нет, вам оно намного нужнее…
— И то верно.
Николаев ловко сорвал пробку и, в один миг, вылил всё содержимое бутылки в горло. Смачно крякнул: «Счас дойдет…», и уселся за стол, явно ошарашенный первичным эффектом. Обычное добродушие вернулось к нему.
— Ну вот. Теперь можно, и поговорить… У вас, какие-то новые мысли возникли, относительно
