Спрашиваю ее о работе. «Реклама», — отвечает Клер и хохочет. Потом недолго говорим о наших квартирах, а когда я случайно задеваю ее колено, она не отводит взгляда, а смотрит прямо на меня. Выпив несколько бокалов вина, Клер спрашивает, почему я написал такое сумасшедшее письмо. Однако не успеваю я все объяснить, как она перебивает:
— Нет, мне понравилось. Знаешь, столько писем приходит от всяких… ну…
— Я хотя бы грамотно пишу.
— Да, ты хотя бы грамотно пишешь.
Она съедает горсть чипсов и смотрит на меня испытующе.
— Все мои друзья решили, что ты… ну, они сказали, чтобы я была осторожна. И что лучше с тобой не связываться. — Клер кивает на свой мобильный. — Они позвонят с минуты на минуту узнать, все ли у меня хорошо.
— И?
Я любуюсь ее грустными, удивленными, прозрачно-голубыми глазами. Белокурыми волосами цвета песка на острове Рааси. Кстати, она сказала, что родом из Шотландии.
Клер пожимает плечами и улыбается. Я наклоняюсь ближе, она прикрывает глаза. Мы вместе всего лишь три часа, но я уже чувствую эту самую искорку в воздухе…
Четыре секунды спустя мы целуемся.
Несколько раз. Наконец прекращаем и громко смеемся. Мы пьем, болтаем, шутим… Время летит быстрее любой гоночной машины. И вот Клер уже забирается в такси, сжимает мою руку и говорит: «Звони».
Провожая взглядом машину, я впервые ощущаю, как внутри меня что-то почти незаметно изменилось. Словно бы я увидел вдалеке лимузин без номера или знаменитость, но не могу припомнить ее имя. Туманное, юношеское волнение.
Разве так бывает? Разве можно заранее почувствовать: это она? Не знаю… довольно трудно объяснить. Будто летишь в теплую страну посреди морозной северной зимы. Только выбравшись из самолета и подставив лицо солнцу, ты можешь спокойно улыбнуться и расправить плечи. Лишь тогда ты осознаешь, как закоченели мышцы. Первые три часа в компании Клер произвели на меня именно такое впечатление — теплого климата. Горячее солнце посреди зимы. Наконец-то отдых…
Несколько дней спустя мы встречаемся в баре Ислингтона. Я опаздываю и скидываю Клер эсэмэску. Она отвечает: «Не переживай, у меня та же беда. В этих ужасных туфлях не побегаешь!»
Я останавливаюсь и перечитываю сообщение. Просто торможу на полном скаку, снова гляжу на эти строки и улыбаюсь во весь рот, почти смеюсь. А в баре действительно замечаю, что на Клер непрактичные и очень женственные туфли и… самое прекрасное платье из всех, что я видел. Весь вечер мы смеемся. Кажется, у нас много общего.
Словом, я вновь испытываю головокружительный душевный подъем. Потому что между нами есть что-то еще… некое сходство, некая совместимость. Моя мужественность/ее женственность, мое желание/ее желание — таинственным образом они переплетаются. Им хорошо вместе.
Честно говоря, мне даже малость не по себе. Слишком легко все получилось. Мы с Клер прекрасно ладим, отлично проводим время. Где подвох? Ведь он должен быть! Ведь такие чудесные отношения с чудесной девушкой… невозможны?
Хуже того, пока я пью пиво и болтаю с Клер, мне приходят на ум вопросы. А вдруг я заблуждаюсь? Может, мне настолько хотелось найти вторую половинку, что я сам обвел себя вокруг пальца? Может, все с самого начала пошло неладно, и я просто обманулся? И вообще — только вспомни, как вы познакомились! В интернете! О’кей, она хорошенькая и забавная (а платье чего стоит!), но как насчет того, что Клер зарегистрировалась на сайте знакомств? Зачем она это сделала? И разве может такой роман вылиться в настоящую любовь — такую же, как к Тамаре, Бриони, Элеонор…
Я слышу голоса у себя в голове. Голос Джо. Голос Тревора. Собственный голос.
ЗАТКНИТЕСЬ!
Третье свидание. Встречаемся у реки, где Клер съедает большую пиццу и остроумно шутит по поводу зажаренных бобов. Саму шутку я не помню, потому что Клер первый раз надела майку с большим вырезом, и у нее прекрасная грудь. Знаю, это так ограниченно с моей стороны… но попка у нее тоже прекрасная. Да, я болван, зато почти счастливый болван. Счастье мое становится еще определенней, когда мы целуемся на мосту, под мерцающими среди смога звездами, в сиянии ночного города.
Эта ночь — решающая. Мы занимаемся любовью: довольно неуклюже, нежно, спокойно и очень приятно. Наутро я просыпаюсь с улыбкой. Даже до того, как выпиваю кофе.
Пока я его варю, меня снова охватывает знакомая тревога. Что происходит? Неужели я… влюбляюсь? Как узнать наверняка? Видите ли, я все подзабыл. Да и влюбляешься каждый раз по-разному, хотя кажется, что одинаково. Я, например, чувствую себя совершенно иначе. Я несу Клер кофе и сам себе напоминаю юного егеря на королевской охоте. Мне хочется завязать с алкоголем, заняться благотворительностью, я нервничаю… И все-таки я в прекрасном расположении духа.
Позже у меня возникает непреодолимое желание с кем-нибудь поделиться, и я пишу друзьям о Клер. Потом, естественно, жалею. Ну что за идиот! Откуда мне знать, что это любовь? Боже, ну почему я такой дурак?! У меня точно снесло крышу, если я доверился женщине, которую встретил в онлайне! Эй, незнакомки, я открою душу для любой, плюйте в нее, сколько угодно! Господи…
Потом меня начинает мучить другой вопрос. Всей пораженческой армии, всем войскам негативизма, наполеоновским полкам пессимизма, цинизма, легкомыслия и саморазрушения не остановить отступления одиночества из заснеженной Москвы. Но кто сказал, что все пройдет безболезненно? И если я собственными руками регулярно порчу себе жизнь, то почему сейчас все должно пойти как по маслу? Посмотрите, чего я добился: мне тридцать восемь, я одинок и владею единственным креслом — но даже это стоило нешуточных усилий. Всякий раз грядущая победа едва не оборачивалась для меня катастрофой.
Словом, я вновь ударился в критику. Разве милая и забавная Клер может быть «той самой»? Боюсь, она слишком беспечна. И вообще, с каких пор мне нравятся голубые глаза? Она даже не иностранка (шотландская кровь не в счет). Я что, забыл о критериях? Как насчет ее работы? Реклама. Разве я не ищу наследницу? Или мне стоило поднапрячься с той банкиршей? Да и волосы у нее могли бы быть покудрявее. Хотя я не очень люблю кудрявых. Брови у Клер коричневые, а мне нравятся черные. И вообще, как она ест? Вроде бы нормально. Но при желании я смогу найти какой-нибудь изъян, не сомневайтесь. Потому что именно этим я сейчас и занимаюсь — ищу, на что бы пожаловаться. Я просто уничтожаю собственные шансы на счастье.
На протяжении всей этой фуги сомнений, тревожной погребальной песни мои гормоны и инстинкты делают за меня всю работу. Восхитительный автопилот несет меня дальше и дальше, как бы я ни норовил разбиться. Да, я влюбляюсь в Клер — и точка. Ничего не попишешь. Пусть я пытаюсь мысленно саботировать наши отношения, я
А причина в том (это выясняется на седьмом свидании), что у нас прекрасный роман. Мы любим одни и те же шутки, одинаково нелепо танцуем, она играет в теннис еще хуже, чем я, а я — просто ужасный игрок. Мы удивительно дополняем друг друга: если она — озеро Виндермир, то я — скоростная моторная лодка. Если я — озадаченный профессор, то она — внезапно решенное уравнение. Мы с Клер как два астронома-любителя, только что открывших собственную сверхновую звезду.
Я влюблен.
И через шесть месяцев признаюсь ей в любви. О, счастье! — она тоже меня любит.
Итак, что теперь? А теперь… теперь… О боже! Пора задуматься о свадьбе. Да-да, о браке и об обязательствах. Мы вместе восемь месяцев. Семь с половиной месяцев прошло с тех пор, как мы убрали наши анкеты с сайтов знакомств (это труднее, чем кажется на первый взгляд — непросто отвыкнуть от неожиданных сообщений). Два месяца назад я признался Клер в любви, и она ответила мне тем же. Мы провели вместе два выходных. Занимались любовью в поезде. Она приготовила мне странный соус для спагетти. Увидела, как мало у меня мебели, и — удивительно! — нимало не расстроилась. Я и представить себе не могу, что с кем-то буду так же счастлив, доволен, уверен в себе и спокоен, эмоционально и сексуально стабилен, замечательно весел… Однако назревает ужасный вопрос. Смогу ли я? Смогу ли
