трудоспособности и поведения;
в) время принятия строительством изобретения пли мероприятия;
г) материальные результаты изобретения или мероприятия в денежном выражении, в экономии на материалах и времени. Улучшение качества.
Каждая запись в журнале визируется ближайшим начальником лица, сделавшею принятые предложения, подписывается начальником отделения и утверждается при объездах (если это на фронте) ГИСТРом или начальником работ.
2. Начальнику БЕЛБАЛТЛАГа по этому же принципу завести журналы «Изобретений и рационализаторских мероприятий» для записи изобретений и мероприятий, исходящих от рабочих.
Кроме того начальнику Белбалтлага обеспечить уже сейчас учет подлинных ударников-рабочих, занятых на строительстве, с тем, чтобы по окончании канала техническое оформление в аппарате не задержало объявления имеющих быть льгот.
Приказ довести до самого широкого сведения всего населения лагеря. Аппарату КВО и КВЧ на местах провести соответствующее разъяснение этою приказа.
Начальник Главн. управл. лаг. ОГПУ и НСТР
КОГАН
На трассе всякая неквалифицированная работа становилась для человека переходом к работе квалифицированной.
Еще достраивались бараки, еще рубили деревья, прокладывая просеки, но уже начали углубляться котлованы.
Земля на южном склоне Водораздела оказалась каменистой: валуны лежали, образуя целые мостовые.
Беломорский «форд»
Люди еще не умели работать с камнем: один человек безуспешно старался там, где должны были работать двое, или брались за работу трое, где нужно было только двух.
Методы работы были примитивные: камни носили в сетках, из сеток вываливали на «форды».
Беломорский «форд» — это тяжелая площадка на четырех маленьких сплошных деревянных колесах из обрубков дерева.
Тащили такой «форд» две лошади.
Рядом с «фордами» работали тачки. О тачках разговаривали много, их переделывали и перепробовали на тысячу способов.
Тачечное колесо было первым механизмом на Беломорстрое. Из тачечного колеса делали вагонетки, поворотные круги для вагонеток; десятники говорили, что из тачечного колеса только обеда нельзя сделать.
Тачечное колесо — вещь простая, но тачек нужно было много, и колес нехватало.
Рядом со станцией Медвежья гора стояли небольшие железнодорожные мастерские.
Здесь работало человек восемьдесят заключенных.
Чинили телеги, потом начали выковывать ерши — скобы для скрепления ряжей.
Литейной не было. Но вот оказалось, что на строительстве нехватает тачечных колес. Тачечное колесо — вещь простая, но все же для него нужно литье.
К заключенному Руденко, заведующему мехбазой, пришел заключенный Слива, бывший кулак. Он предложил построить вагранку для выплавки металла.
Долго на это не решались. Но тачечные колеса очень нужны. Наконец решили все-таки попробовать.
Первую беломорскую вагранку назвали «вагранка типа времен Петра Великого». Вагранка сейчас находится на Москва-канале, не в музее, а на производстве. Это кусок трубы высотой с два с половиной метра, диаметром восемьсот миллиметров. Внутри она футерована огнеупорным кирпичом. Эта труба насажена на кладку, в нижней части которой устроены фурмы.
Вагранка Сливы — нечто среднее между старыми горнами и настоящей вагранкой.
Эта вагранка работала неплохо, она отливала тачечные колеса.
Котлованы углублялись. Беломорский «форд» и тачка уже не могли справляться одни. Нужно было создавать краны.
Решено было строить краны — деррики — из дерева.
Трущиеся части кранов нужно было отлить. Заказали Олонецкому заводу. Олонецкий завод для Беломорстроя имел то преимущество, что, во-первых, он был ближе, а во-вторых — сговорчивее, чем Путиловский. Путиловский завод иногда браковал беломорские заказы из-за их технической неожиданности. Так были забракованы деревянные затворы Маткожненской плотины.
Их беломорцы испробовали потом на водоспусках и убедились, насколько был прав конструктор- инженер Журин и насколько были консервативны и потому не правы путиловцы, отрицавшие возможность деревянных затворов.
Металлическое литье для дерриков никаких сомнений не возбуждало, но Олонецкий завод опаздывал.
Тогда отливка была произведена в мехбазе Беломорстроя. Вагранка дала Беломорстрою полторы тысячи тонн прекрасного металлического литья.
Поезда Мурманской железной дороги всегда славились опаздыванием. Путь от Медвежки до Надвоиц недлинен, но поезд задерживается на разъездах. В вагонах много женщин: едут на свидание. Говорят все об одном и том же — о лагерях.
В одном купе высокий человек в длинной серой шинели внимательно читает книгу Пришвина.
«Смотришь на столбики пены. Они вечно отходят в тихое местечко под навес черной каменной глыбы, танцуют там на чуть колеблющейся воде. Но каждый из этих столбиков не такой, как другой. А дальше — и все различно, все не то в настоящую секунду, что в прошедшую, и ждешь неизвестной будущей секунды.
Очевидно какие-то силы влияют на падение воды, и в каждый момент все частички иные; водопад живет какой-то бесконечной сложной собственной жизнью…»
Это — описание Надвоицкого водопада. «В краю непуганых птиц» — книга о здешних местах. Внимательно читает ее Успенский. Поезд опаздывает — времени много. Надвоицкий водопад предназначен к упразднению, выше него должен стать узел четвертый.
Успенский отложил книгу и начал просматривать чертежи. На чертеже схема узла. К чертежу — докладная записка.
«Узел 4-й — Надвоицкий — имеет назначение кроме обеспечения транзитного судоходного пути создать выгозерский бьеф с подтопом реки Телекинки.
Этот узел скомпановать из водосбросной плотины № 21 на правом берегу и двухмерного шлюза № 10 на левом берегу с подходными каналами, изолированными от подходов к плотине. Русло реки Выг закрыть глухой плотиной…»
«Подпорные дамбы расположить…» — читает Успенский исписанные на машинке листки. Достает дорожку. На дорожке штрихами размечены дамбы, скобками — шлюзы и двумя черточками — плотины. Красной жирной чертой по карте проложен путь будущего канала.
Дамбы обозначены ничего не говорящими номерами.
Успенский, чтобы лучше запомнить и разобраться, надписывает названия. Самая длинная дамба называется Дубровая, по имени деревни, около которой расположена. Успенский смерил дамбу. На карте она не длиннее мизинца, в проекте длина ее значится в три с четвертью километра. Над плотиной № 21 Успенский надписал — «водосбросная», потом разметил карту какими-то крестиками и знаками — пометки для себя. В поезде от Медвежки до Надвоиц он заучивал названия своих объектов и уже не путал нумерации шлюзов и дамб. Он хотел знать свой узел. Надвоицкий узел.
