комнате видеонаблюдения, а остальные четверо, ворвавшись в службу безопасности банка, занимавшую две смежные комнаты на втором этаже, положили на пол всех, кто там в этот момент находился.
— Я должен связаться с вашим начальством, — воспротивился было начальник службы безопасности и взялся за телефон, но один из нападавших нокаутировал его ударом приклада в челюсть.
Это было лишнее, так как позвонить он всё равно бы никуда не смог — телефоны в здании банка и тревожная сигнализация не работали: Хряк перепилил входящий многожильный кабель.
Председатель правления банка, Петрухин Петр Васильевич, неудачно пытавшийся дозвониться в Москву в Центробанк, вышел в приёмную, чтобы выяснить у секретарши, почему у него не работают телефоны, и в этот момент в приёмную вбежала запыхавшаяся начальница кредитного отдела.
— Петр Васильевич, в бухгалтерии налоговая полиция занимается выемкой документов, — закричала она с порога. — Как так, вдруг, без суда, без постановления прокуратуры? Полнейший беспредел!
— Как выемкой? — растерялся Петрухин. — Я ничего не знаю. Я сейчас же позвоню прокурору города, разберусь в этой истории.
— Почему телефоны не работают? — набросился он на секретаршу.
— Не знаю, Петр Васильевич, только что работали, — испуганно начала оправдываться секретарша, но он её не слушал, а рванулся в бухгалтерию, из которой люди в масках выносили мешки с документами.
— Не сметь! — заорал он, хватая за рукав одного из них, который нёс тяжелый мешок, с выпиравшими из него папками. — Немедленно положить на место!
Бабай, руководивший операцией и наблюдавший, как выносят мешки, неторопливо расстегнул кобуру, вытащил пистолет, и, усмехнувшись, ударил Петрухина рукояткой по голове. Тот упал на пол, зажимая руками рану, из которой сочилась алая кровь. Выемка документов заканчивалась и Бабай, ударив пару раз ногой лежащего на полу Петрухина, дал команду своим людям уходить.
Оперативники городского уголовного розыска Грузнов, Титаренко и следователь городской прокуратуры Савельев уже несколько дней работали по делу об ограблении банка, но не нашли никаких зацепок, выводящих на след преступников. Кавказцев по имени Гиви в городе проживало четырнадцать человек, и, Савельев, хотя и предполагал, что это имя вымышленное, поручил оперативникам на всякий случай проверить у них алиби для того, чтобы потом его не упрекнули в халатности. То, что нападение совершили профессионалы, он не сомневался, поэтому предвидел, что найти преступников будет не так-то просто.
— Мне стало известно, что в последнее время у Сапога начались серьёзные трения с Мартыном из-за нападения на универсам «Нива», — сообщил ему Титаренко, но Савельев покачал головой.
— Мартын простой вор, он всегда действует прямолинейно и бесхитростно. Нет, Мартын здесь ни при чем, здесь работали высококвалифицированные профессионалы, — задумчиво сказал он. — Интуиция мне подсказывает, что без Дёмина Константина Даниловича здесь не обошлось.
— Дёмина? Это который владелец ГОКа? — удивился Титаренко. — А ему-то какой интерес?
— Мне стало известно, что на завод «Импульс» претендуют трое: Дёмин, «Сибинвестпромбанк» и кто-то из москвичей, но имя его пока не разглашается. Почему бы Дёмину и не устранить банк из числа претендентов? А Гончаров, начальник службы безопасности ГОК’а, имеет связи как среди криминалитета, так и среди спецназовцев внутренних войск, и вполне мог бы организовать такую операцию. Он сам бывший капитан внутренних войск, служил командиром роты охраны исправительно-трудовой колонии строгого режима в Красноярске. Но мужику не повезло — в октябре 1991 года около 400 осужденных устроили бунт, в результате которого в зоне воцарилась анархия, и несколько десятков осужденных были убиты. Ну, и естественно, выперли мужика, и не только его. Ещё легко отделался, а ведь могли посадить. Вот теперь возглавляет охрану ГОК’а и, думаю, не жалеет.
— А чего жалеть-то? Зарплата у него поболее, чем у нищих офицеров внутренних войск, а ответственности кот наплакал — от кого ГОК охранять? От пьяни и хулиганов? — пожал плечами Титаренко.
Один из его информаторов ещё вчера сообщил ему, что ходят слухи о подготовке Мартыном какой-то серьёзной операции, но какая операция, где и когда её должны были осуществить, оставалось неизвестным. Он хотел сообщить об этом Савельеву, но, почувствовав, что тот категорически отметает версию о причастности к этому делу Мартына, не стал этого делать. Титаренко не располагал подробной информацией о планах Мартына и не мог настаивать на своём подозрении, и, кроме того, он не доверял Савельеву, так как точно знал, что и Сапог и Мартын платят кому-то в прокуратуре ежемесячное содержание. Скорее всего, деньги кладёт себе в карман начальство Савельева, и если Савельеву это тоже известно, то он не будет лезть на рожон. Более того, если он, Титаренко, будет настаивать на своей версии причастности Мартына, то из прокуратуры могут тому же Мартыну сообщить, что какие-то информаторы стучат в угрозыск, и тот может их вычислить.
— Если бы на банк напали пацаны Мартына, они бы брали деньги, а не бухгалтерские ведомости, в которых ни хрена не понимают. Зачем им эта макулатура? Печку ею топить? — сказал Савельев, как бы отвечая на невысказанные сомнения Титаренко, и усмехнулся. — А Дёмину прямой смысл, ведь банк без бухгалтерских ведомостей, как песня без баяна.
— Эти ведомости нужны Сапогу, чтобы спрятать концы в воду. Вот он и инсценировал нападение на свой же банк, — сказала вдруг девушка, до этого тихо сидевшая в дальнем углу комнаты, и мужчины, обернувшись, изумлённо посмотрели на неё.
Они совсем забыли, что, кроме них, в комнате сидит студентка юридической академии, проходящая летнюю практику в горпрокуратуре. Саша Титаренко пытался вспомнить все ли слова, которыми он изъяснялся, были цензурными, а Савельев раздумывал о том, можно ли было устраивать совещание по такому горячему делу в присутствии постороннего человека.
Аня Сидорова, листавшая до этого уголовные дела, что-то конспектируя для отчета по практике в школьной тетрадке, внимательно прислушивалась к разговору бывалых сыщиков, и эти слова у неё вырвались мимо воли. Покраснев под тремя парами внимательных глаз, она сбивчиво начала пояснять свою мысль:
— Ну, как же, это понятно, он отмывал какие-то большие суммы денег и перегнал их куда-то, а чтобы спрятать концы в воду, инициировал ограбление своего же банка.
— Видите, Ватсон, это же очень просто! — расхохотался Грузнов, хлопая Савельева по плечу, но тот отнёсся вполне серьёзно к предположению девушки.
— Это может быть одной из версий, — сказал Савельев, и девушка ещё больше зарделась. — Надо попросить мужиков из налоговой инспекции проверить её.
— Там мужики в основном в юбках, — рассмеялся Титаренко. — Да и как они проверят, если бумаг нет.
На столе зазвонил телефон и Савельев, напряженно выслушав сообщение, сказал оперативникам:
— Мужики, мне сообщили, что установлен молодой человек, упавший вчера с железнодорожного моста под поезд. Это сотрудник банка Андреев Валентин Кондратьевич, так что, возможно, он и был наводчиком. Спрятали концы в воду, сволочи!
— Это может стать ниточкой, за которую можно ухватиться и размотать весь клубок, — оживился Титаренко. — Ведь он должен же был выходить с кем-то на контакт, с кем встречался, кто-то ему звонил, он кому-то звонил.
— Попробуй, — согласился Савельев, не очень веря в эту возможность. Если уж устранили свидетеля, то, скорее всего, преступники всё предусмотрели.
Между тем, молодого клерка убрал Хруст без ведома Мартына. По идее Мартына, Андреев мог стать их платным агентом в банке, и Хруст, который был с ним на связи, должен был сделать тому соответствующее предложение, после чего устроить ему встречу с Кисой. Встречался Хруст с Андреевым обычно на вокзале, на длинном мосту, предназначенном для перехода на платформы. Мостом редко кто пользовался, так как был ещё и подземный переход. Однако этот металлический мост, под которым проходили провода контактной сети и автоблокировки, по мнению Хруста, был надежным экраном от прослушки их разговоров, на тот случай, если у Андреева под одеждой был спрятан микрофон и передатчик. Фокусы с микрофонами, спрятанными под одеждой, он видел в американских боевиках и на всякий случай страховался. Сейчас
