Внезапно молодая женщина стала озираться, словно пробудившись от сна.
— Но… где все-таки я? — пробормотала она.
— В мастерской самого своеобразного и самого великого ваятеля Соединенных Штатов, — многозначительно произнес Эдисон, — Ваятель этот — женщина; и тут вы, конечно, уже догадались, кто это. Знаменитая миссис Эни Сована. Она снимает у меня эту часть особняка.
— Вот как! Я видела в Италии орудия, которыми пользуются скульпторы; ничуть не похожи на те, что я вижу здесь!
— Что вы хотите! — отвечал Эдисон. — Новые методы! Нынче в любом деле требуется расторопность. Все упрощается… Но разве вам никогда не приходилось слышать о знаменитой Эни Сована?
— Да… кажется, приходилось, — ответила на всякий случай мисс Алисия Клери.
— Так я и думал, — сказал Эдисон. — Слава ее пересекла океаны. Она в совершенстве владеет искусством работать и с мрамором, и с глиной, причем работает с поистине сказочной быстротой! Пользуется самоновейшими методами! Последние открытия… За три недели она воспроизводит с непревзойденной и непогрешимой точностью всякого, кто ей позирует, будь то человек или животное. Кстати, вам ведь известно, не правда ли, мисс Алисия Клери, что нынче в свете — в высшем свете, разумеется, — статуя вытеснила портрет. В моде мрамор. Самые влиятельные дамы, самые изысканные из знаменитостей, принадлежащих миру искусств, поняли благодаря своему женскому чутью, что в исполненной достоинства красоте, присущей очертаниям их тел, нет ничего, что было бы shocking[37]. И если миссис Эни Сована нынче вечером в отлучке, то лишь потому, что заканчивает статую во весь рост, изображающую прелестную властительницу О-Таити, которая как раз находится проездом в Нью-Йорке.
— Ах вот как! — произнесла в изумлении мисс Алисия Клери. — В высшем свете решили, значит, что это вполне пристойно?
— И в мире искусства тоже! — ответил Эдисон. — Разве вы не видели статуй Рашели, Дженни Линд, Лолы Монтес?
Мисс Алисия Клери. задумалась, словно припоминая.
— Кажется, и в самом деле… видела, — сказала она.
— А статую княгини Боргезе?
— Ах да, эту помню: я ее видела… в
— Поскольку пример подала княгиня, — сказал небрежно Эдисон, — теперь стало общепринято позировать для статуй. Даже монархини не отказываются! А если женщина из мира искусства наделена несравненной красотой, ее долг перед самой собою — позволить изваять себя, и даже прежде, чем статую воздвигнет ей благодарное человечество! Вы, надо полагать, уже выставляли вашу на одной из ежегодных лондонских выставок? Странное дело, у меня не сохранилось никаких воспоминаний на этот счет, а ведь подобные впечатления должны, естественно, вызывать восторг! Мне совестно сознаться, но, видимо, мне не довелось видеть вашу статую — я ее не помню.
Мисс Алисия Клери опустила глаза.
— Нет, — сказала она. — У меня есть только бюст белого мрамора да фотографии. Я и не знала, что…
— О, но ведь это преступление против Человечества! — вскричал Эдисон. — Да к тому же серьезная оплошность, поскольку такая реклама необходима истинным представителям искусства! Теперь я больше не удивляюсь, что вы еще не числитесь среди тех исполнительниц, чье имя — фортуна для любого театра, а талант не имеет цены!
Произнося эти нелепые слова, ученый заглянул в глаза собеседнице, и светлые спокойные глаза его, казалось, метнули живое пламя в самую глубь ее зрачков.
— Мне кажется, вам следовало предупредить меня об этом, милорд, — сказала Алисия, повернувшись к молодому человеку.
— Разве не водил я вас в Лувр, мисс Алисия Клери? — отвечал лорд Эвальд.
— Ах да, вы показали мне эту статую, которая похожа на меня, только без рук! Но какой от нее прок, если никто не знает, что это я!
— Мой вам совет: не упускайте случая! — вскричал Эдисон, буравя властным взглядом зрачки блистательной певицы.
— Ну, раз это модно, я согласна! — сказала Алисия.
— Решено. А поскольку время — деньги, миссис Эни Сована приступит к работе, когда вы начнете репетировать сцены из новейших драматических произведений; мы будем сообща постигать их премудрости. (Простите, не угодно ли этого белого вина?) Она приступит не мешкая и под моим присмотром. Так что через три недели… Вот увидите, работает она быстро!
— Так начнем завтра же, если возможно! — прервала его молодая женщина. — А как я буду позировать? — спросила она, омочив розы уст в бокале.
— Мы ведь наделены недюжинным умом, — сказал Эдисон, — к чему пошлое жеманство! Отважимся раз и навсегда повергнуть во прах наших ближайших соперниц! Поразим толпу смелым вызовом, чтоб прогремел и на весь Новый Свет, и на весь Старый!
— Ничуть не возражаю, — ответила мисс Алисия Клери, — я готова на все, лишь бы сделать карьеру.
— Для рекламы вам совершенно необходимо, чтобы в фойе «Ковент-Гардена» или «Друри-Лейна» стояла ваша мраморная статуя в натуральную величину. Совершенно необходимо! Видите ли, дивно прекрасная статуя певицы настраивает на благоприятный лад дилетантов, приводит в замешательство толпу и в восторг — театральных директоров. А потому позируйте в костюме Евы — это самое изысканное. Бьюсь об заклад, ни одна артистка не осмелится после вас ни играть, ни петь в «Будущей Еве».
— В костюме Евы, говорите вы, дорогой господин Томас? Это что же — роль из нового репертуара?
— Конечно, — отвечал Эдисон. — Разумеется, — добавил он, улыбаясь, — костюм этот несложен, но в нем есть царственность, а это главное. И при такой удивительной красоте, как ваша, это единственный вид, подходящий во всех отношениях.
— Да, я хороша собой! Это бесспорно! — пробормотала мисс Алисия Клери в странной меланхолии.
Помолчав немного, она подняла голову и осведомилась:
— А что думает об этом милорд Эвальд?
— Мой друг мэтр Томас дает вам превосходный совет, — отвечал молодой человек небрежно- беззаботным тоном.
— Разумеется, — снова заговорил Эдисон. — Впрочем, совершенство резца оправдывает статую, а красота ее выбивает оружие из рук у самых строгих судей. Разве три грации не находятся в Ватикане? Разве Фрина не привела в замешательство Ареопаг? Если того требуют ваши успехи, у лорда Эвальда не хватит жестокости отказать.
— Значит, договорились, — проговорила Алисия.
— Превосходно! Завтра же и начнем! К полудню наша бессмертная Сована вернется, и я предупрежу ее. В котором часу ей следует ждать вас, мисс?
— В два, если только…
— В два! Превосходно! А засим — все держать в глубочайшей тайне! — сказал Эдисон, приложив палец к губам. — Если бы проведали, что я готовлю ваш дебют, я оказался бы в положении Орфея среди вакханок: мне бы несладко пришлось.
— О, не беспокойтесь! — вскричала мисс Алисия Клери. И, повернувшись к лорду Эвальду, добавила шепотом: — Он вполне серьезный человек, мэтр Томас?
— Вполне серьезный! — подтвердил лорд Эвальд. — Вот почему я так настаивал в телеграмме, чтобы вы приехали.
Ужин подходил к концу.
Молодой человек взглянул на Эдисона: тот чертил на салфетке какие-то цифры.
— Уже за работой? — спросил лорд Эвальд с улыбкой.
