70
Тетя Клава, закончив чтение, с грустью и тревогой посмотрела
на сладко спавшего Кефирова. 'Бедненький! Совсем зарапортовал-
ся! Пора тебе, касатик, в отпуск! Ох, пора, бедненький мой!' И она
нежно погладила его по головке.
Через полчаса, после уборки в кабинете начальника РУВД,
Кефиров был вызван на ковер к начальнику управления.
-
Ну, Кефиров, рассказывай! Как это ты дошел до того, что
стал втихаря писать стихи? А?
-
Товарищ полковник! Виноват! Больше не повторится. Даю
Вам честное…
- Ты подумай только, пишет давно и помногу, а я ничего и не
знаю!? Да?
- Товарищ полковник! Виноват! Больше не повторится. Чест-
ное слово …
- Ну, наглец, а? Думал, что это все останется в тайне, да? – на-
чальник явно был в ударе.
- Товарищ полковник! Виноват! Больше не повторится!
- Да ты не перебивай, когда я говорю! А ну говори, быстро, это ты написал, что мне показали? – и начальник протянул не-
сколько скомканных, сжеванных клочков бумаги.
- Я, товарищ полковник, – промямлил Кефиров.
- Молодец! Ну, Кефиров, действительно правы те, кто считает,
что кадры решают все. А чего же ты мне ничего не посвятил, а? –
начальник смотрел на Кефирова с надеждой услышать, что у него
есть и для начальника столь же прекрасное, столь же чистое и не-
винное.
Но Кефиров, словно воды в рот набрал. В течение 15 минут, что говорил любимый начальник, Владимир Николаевич только
стоял, как шпиль, и тяжело, и виновато вздыхал. В конце часовой
беседы начальник спросил у Кефирова: 'Скажи мне, Вовик, только
честно, это ты сочинил?' И начальник, сильно картавя и заикаясь
