Вышинский: В чем вы себя признаете виновным?
Пушин: Признаю себя виновным в том, что, будучи завербован в начале 1934 года Ратайчаком в контрреволюционную троцкнстскую организацию, состоял в ней до ареста моего, и по директивам, получаемым мною от Ратайчака, совершил три диверсионных акта на Горловском заводе, принимал участие во вредительской работе, которая велась по проектированию, и, наконец, по поручению того же Ратайчака передал германскому разведчику монтеру Ленцу три секретных документа.
Вышинский: А в том, что вы еще вербовали в троцкистскую организацию разных людей? Кого из завербованных вами для подрывной работы людей вы можете назвать?
Пушин: Технический директор Горловского химического завода инженер Тамм.
Коммодов: У меня есть вопрос к Пушину. Когда был совершен диверсионный акт на Горловском заводе?
Пушин: В ноябре 1935 года.
Коммодов: А в 1936 году вами были совершены какие-нибудь вредительские или диверсионные действия?
Пушин: Нет, начиная с декабря 1935 года, ни одного акта преступного характера я не совершал. Я всеми мерами старался уйти с работы из Главхимпрома и уехал в Грузию.
Коммодов: На новом месте вы не использовали свое служебное положение в скверном направлении? [c.154]
Пушин: Наоборот, Я старался как можно лучше работать, чтобы смыть преступное пятно.
Коммодов: Вы сознались на допросе или написали собственноручное заявление?
Пушин: Прежде, чем мне были предъявлены улики и поставлен ряд вопросов, я попросил бумагу и перо и написал на имя наркома внутренних дел Ежова заявление, в котором признался во всех своих преступлениях.
Коммодов: У меня больше вопросов нет.
Вышинский (Пушину): Сколько времени вы исполняли обязанность осведомителя германской разведки?
Пушин: С конца 1934 или с начала 1935 года до середины 1935 года.
Вышинский: Что же потом вам помешало?
Пушин: Не было никаких практических поручений, так как лицо, с которым я был связан, Ленц, выехало.
Вышинский: Значит, вы прекратили деятельность не потому, что у вас были угрызения совести, а потому, что не было практических предложений?
Пушин: Да.
Вышинский: Вы никому не заявляли о том, что у вас были на душе грехи, преступления, до того, как вас привели в НКВД?
Пушин: Заявления я никому не делал.
Вышинский: Значит, заявление на имя тов. Ежова вы подали не до ареста, а уже после ареста?
Пушин: Да.
Вышинский: А раз вы сами не пришли и не заявили, все остальное теряет всякое значение.
Пушин: Совершенно верно.
Вышинский: У меня больше вопросов нет.
Вышинский: Каким образом вы узнала о преступной деятельности Пушина?
Тамм: Мне были известны его антисоветские настроения.
Вышинский: Откуда?
Тамм: Это проглядывало из всех его разговоров, из отдельных реплик.
Вышинский: Он был членом партии?
Тамм: Да.
Вышинский: А вы были?
Тамм: Беспартийный.
Вышинский: И вы, беспартийный, вдруг заметили, что член партии ведет антисоветские разговоры?
Тамм: Да. В одну из моих поездок в Москву, это было в феврале 1934 года, я по заводским делам был у него в Главхимпроме и там он мне сделал конкретное предложение о том, что нужно заняться диверсионной деятельностью. Я согласился. [c.155]
Вышинский: Он дал вам поручения? Вы все поручения выполнили?
Тамм: Да, выполнил.
Вышинский: Как вы считаете: можно думать, что весь 1935 год Пушин стоял на диверсионной позиции?
Тамм: Полагаю, что да.
Вышинский: Диверсионные акты по поручению Пушина были осуществлены под вашим непосредственным руководством?
Тамм: Да.
Вышинский: Кто осуществлял?
Тамм: Осуществляли Ассиновский, Халезов, Драч, Крушельницкий.
* * *
Председательствующий: Допрос подсудимых закончен. Допрос свидетелей тоже закончен. Дополнительных вопросов нет?
Вышинский: У меня есть вопросы Пятакову. Подсудимый Пятаков, скажите, пожалуйста, вы летали на аэроплане в Норвегию для встречи с Троцким? Вы не знаете, на каком аэродроме вы снижались?
Пятаков: Около Осло.
Вышинский: Никаких не встречалось затруднений при спуске или при допуске аэроплана на этот аэродром?
Пятаков: Право, я не могу сказать. Я был возбужден необычайностью поездки и не обращал на это внимания.
Вышинский: Вы подтверждаете, что вы спустились на аэродром около Осло?
Пятаков: Около Осло. Это я помню.
Вышинский: Больше у меня вопросов нет. Ходатайство к суду: я интересовался этим обстоятельством и просил Народный комиссариат иностранных дел обеспечить меня справкой, ибо я хотел проверить показания Пятакова и с этой стороны. Я получил официальную справку, которую прошу приобщить к делу. (Читает.)
“Консульский отдел Народного комиссариата иностранных дел настоящим доводит до сведения прокурора СССР, что, согласно полученной полпредством СССР в Норвегии официальной справке, аэродром в Хеллере, около Осло, принимает круглый год, согласно международных правил, аэропланы других стран, и что прилет и отлет аэропланов возможны и в зимние месяцы”. (Пятакову.) Это было в декабре?
Пятаков: Так точно.
Вышинский: Прошу приобщить к делу. Теперь вопрос к подсудимому Радеку.
Председательствующий: Пожалуйста.
Вышинский: Подсудимый Радек, скажите, к вам на дачу под Москвой приезжало некое лицо?
Радек: Как я уже показывал, летом 1935 года меня посетил тот же самый дипломатический представитель той средне-европейской страны, который предпринимал первый зондаж в разговоре со мной в 1934 году.
Вышинский: Он приезжал и беседовал с вами в чьем-нибудь присутствии или с глазу на глаз? [c.156]
Радек: Нет, у меня был тогда Бухарин. Мы сидели на веранде, когда подъехал автомобиль, и я через
