— В Тусоне. А что?
— Меня мама спрашивала.
Я уже мог различать в темноте белое кресло, на котором обычно восседал спасатель.
— Что они там делают? — продолжала спрашивать Бренда. — Почему ты не с ними?
— Я уже не ребенок, Бренда, — ответил я резче, чем хотел. — Мне вовсе не обязательно находиться рядом с родителями.
— Но ты же живешь у тети с дядей, разве нет?
— Они мне не родители.
— Они лучше твоих родителей?
— Нет. Хуже. Я не знаю, почему я живу у них.
— Почему?
— Почему я не знаю?!
— Почему ты живешь у них, — объяснила Бренда. — Этому ведь есть объяснение?
— Из-за работы, наверное. От них очень удобно добираться на работу... И потом, так дешевле... Родители довольны. И тетка у меня на самом деле мировая... Послушай, неужели мне в самом деле нужно объяснять твоей матери, почему я живу там, где живу?
При чем тут мама? Я сама хочу это знать. Мне было интересно, почему ты не живешь с родителями, только и всего.
— Тебе не холодно? — спросил я.
— Нет.
— Хочешь, отвезу тебя домой?
— Нет. Если, конечно, тебе самому не хочется. Ты себя плохо чувствуешь, Нейл?
— Я чувствую себя прекрасно, — и, чтобы дать ей понять, что я все тот же, притянул Бренду к себе, хотя был не в настроении.
— Нейл...
— Что?
— А как насчет библиотеки?
— Так... А кого это интересует?
Бренда рассмеялась:
— Папу.
— И тебя?
Она помолчала, прежде чем ответить:
— Да.
— А что именно вас интересует? Нравится ли мне там работать? Да. В свое время я торговал обувью. В библиотеке мне нравится больше. После армии меня пытались пристроить в компанию дяди Аарона — это отец Дорис — торговать недвижимостью. Я продержался там пару месяцев. В библиотеке лучше, чем в заведении дяди Аарона...
— А почему ты пошел работать именно в библиотеку?
— Я подрабатывал там, когда учился в колледже. Ну, я ушел от дяди Аарона и... Я не знаю...
— А что ты изучал в колледже?
— В Ньюаркском колледже университета Рутгерс я специализировался по философии. Мне двадцать три года. Я...
— Ну почему ты снова вредничаешь?
— Разве?
— Да.
Я не стал извиняться.
— Ты собираешься сделать карьеру в библиотечном деле? Какие у тебя планы на будущее? — спросила она.
— Брен, я вообще никогда ничего не планирую. За последние три года я не строил никаких планов. Или, по крайней мере, за все то время, что прошло после моей демобилизации. В армии я планировал самоволки — на субботу и воскресенье. Я... я не из тех, кто все планирует, — выпалив внезапно столько правды о себе, я понял, что не надо было смазывать тираду последней лживой фразой. Поэтому я добавил: — Я люблю жить в свое удовольствие. У меня все эти планы в печенках сидят...
— А у меня в поджелудочной железе.
— Я...
— Но Бренда своим поцелуем прервала, наконец, эту абсурдную игру; она хотела поговорить серьезно:
— Ты меня любишь, Нейл?
Я не ответил
—Я буду спать с тобой вне зависимости от того, что ты ответишь — так что можешь сказать мне правду, — сказала Бренда.
— По-моему, это было непродуманное заявление.
— Ой, не будь ханжой, пожалуйста! — сказала она.
— Я имел в виду, что ты совершила необдуманный поступок, заявляя такое в мой адрес.
— Я тебя не понимаю, — сказала Бренда. И она действительно меня не поняла. Она не поняла, что причинила мне боль своей фразой. А я, как водится, простил Бренде ее тупость и малодушно увернулся от ответа, когда она спросила: — Ты сам-то понял, что сказал?
— Нет.
— А я хотела бы, чтобы ты это понимал.
— Так как насчет библиотеки? — решил я переменить тему.
— Что насчет библиотеки? — переспросила Бренда.
Неужели это очередное проявление глупости? «Наверное, нет», — подумал я. И оказался прав, потому что Бренда сказала:
— Если ты меня полюбишь, то все остальное перестанет меня волновать.
— А-а... Ну, тогда я тебя, конечно, полюблю, — улыбнулся я.
— Я это знаю, — сказала Бренда. — Давай ты нырнешь, а я буду ждать тебя здесь с закрытыми глазами. А потом ты вынырнешь незаметно и обдашь меня брызгами, ладно? Давай!
— Я смотрю, ты любишь позабавиться...
— Ну, ныряй же! Я закрою глаза.
Я подошел к краю бассейна и нырнул. Вода в нем оказалась холоднее, чем я ожидал, и пока я слепо погружался в черноту, мною вдруг овладела паника. Вынырнув, я поплыл к дальнему концу бассейна, развернулся и уже хотел плыть обратно, но почему-то решил, что пока я достигну противоположного края бассейна, Бренда сбежит, оставив меня одного в этом треклятом месте. Я свернул к бортику, подтянулся, вылез из воды и побежал к скамейкам. Бренда была на месте. Я поцеловал ее.
— Боже, — вздрогнула она. — Как ты быстро!
— Ага, я знаю.
— Теперь моя очередь, — сказала Бренда, вставая. Секунду спустя послышался тихий всплеск, а потом повисла тишина. Надолго.
— Брен! — осторожно окликнул я. — С тобой все в порядке?
Но она не ответила.
Я нашарил на соседнем шезлонге ее очки, взял их в руки и крикнул снова: — Бренда! Тишина.
— Бренда?..
— Это нечестно! Мы не договаривались окликать друг друга! — обрушила она на меня целый ливень брызг, возникнув из ниоткуда. — Теперь твоя очередь.
На сей раз я оставался под водой, сколько мог — так что у меня чуть не разорвались легкие, когда я наконец вынырнул. Запрокинув голову, я стал хватать ртом воздух и увидел над собой низко нависшие облака. Они давили на меня, пытаясь утопить, и я лихорадочно поплыл к бортику, пытаясь высвободиться из-под этого жуткого пресса. Я хотел на берег, к Бренде, потому что мне снова почудилось — хотя причин для беспокойства не было, не так ли? — что, если я еще немного задержусь в воде, то Бренда может
