- Видите ли, планета испытывает сильное электромагнитное излучение.
Уклонился профессор от ответа. Я пересказал ему версию Поскокцева о бомже с чердака. Молчал он долго. Еще бы, вопрос на засыпку. Ответил с басовитой внушительностью:
- Что есть дух? Бестелесное содержание того человека, которому при жизни не удалось истратить и реализовать свою энергию.
- Бить-то зачем? - буркнул я.
Профессор не ответил, потому что у него был свой вопрос:
- Господин оперуполномоченный, что вы им посоветовали?
- То же, что и вы: менять квартиру.
- Видите ли, я от них скрыл одно обстоятельство и вас прошу умолчать.
- Какое обстоятельство?
- Полтергейст часто переезжает вместе с хозяевами.
- Такси берет?…
Я положил трубку. Почему о всяких HЛO, духах, чудесах, воспрянувших покойниках, ворожеях, прорицателях, эктрасенсах много пишут и говорят? Потому что журналистам нужна сенсация, а экстрасенсам - реклама.
В конце дня позвонила Поскокцева и неуверенным до беззвучности голосом сообщила, что муж начал процедуру покупки квартиры. И поблагодарила:
- Спасибо за совет.
- Антонина Михайловна, а что голос бессильный?
- Бронхит мучает.
Я пожелал ей здоровья и счастливой жизни на новом месте. Мысленно пожелав, чтобы подлый полтергейст не увязался за ними в трехкомнатную квартиру. Теперь можно с легким сердцем закрыть материал. А как же я, современный человек, находясь в здравом уме и твердой памяти, объяснил хотя бы для самого себя проделки полтергейста?
Злился Поскокцев на жену и ударил - рука сработала рефлекторно. Такое случается: сделаешь, а думаешь потом. Ну, и летающая кастрюля… Почему летела? А почему у капитана Оладько «Макаров» самопроизвольно пальнул в кобуре на боку? Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела я решил сочинить утром на свежую голову.
Но утро оперативника непредсказуемо, как выходки полтергейста. В девять часов начальник уголовного розыска собрал нас в своем кабинете и швырнул на стол пачку газет, испещренных красно- червячными карандашными извивами. Под однотипными заголовками. «Ушел и не вернулся», «Куда пропал дед Федор?», «Исчезновение бабушки Веры», «Старик прописался на свалке», «Пожилых забирает HЛO?», «Быть одиноким и старым опасно», «Зачем старику отдельная квартира?…»
У майора был к нам только один вопрос, который он выразил коротко:
- Ну?
Правда, к краткому вопросу пристегнул непечатное послесловие. И пошло-поехало… Две недели мы стояли на ушах. Прочесали пару крупных свалок и нашли там не одного «прописанного» старика, а человек десять, живших в пещерах, землянках и ящиках. На кладбище эксгумировали из безымянных могил два трупа убитых и похороненных без всякого следствия старух. На чердаках и в подвалах сидели бомжи: без имущества, без одежды и без памяти. Все эти люди по глупости или по пьянке лишились своих квартир. Почерк обмана был настолько един, что мы скоренько вышли на шайку из пяти человек и всех загребли.
За недосып и недоед нас наградили сутками отдыха. Как оттянуться? Я предложил сходить в театр, Тюнин - в филармонию, Оладько - в консерваторию. Найдя консенсус, мы оказались в кафе «Эммануэль».
Небольшой многоуровневый зал: мы сидели на нижнем уровне и над нами как бы нависали нежно- кремовые дамские колени. Верхнего света не было - на каждом столике горели настольные торшеры. Разные и затейливые: нас высвечивала матовая виноградная кисть, прикрытая зеленым стеклянным листом. Меня привлекла салфетка, на углу которой авторучкой был написан телефон. На салфетке ребят тоже чернели номера, и все разные. Я удивился:
- Домашние телефоны директора, шеф-повара и бухгалтера?
- Телефоны девочек по вызову, - сказал Оладько.
- Кафе «Эммануэль», - объяснил Тюнин.
Мы обсудили заказ. Учли интересы каждого, которые сложились в волю общую. Я предложил:
- Хочется картошки с селедочкой.
- Нас неправильно поймут, если не возьмем чего-нибудь культурного, например, кролика в лимонном соусе, - сказал Оладько, наш старший товарищ.
- Нас совсем не поймут, если не возьмем водки, - добавил Мишка Тюнин.
- Надо по-людски: только звери едят и не выпивают, - согласился я.
Мы заказали оговоренную еду и бутылку водки «Адреналин». Звери едят и не только не выпивают, но и не разговаривают. Пропустив по рюмке, мы повели беседу. Об обидах. А обижает нас не преступник и не начальство - обижает нас собственный народ. Я вспомнил:
- Журавлева увольняют. «Телега» на него поступила от гражданки, что якобы ударил ребенка…
- Ага, ребенку шестнадцать лет и финка в кармане, - сказал Тюнин.
- У Журавлева трое детей, - вспомнил Оладько.
- И все не его: когда работал милиционером на вокзале, по жалости усыновил трех подкидышей, - добавил я.
- Нас и ругают ни за что, и хвалят по дури, - длинно заговорил Тюнин. - В газете статья… Собрались мафиози со всего региона хоронить авторитета. И корреспондент отвешивает нам комплимент: мол, милиция сработала грамотно и не допустила разборок. Ни хрена себе подход! Хвалят за то, что бандиты мирно разъехались убивать и грабить. По-моему, если бы они перестреляли друг друга - вот была бы хорошая работа милиции…
- Ребята, - остановил его Оладько, - еще в царской России офицеры, дворяне, интеллигенция не любили полицейских и сыскарей. Смотрели на агентов сверху вниз. А эти агенты отдавали за них жизнь.
Мы выпили по второй рюмке. В кафе стало уютнее и на душе теплее. Кролик в лимонном соусе был хорош, а селедка с картошкой и того лучше. Но я знал, что душа поет не от водки и не от кролика - оттого, что рядом мои ребята, надежные, как бронежилеты.
- Работаем, мы, братцы, вхолостую, - сказал Тюнин. - Ловишь, бегаешь, супа не ешь… Приземлил. Глядь, и года не прошло, как бандюга уже на свободе.
- Потому что условно-досрочное освобождение, адвокаты, залоги и амнистии, - поддержал я.
- Потому что права человека, - не согласился Оладько. - И заметьте: права человека у преступника. У потерпевшего никаких прав.
Мы выпили. Кролик в лимонном соусе был какой-то особенный, очень мелкой породы. Поэтому мы взяли еще по свиному шашлыку, исходя из того, что поросенок крупнее кролика. Кто-то из нас счел, что шашлык слишком жирен; кто-то из нас нашел, что в нем мало луку; кто-то из нас решил, что шашлыки мелковаты. Тюнин продолжил наболевшую тему:
- Поэтому из милиции кадры бегут. Майор Цыплаков ушел в науку. Пишет диссертацию на тему «Тяжелый рок, как выражение сексуальности подростков».
- Не так. «Иномарка, как показатель интеллекта нового русского», - поправил его Оладько.
- А что? - согласился я. - Один боксер получил звание кандидата педагогических наук за диссертацию «Удар в печень».
Тут Оладько на правах старшего товарища обнаружил, что бутылка пуста, как карман бомжа. И он, как старший товарищ, заказал вторую, правда, спутал названия и вместо водки «Адреналин» потребовал водку «Анальгин». Тюнин установил, что свиные шашлыки мы съели, и заказал по куску мяса еще более крупного, чем поросенок, животного. Я тоже не сидел без дела и, осмотрев зал, углядел в углу стойку бара с
