У следователя прокуратуры Рябинина я не был с месяц. Он по этому поводу выразил нечленораздельное удивление: мол, разве не о чем поговорить? Волосы лохматы, очки большие, вид усталый… В кабинетике накурено, на столе две чашки с остатками кофе.
- Сергей Георгиевич, были гости?
- Журналистка.
Он достал из шкафа чистую чашку для меня. Пожалуй, Рябинин единственный в прокуратуре, кто позволял себе распивать кофе в кабинете, что прокурором района считалось признаком безделья.
Я предположил:
- Поругались?
- А как же? Журналистка специализируется на криминальной тематике и пишет: «Цель наказания - помочь преступнику». Значит, мы тут вроде воспитателей.
- А в чем цель наказания, Сергей Георгиевич?
- Цель наказания, прежде всего, в защите общества от преступников.
Мы долго костили журналистов за поверхностность, за кровавые репортажи, за трогательное отношение к преступникам и за пренебрежение к потерпевшим, за жажду сенсаций. Потом перешли на своих коллег - оперативников-следователей, которым досталось не меньше, чем журналистам. Злословили? Нет, встретились единомышленники, хотя одному было пятьдесят, а второму меньше тридцати. Рябинин рассказал про следователя, который убийство не сумел отличить от инсценировки; я поделился впечатлением от выступления по телевидению начальника РУВД. Сергей Георгиевич оживился:
- Боря, а знаешь, почему рассказы следователя кажутся сухими и неинтересными? Потому что следователи умалчивают о своих поисках и заблуждениях. Мол, бандита вычислили и приземлили.
- Я не умалчиваю.
Разговор сам давался в руки. Впрочем, ради него и пришел. Я изложил в подробностях дело, которым занимался: про синяк у женщины, про полет кастрюли, про покупку другой квартиры, про Кому-Камиллу. Но Рябинина детали почему-то не заинтересовали. Налив по второй чашке кофе, он усмехнулся довольно-таки ядовито:
- Ты сам-то веришь в эти полтергейсты?
- Верю фактам.
- Нет, Боря, ты веришь не фактам, а моде. Почему, чем выше образование, тем больше дури? Зональный прокурор, весивший девяносто пять килограммов, искренне верил, что габариты не от еды, а оттого, что он голодал в одной из своих прежних жизней. Кстати, один насильник вкупе с адвокатом тоже сослался на свою предыдущую жизнь на востоке, когда у него был гарем, - дескать, привык иметь много женщин. И ведь оба с высшим образованием. А знакомый доктор наук, профессор, отправился путешествовать. Думаешь, почему?
- Отдохнуть.
- Нет. Подпитать свое биополе другими, чужими биополями.
- Полтергейст, Сергей Георгиевич, я видел воочию.
- Боря, знаешь, почему полтергейст бушует?
- Почему? - попался я.
- Из-за жадности хозяев - не кормят.
Откровенной насмешки мне не вытерпеть даже от Рябинина. Тем более что я видел воочию… При помощи эрудиции следователя не одолеть: мы, оперативники, работаем на «земле» и живем фактами. Утром я встретился с Антониной Михайловной и забрал свой диктофон. Видел воочию и прослушал воочию, вернее, в оба уха.
Я открыл сумку, достал диктофон и, сделав информационную вводку - как его поставил в квартиру - включил.
Шумы, двигают стулья… Пьют чай, разговор слышен плохо… Долгая тишина… Опять разговор… Тишина… И вдруг почти оглушительно… Стук-стук- стук-стук! Четыре раза.
- Сергей Георгиевич, что это?
- А кто был в квартире?
- Жена говорит, что никого.
- По-твоему, полтергейст бродит?
Я прокрутил пленку обратно. Стук-стук-стук- стук!
- Да, или работает громадная мышеловка.
- Только ловит не мышей, а дураков.
- Сергей Георгиевич…
- Боря, это срабатывает та самая пружина, которая сбросила с полки кастрюлю.
Слова Рябинина сперва меня обескуражили, но потом легли точненько, как патроны в обойму. Доллары, барменша, выдуманный полтергейст… В квартире Поскокцевых надо делать обыск. Легко сказать: кто мне даст санкцию без возбуждения уголовного дела? А кто решится возбудить дело, если все факты - полтергейст, звук пружины, любовница - не криминального свойства? Надо еще раз идти к Рябинину - он решится. Но сперва к Камилле.
Кафе открывалось в полдень, но оно для оперативных бесед - место неудобное. Узнав ее адрес, в десять утра я позвонил в дверь, затянутую в крепкую синтетику. Камилла не удивилась, потому что работники злачных мест с милицией имеют дело частенько. Она кокетливо предположила:
- Виктор Оладько оперативник, значит, и вы оперативник.
Меня провели не в какую-нибудь кухню, а в гостиную, показавшейся мне необычной. Ага, кованая мебель в стиле «Кантри». Я расположился на диванчике с металлическими завитушками и мягким сиденьем. Хозяйка спросила:
- Виски «Аппертэн»?
- Нет, спасибо.
- Водка «Юрий Долгорукий»?
- Я на службе.
- Ну уж от кофе не откажетесь!…
Столешница черного дерева, перекрещенная полосками полированного металла; вместо ножек чешуйчатые железные дракончики.
Кофе принесла, разумеется, в кованых джезвах. Фарфоровые чашечки белели, как ромашки на пожарище.
Я похвалил кофе и ее наряд. Она довольно засмеялась:
- Я ношу одежду женщины, имеющей свои взгляды.
- А какие у вас есть взгляды?
- Разные.
- И политические?
- Да, я за безопасный секс.
Свободная джинсовая рубашка приподнялась на груди, словно под ней улеглась кошка. Джинсовые брюки-стрейч, сандалии, прическа женщины с достоинством леди… Вид женщины, имеющей политические взгляды.
- Хотите свинину-карри? - спросила она.
- Нет, спасибо.
- А хотите сделаю горячую хачапури?
- Нет-нет.
Я не понимал ее радушия. Из-за Оладько? Выходило, что Поскокцев ей не сказал, кто я и какой материал проверяю. И хорошо. Камилла вдруг проговорила:
- Ну, я слушаю.
- О чем?
- Вы же хотите просить меня о сотрудничестве?
Я догадался: Камилла заключила, что опер пришел вербовать ее в негласные агенты. То есть в стукачи. Перейти к разговору о Поскокцеве стало трудней. Оглядев обстановку комнаты, я бросил
