— Ничего удивительного — я и впрямь дама средних лет. — Энн задумчиво потягивала вино. — Знаешь, Фей, я не могу понять, куда ушли все эти годы. На что я растратила свою жизнь, кроме того что вышла замуж за Бена и родила вас с Питером?
— А вот такие разговоры уже для дам в критическом возрасте!
— Замолчи! — Энн шутливо запустила в дочь хлебным шариком. — Почему, когда женщина моих лет начинает задумываться о жизни, все считают, что она на пороге климакса? Твое поколение, как я заметила, только тем и занимается, то разглагольствует о себе и своей роли в системе мироздания.
— Ну прямо в точку!
— Разве ты не находишь естественным, что после смерти вашего отца мои мысли вращаются вокруг прошлого, и я спрашиваю себя, чего мне ждать от будущего? У меня такое чувство, будто всю жизнь я плыла по течению. Можешь себе представить, что только теперь, после смерти отца, я сама стала платить по счетам? Раньше всем эти занимался он. По сути, я точно только что родилась. Ты знаешь о жизни гораздо больше меня.
— Просто мы принадлежим к разным поколениям. Во времена твоей молодости все было по- другому.
— Нет, дело не в этом. С Лидией, например, мы почти ровесницы, но она прекрасно во всем разбирается. Меня же так от всего оберегали, что я просто невежда в житейских делах.
И она рассказала дочери о Гарри и Роджере.
— Бедная мамочка! Конечно, такое случается. Ты ведь очень привлекательна, а это означает, что мужчины будут приставать к тебе!
— Даже добрые друзья?
— Друзья как раз наиболее опасны! Возможно, они полагают, что дружба может способствовать их попыткам. Мужчины по природе так ленивы, что им просто неохота искать новый объект для своих ухаживаний. Все они одинаковы!
— Но если и друзьям нельзя доверять, это ужасно! Я уверена, что ты меня понимаешь, — ведь по сравнению со мной ты столько всего знаешь!
Энн осушила свой бокал.
— Будем благодарны по крайней мере за то, что папа не был таким.
Фей рассеянно вертела свой бокал в руках.
— Можно еще немного вина, мама?
Энн подошла к буфету и взяла графин.
— После папиной смерти ты стала больше пить, — заметила Фей.
— Хорошее вино, правда? — Энн засмеялась. — Я дрожу, когда думаю о том, как бы он к этому отнесся: ведь он осуждал всякие излишества. Но в самое тяжкое время мне очень помогли сигареты и бокал-другой вина время от времени. Беда в том, что когда Я пью, то чувствую себя провинившейся… — Она посмотрела на графин, который продолжала держать в руках. — Ах, да пропади все пропадом! — со смехом воскликнула она и вновь наполнила бокалы.
— Ты прелесть, мама! Точно маленькая девочка, которой предоставили полную свободу в кондитерской!
— Иногда мне кажется, что это так и есть. Я уже начинаю делать глупости. На днях с трудом удержалась, чтобы не купить себе красное платье. — Она с беспокойством посмотрела на дочь.
— Ну и что? Не понимаю, что в этом глупого.
— Видишь ли, отец не любил, чтобы я носила яркие цвета; он говорил, что они мне не к лицу, что мне больше подходят пастельные тона или черное. — Энн отхлебнула глоток вина. — А теперь, после его смерти, я заглядываюсь на красные платья!
— Послушай, мамочка, не нужно всего бояться. Купи себе это платье! Красный цвет чудесно подойдет к твоим глаза и волосам. Отец был таким денди, ему, видно, не хотелось, чтобы ты затмила его.
— Ты говоришь «денди»? — Энн быстрым движением подняла голову. — В этом слове есть что-то обидное. Он всегда был очень подтянутым и любил красивые вещи, но вряд ли можно было назвать его денди.
— И тем не менее это правда. Его устраивало, что ты выглядела замухрышкой. Боялся, должно быть, что, если ты станешь слишком привлекательной, тебя попытаются увести.
— Ты шутишь? А за замухрышку спасибо!
— Прости, это в самом деле неудачное слово. Ты всегда выглядела очень мило, но могла бы быть ослепительной. Возможно, он поступал так бессознательно, и однако… Ты не можешь не признать, что он постоянно старался держать тебя в тени. Ты только и делала, что ждала его, сидя дома, а своей, отдельной от него жизни у тебя не было. А ворчал он просто непрерывно — если не по поводу твоего курения, то по таким же мелочам, например, упрекал за то, что ты не содержишь дом в идеальном порядке.
— А чего еще можно ожидать от врача? Курить действительно вредно, и я, напротив, нахожу, что он был со мной очень терпелив. Когда сам не куришь, ужасно, должно быть, жить с курильщиком, даже если его норма не превышает пачки в неделю.
— Но ведь он внушал тебе чувство вины, верно?
Энн весело рассмеялась.
— Знаешь, я немало курила под вытяжкой на кухне и чувствовала себя при этом очень легкомысленной.
Она снова захихикала и быстро, почти с вызовом, закурила новую сигарету, глубоко вдохнула дым и стала с удовольствием выпускать кольца.
— Ему не нравилось и то, что ты любишь вино.
— Вот это неправда, по пятницам у нас всегда было вино к обеду, и он слова не говорил.
— Подумаешь! Бьюсь об заклад, что вино каждый вечер стоит на столе у большинства ваших друзей, уж у Лидии-то во всяком случае!
— А я уверена, что, пожелай я этого по-настоящему, он не стал бы возражать. Но мне казалось, что это было бы несправедливо по отношению к нему — при его работе ему нельзя было пить.
— Что ты, мамочка, да он устроил бы настоящий скандал!
— Зато сейчас я наверстываю все упущенное время, — улыбнулась Энн.
— Пойми меня правильно, мамочка. Я любила папу, но вынуждена признать — навещать этот дом теперь мне гораздо приятнее, и не в последнюю очередь оттого, что ты уже не так напряжена. Он был слишком требовательным… А погляди на нас сегодня: весь стол заставлен тарелками, в камине полно пепла, на книжных полках чудовищный беспорядок. В первый раз в жизни надо мной не висит обязанность содержать свою комнату в идеальном порядке. Если бы папа мог нас увидеть, он бы нам не спустил.
— Еще бы! — опять рассмеялась Энн. — Наверное, я все немного запустила, но видишь ли, Фей, у меня нет врожденной любви к порядку, тогда как отец от природы был пунктуальным и аккуратным во всем. В сущности, я неряха и теперь, видно, возвращаюсь к своим старым привычкам, которые так долго подавляла. — Фыркнув, она наполнила бокалы.
— Ты совсем не неряха, а нормальная женщина. Отец же переходил все границы в своей маниакальной страсти к аккуратности и порядку. Помнишь его истерики, когда в доме что-нибудь разбивалось? Скажи, часто тебе приходилось прятать осколки на самом дне мусорного ведра? Ну, признавайся!
— Я понимала отца. Ему приходилось работать, чертовски много работать, чтобы обеспечить семью. Легко ему ничего не доставалось, поэтому вещам он придавал гораздо большее значение, чем я.
— Ты продолжаешь его оправдывать!
— Я любила его, Фей!
— Я тоже любила его, но без ослепления. Ему слишком нравилось командовать, мамочка, он был чересчур дотошным и просто подавлял нас. К тому времени как я окончила школу, он довел меня почти до помешательства. Я просто не могла жить с ним больше под одной крышей, мне хотелось убежать, и как можно скорее!
— Так ты ушла из дому из-за отца? — В голосе Энн прозвучало удивление.
— Да.
