— Мама!
— Что, не нравится слышать правду? Тебе неприятно, что я пользуюсь твоим обычным лексиконом? Меня воротит от тебя и от твоих выходок! Я заслужила право на счастье! Мне хотелось, чтобы моя семья разделила его со мной, но если ты так к этому относишься, я могу обойтись и без вас.
— А я уже понял, как ты дорожишь семьей, понял, какая ты преданная мать! — огрызнулся Питер.
— Заткнись, Питер! — вскричали разом Фей и Салли.
— Ты права, мама, это твоя жизнь, и ты можешь делать с ней все, что тебе хочется, черт побери! Но не вздумай хныкать и жаловаться, когда все у тебя пойдет прахом, — у меня ты сочувствия не найдешь! И можешь передать своему подонку, что я его ни капельки не боюсь!
Он отрывисто засмеялся неприятным смехом и, не посмотрев на Энн, направился к двери.
— Выйдете? — бросил он через плечо.
Салли впервые в жизни порывисто обняла Энн.
— Мне страшно жаль, что вечер был испорчен! Не беспокойтесь, Адам и мой сын! — прошептала она.
— О Боже, что за вечер, мама! — попыталась улыбнуться Фей. — Как ты себя чувствуешь? Может, мне остаться?
— Нет, дорогая, все будет в порядке. Не забудьте ваши подарки, девочки. Я позвоню тебе, Фей, и сообщу адрес Алекса. Ты ведь придешь к нему на прием, правда?
— Можешь не сомневаться, — подтвердила Фей. — Помоги нам, Питер! — позвала она, но ответа не последовало. — Ну и черт с ним! Возьми эти пакеты, Салли, а я понесу остальные.
Нагруженные пестрыми пакетами, они пошли к машине. Энн помогала им уложить подарки в багажник. Питер сидел на месте водителя, с безразличным видом глядя перед собой. Энн не заговорила с ним.
Закрыв входную дверь, она прислонилась к ней, чувствуя себя совершенно опустошенной, потом вернулась в гостиную, где Алекс ждал ее. Он протянул к ней руки, она подбежала и, прильнув к нему, дала волю сдерживаемым до сих пор слезам. Он терпеливо стоял, нежно прижимая ее к себе, поглаживая ее волосы и шепча слова утешения, как маленькому ребенку. Наконец Энн подняла на него глаза.
— Я люблю тебя! — сказала она.
— Сегодня я убежден в этом больше, чем когда бы то ни было. Поверь, ты никогда не раскаешься в своем решении. Но сейчас мне нужна хорошая порция бренди. Я думаю, она не помешает нам обоим.
Они свернулись на софе перед затухающим огнем. Китайские фонарики все еще горели на елке.
— Я прошу прощения за моего сына, Алекс! Он вел себя ужасно!
— Мне кажется, то, что прежде всего бросается в глаза, не самое главное, — произнес Алекс с легким колебанием, как всегда при употреблении идиоматических выражений. Английский язык стал для него родным, но все же не до конца.
— Что ты имеешь в виду?
— Пока точно не знаю, но хочу выяснить.
— Для меня самое трудное примириться с тем, что человек, которого я любила с момента рождения, мне не слишком нравится.
— Бедная Анна!
Алекс ласково погладил ее по волосам.
Однако позже Питер, сам того не ведая, все же одержал небольшую победу над своим противником: лежа в постели, Алекс ограничился тем, что нежно обнимал Энн. Эта ночь не была создана для страсти.
Глава 6
Энн сидела свернувшись в кресле и смотрела на призрачный зимний рассвет, просачивающийся в ее сад. Она поняла, что не сможет уснуть, — воспоминания о вчерашних ужасных сценах, подобно ядовитому туману, окутывали ее сознание, что-то по-прежнему сжимало ей горло. Она запомнила это ощущение с той поры, когда горевала по Бену. Как и тогда, ей казалось, что горе никогда не оставит ее, что оно поселилось где-то глубоко внутри и царапает ей горло своими злобными когтями. Как и тогда, обида, на этот раз причиненная сыном, ощущалась ею как физическая боль.
В разгорающемся свете зари был виден лежащий на постели у стены Алекс. Он казался сейчас гораздо моложе — сон разгладил жесткие линии у его рта. Если бы он не скрывал так упорно, чем занимается, подумала Энн, то наладить отношения с Питером оказалось бы проще. Почему он не может просто сказать, где служит, как ему удается зарабатывать такие огромные деньги? К чему эта таинственность?
Бен… Мысль о нем была так отчетлива, будто он находился совсем рядом. Энн вздрогнула. Он тоже отнесся бы к Алексу неодобрительно. Все в нем вызвало бы подозрения Бена: он был богатым, утонченным, резким, загадочным и вдобавок иностранцем. Возможно, Питер просто высказал то, что неминуемо пришло бы в голову Бену, познакомься он с Алексом.
Но какой смысл думать теперь о мнении покойного мужа? Вчера она сказала, что ничто не помешает ее счастью, и все же эти мысли проникали в ее сознание, порождая неуверенность и сомнения. Когда они с Алексом были вдвоем в Гэмпшире, ни о чем подобном она не думала, но в этом доме жило слишком много призраков прошлого.
Энн потянулась и подошла к постели, чтобы взглянуть на любимого. Удивительно, что такой сильный человек мог быть таким нежным, так тонко чувствовать! Она положила руку на его обнаженное плечо — раньше она и не подозревала, что у мужчин может быть такая гладкая кожа. Как приятно было прикасаться к его могучим бицепсам, напряженным даже во сне!
Алекс зашевелился, медленно открыл глаза, и на его лице появилась мечтательная улыбка.
— Доброе утро! — Он притянул ее к себе. — Счастливого Рождества! — сказал он, целуя ее.
Не получив поцелуя в ответ, он удивленно посмотрел на нее и сел на постели.
— Скажи, дорогая, о чем ты думала, стоя вот так и глядя на меня?
— Я хочу уехать отсюда, Алекс! Сегодня же утром!
— Ничего не может быть проще, радость моя! Мы уедем!
— Я имею в виду навсегда! — уточнила она.
— Как хочешь, дорогая. Если твое решение твердо, начнем сразу складывать вещи. Но сперва… — Он нежно поцеловал ее, но даже в его объятиях напряжение Энн не спадало. — Чувствую, что ты права и мы должны немедленно уехать, — сказал он.
— Мне очень жаль. Дело в том… Ах, я не знаю… — Она пожала плечами.
— Понимаю. Ты не можешь оставаться в доме, где столько тяжелых воспоминаний.
Алексу, казалось, никогда ничего не нужно было объяснять, он сразу понимал, в каком она состоянии.
Прошло чуть больше часа, и они уже были в пути. Сидя в теплой комфортабельной машине, Энн чувствовала, что понемногу успокаивается.
— Мне очень жаль, Алекс, я проявила слабость. Я знаю, что через некоторое время мне придется вернуться в этот дом, все разобрать, уложить вещи, но утром я почувствовала, что мне необходимо уехать. Теперь я понимаю, что вчерашний вечер был ошибкой, как и моя уверенность, будто я избавилась от всех призраков прошлого. — Она улыбнулась, словно извиняясь. Он взял ее руку в свою, продолжая править одной рукой. — Прости, что испортила для тебя английское Рождество.
— Ты ничего не испортила! Для меня Рождество там, где ты, и оно только начинается. Посмотри, — указал он на большие снежные хлопья, падающие за окном, — теперь и снег пошел — все просто идеально.
— Мы едем в «Кортниз»? — спросила Энн, просияв при воспоминании о счастье, которое они испытали в Гэмпшире.
