Близилась ночь, многочасовой допрос Монзикова был закон-
чен. До приезда российского консула надо было его определять на
ночлег. И Монзикова посадили в камеру вместе с арабами-
нелегалами, оказавшимися на борту Боинга как и Монзиков.
456
Примерно в 1000 по местному времени Монзикова увели на
допрос, куда должен был явиться представитель российского кон-
сульства, которого вызвали ещё вчера. Консул опоздал на 3 часа.
Всё время ожидания Монзикову задавали одни и те же вопросы не-
гры-полицейские, которые просто выходили из себя оттого, что
Монзиков их не понимал. Белого поляка с ними не было, как не
было никого, кто мог бы хоть намекнуть бедному адвокату на
смысл задаваемых вопросов. Африканская тупость, упорство и поя-
вившаяся неприязнь к задержанному белому, хранившему молча-
ние и явно издевавшемуся над неграми-полицейскими, которые в
недалеком прошлом успешно лазали по деревьям и даже слыхом не
слышали о том, что есть иностранные граждане и иностранные
языки, вылились в конце концов в жестокий мордобой.
Приехавший к своему соотечественнику с опозданием на три
часа российский дипломат, нашел истекавшего кровью, с изуродо-
ванным лицом и сломанными ребрами Монзикова. Монзиков ва-
лялся в некогда дорогом и весьма элегантном, а теперь разодран-
ном в клочья, грязном костюме в луже крови на грязном, холодном,
бетонном полу той же камеры, откуда его забрали на утренний до-
прос.
Александр Васильевич не понимал ровным счетом ничего из
того, что с ним происходило. Никогда раньше его никто так не бил.
Будучи цириком, он, бывало, как и все, занимался рукоприкладст-
вом. Это – факт, но чтобы вот так вот, ни с того, ни с сего?
- Ой, как Вас обработали эти обезьяны! – с явным сожалением
и сочувствием заметил прибывший, наконец, дипломат.
- Пидоры, вонючие, - только и смог из себя выдавить изранен-
ный Монзиков.
- Ну, ладно, это всё так, только мне надо от Вас поскорее ус-
лышать правдивую, бесхитростную историю о том, как Вы здесь
очутились.
- Что, опять? – спросил Монзиков и жалобно застонал.
- Конечно, голубчик, опять, - дипломат был вежлив, но на-
стойчив.
На этот раз беседа длилась часов 7, до самого вечера, после
чего дипломат вышел и не вернулся. Монзиков остался один в ка-
мере. Арабов давно увели и больше не приводили. Почти перед са-
мым отходом ко сну Монзикова вывели в туалет, где он, превозмо-
гая сильную боль, справил нужду и умылся.
457
Ночь длилась вечность. Сон был прерывистым и тревожным.
Всё время снились какие-то кошмары, ужасные сцены сменяли
друг друга так быстро, что Монзиков не успевал даже как следует
испугаться и проснуться от крика, как вновь и вновь на него нава-
ливался жутчайший сон. Проснувшись с сильной головной болью,
жаждой, страшной болью в рёбрах и огромными фингалами под
