шапки, раздались приветственные крики.
Здесь на пароход взошел председатель Совнаркома Карелии Гюллинг.
Ветер подымал верх серой кепки. Товарищ Гюллинг смотрел на измененную родину, на новые озера и подыскивал им имена.
Из восьмого шлюза вышли в озеро Матко. Ветер тянул в сторону. Однако караван прочно вступил в Беломорский бассейн. У протока Руманцы Хрусталев вспомнил, что там остался скальный недобор на бровке. Под водой его никак нельзя взять. Затем путь лежал через озеро Торос. Девятый шлюз построен на прекрасной скале. В скале вырублены водопроводные галлереи.
Из девятого шлюза караван вышел в Телекинское озеро. Тут ничего нельзя было понять. Высокая вода начисто изменяла пейзаж. На Телекинке Хрусталев испытал чувство тревоги. Пароход шел по нерасчищенному фарватеру. Было несколько спрямлений, и они могли улучшить ход, но эти спрямления еще не были готовы. Маленькой землечерпалкой сделать их было невозможно. Ждали с севера большую землечерпалку, но на севере находился совершенно неопробованный участок пути. Там было холоднее, и сооружения замачивать начали гораздо позже.
Правительственная комиссия осматривает канал
Дул сильный ветер. Со всех сторон неслись по воде невывезенные бревна. Лестрансхоз оставил их в наследство, как «аварийную древесину». Иногда от их ударов пароход содрогался. На палубе слышали, как поднятое волной бревно катилось по килю парохода. Капитан остановил машину, чтобы не обломать винты.
…Прошло короткое, неверное, северное лето. В захламленных лесах появилась назойливая, еще не прогнанная дымами селений мошкара. Канал проходил еще по дикому, необжитому краю. На большом старинном озерном пароходе приехала правительственная комиссия. У каждого сооружения — будь то дамба, плотина или шлюз — пароход останавливался. По трапу спускался председатель комиссии Лепин, за ним члены комиссии: Баумгарт, Григорьев, Шумилов, Чехович и Иогансон. С ними был эксперт Водарский. Их сопровождали беломорские строители-чекисты Фирин и Френкель и беломорские строители-инженеры Хрусталев, Будасси, Ананьев, Магнитов.
Комиссия прошла известный нам путь. Многие недостатки, что записал в своей записной книжке Хрусталев, были уже устранены, но он все же насторожился — как стоят плотины новой конструкции?
Открылись двери озера Выг — огромные железные ворота десятого шлюза.
Нижний бьеф, Воицкое озеро. Хрусталев вспомнил: тут жители бегали смотреть, как люди сами пускают и останавливают водопад. Вспомнилось еще: когда уничтожали часть деревни, старухи плакали на совещании.
— Прикройте работу, — вопили старухи, — что вы тут все портите, так жить нельзя!
Затем пошли первые взрывы, кое-где полетели стекла. Сперва население испуганно ходило вокруг. Вскоре однако все привыкли к летающим по деревне камням. Когда местные парни-сплавщики увидели, как по реке идут плоты строительства, они увлеклись привычным делом и приходили помогать.
Вот Воицкое озеро.
Оно не очень выросло, но стало сердитей. Миновав озеро, пароход с правительственной комиссией остановился у Шаваньского узла.
Члены комиссии побежали к плотине 23.
— Она оказалась куда красивее, чем я ожидал, — сказал Хрусталев.
Вода стояла вровень с гребнем плотины. Легкий слой воды прозрачным шелком покрывал дерево плотины.
Комиссия знакомилась с плотиной 24. О ней шла молва, что это не плотина, а страшилище. Да, береговая эта плотина доставила много забот ненадежностью скального основания.
— Плотина удалась, — сказал эксперт Водарский, — она стоит хорошо.
Пароход стоял у причала. Члены комиссии ходили по телу плотины. Плотина была тяжела, чрезмерно тяжела.
— В этом виноват я, — сказал Хрусталев, — у нас нехватило смелости, и мы в нее всадили много лишнего.
Затем члены комиссии взобрались по огромному каменному откосу. Здесь Хрусталев как бы получил удовлетворение за обиду.
— Посмотрите, — воскликнул Лепин, — воды совершенно нет. Вот это да, вот это хорошо! Как отлично работает слоистый песчано-торфяной экран…
Дальше Выг весь сжат и извилист. Уйти с трассы некуда, кругом скала. Свисток с палубы предупредил, что комиссия подходит к пало-коргским группам.
— Где же стоит плотина? — удивился Хрусталев. — Ее и не видать!
Все было залито водой, до самой верхушки плотины.
Вспоминались неприятные для Пало-Корги дни. Здесь кончали ремонт двенадцатого шлюза. Правая стенка дала осадку. Завязался спор, почему это произошло.
Шаваньская плотина
— Для меня, — сказал Хрусталев, — картина ясна. Шлюз не подвергался никакой правильной и регулярной замочке, он сразу был налит водой и работал месяц без остановки. Так нельзя поступать с сооружениями.
— Почему же так поступили?
— Нам до зарезу нужна была землечерпалка, — ответил Хрусталев, — для перерезывания перемычек и тяжелом выемки на канале 181.
Комиссия прошла на злополучный двенадцатый шлюз. На дне шлюза стоял ободранный Вержбицкий. Главный мастер аварийного дела по шлюзовой части, как называл его Хруста лев. дирижировал ремонтом шлюза. Пароход простоял всю ночь. К утру вода снова побежала в шлюз.
Пароход опустился. Ворота открыли. Виден дальний карьер, а вон там — лежали рельсы узкоколейки.
«Если бы да другое время — как поднялись бы акции Беломорско-балтийского строительства!» — думает инженер Ананьев.
Отсюда он махнул бы в Петербург, потом за границу.
Какая была бы карьера!
А кто сейчас заработал на этом деле?
Уж не эта ли женщина в платке или эти два узбека, стоящие на палубе?
Открылись ворота, за ними новый кусок канала.
Сколько было говорено с рабочими о соревновании, с десятниками — о конце строительства, с чекистами — о целях строительства.
А все-таки у него, на Выг-озере, построено лучше, легче, скорей. Там вода сливается с деревянной плотиной. На шлюзах — звезды, надписи, цветы. Масштаб строительства сейчас заметен гораздо меньше, чем во время стройки. Дамбы ушли под воду, все вросло, все как будто так и было, как будто так и родилась Карелия с каналом.
Ударники едут по каналу, который они построили, и у него, инженера Ананьева, тоже значок ударника.
Кто, в сущности говоря, заинтересован в постройке этого канала?
Строили, писали лозунги, хитро говорили слова, хитро выслушивали слова, хитро повторяли их.
Дамбы вросли, соединили равные линии горизонтальной. Водопады заменились водоспусками. Реки — каналами.
Слова вошли в сознание, в подсознание.
Лозунги вросли в этих людей, вот в этих узбеков в треухах, которые едут и гордятся, что они
