первый раз возражает Я., очень обижает мнение, будто сексуальным меньшинствам в большей степени, чем нам, доступен эстетический полет. Эта выдумка Швейка пустила корни в людском сознании так же глубоко, как мнение о том, что интеллектуальные козни – жидовская привилегия. Но мы – люди толерантные и не станем употреблять слов, которые могут кого-то обидеть. Нет, это не вопрос манерного педераста или коварного жида. Это вопрос, приходящий в возбужденное состояние после нового фильма или новой книги. Так все же, искусство создает, чтобы разрушить или разрушает, чтобы создать? У вас есть ответ? Пришлите его нам по электронной почте. Прислали: “Вы сами то кто будете? Коварный жид? Или манерный пидор? Или и то и другое?”. Спасибо.
Пафос разрушения – наше второе “я”, считает Я. с большой буквы. Вы посадили себя на цепь, говорит он, чтобы сделать себя безопасным? Вы применили к себе все виды нечленовредительной стерилизации? Вы напрасно устроили себе эту пытку. Все, от чего вы хотели избавиться, осталось с вами. Чем больше вы стерилизуете мир, тем больше после вас разрушений. Бойтесь энтузиастов и праведников. Постарайтесь потерять сознание прежде, чем они возьмутся за вас.
Ах, отвечаете вы назойливому Я., оставьте нас в покое с этими вашими сложностями, откровениями и противоречиями. Если такова цена этой вашей интеллектуальной свободы, не хотим мы этой вашей свободы. Согрейте нас! Разве это так трудно для вас, будто бы постигших глубины? Не ссорьтесь с энтузиастами и праведниками из-за своих “принципов”, которые вам так дороги, из-за вашей свободы, из которой вам ведь тоже, признайтесь, не удалось извлечь звуков, способных перевернуть мир. После всех ваших ораторий со скрипами и царапаньем ведь не изменился мир? Ведь не изменился же? А мы всего лишь хотим тепла, мы хотим света, мы хотим любви. Пожалуйста, не мучайте нас. Мы хотим кружиться в волнах старого венского вальса и тихо подмурлыкивать себе в самозабвенном счастье эти божественные звуки.
– Хочешь ли ты, чтобы тебя читали женщины? – спрашивает Я. Баронесса.
– Я бы только для них и писал, – ответил Я. – Ведь мужчинам нужны убийства, замысловатые логические пути их раскрытия, я не любитель этого, любая женщина сразу скажет, что убийца – один из этих двух невинных персонажей, появившихся на первой же странице детектива, пол убийцы она определит, посмотрев имя автора. Но что трогает сердце женщины? – спрашивает Я.
– Дети, – ответила Баронесса коротко, но затем пояснила подробнее. – Ведь о чем мыльные оперы? Изнасилование и похищение ребенка – это самое хватающее за душу переживание. Только, пожалуйста, не надо изнасилований, – попросила Баронесса, поморщившись, – похищенных детей всегда возвращают в следующих сериях без особого ущерба для них, об изнасиловании этого никак не скажешь.
ФИЛОСОФИЯ ИСПЫТАНИЙ
В ныне покойном стартапе EyeWay Ltd Я. почувствовал себя специалистом по испытаниям. Если кто-нибудь стал специалистом в чем-то вещественном, он в состоянии, и даже обязан, вывести из предмета своих занятий какую-нибудь полезную философию, то есть из продукта материального извлечь и представить миру некую сущность гуманитарного свойства.
Книжных героев, считает Я., следует испытать. Например, в стиральной машине мыльной оперы. В некой фантастической среде.
СЕРДЦЕ ЖЕНЩИНЫ
На следующий же день после ответа Баронессы на вопрос Я. о женских предпочтениях, изнасилованиях и мыльных операх газеты Еврейского Государства пестрели аршинными заголовками: “ПОХИЩЕН РЕБЕНОК 10 ЛЕТ”, “ИСЧЕЗ ПО ДОРОГЕ ИЗ СЕКЦИИ ДЗЮ-ДО НА УРОК МУЗЫКИ”, “ПОХИЩЕНИЕ. КОМУ ЭТО НУЖНО?”
Баронесса бледна и взволнованна, из глаз Котеночка едва не сыплются искры. Это тот самый мальчик, который когда-то мелькнул на улице в своем белом японском костюмчике для спортивной борьбы, подпоясанный таким же миниатюрным поясочком.
– Его увезли в Австрию, – вдруг объявляет Котеночек.
– Почему непременно в Австрию? – недоуменно спрашивает А.
– Это подсказывает мне мое женское сердце, – отвечает Котеночек.
А. не выглядит убежденным.
– Кому еще он мог бы понадобиться, как не “Австрийскому Центру по изучению Сверхчеловека” в Линце? – возбужденно доказывала Котеночек. – Подумайте сами, где же в наше время еще искать сверхчеловека, как не в сионо-сионистской цитадели – Еврейском Государстве? А этот мальчик в спортивной одежде с нотами под мышкой, он же просто напрашивался, чтобы его украли. Он же, небось, еще и отличник в школе.
– Да, так и пишут в газетах, – подтвердил изумленный А. Триумф женской интуиции в сочетании с женской логикой его просто потряс. Он, знающий в совершенстве математическую теорию поля, весьма сведущий в теории чисел, от которой столько пользы при изучении Каббалы, никогда не пришел бы ни к чему подобному.
– Не о чем размышлять! – решает Баронесса. – Когда ближайший рейс в Вену?
ВЕРНУТЬ РЕБЕНКА
На борт самолета поднимается компания в полном составе. В., пристегиваясь, подмигивает Я. – на сей раз и треугольник – нужного цвета. Котеночек сделала это по собственной инициативе, без всяких напоминаний с его стороны. Так это с женщинами, говорит он, – когда речь идет о детях, они забывают обо всем. Им наплевать на следователей. Правда потом она треугольник сбрила. Почему? Не знаю. Нельзя ожидать от Котеночка стопроцентной последовательности, извиняющимся тоном говорит В. Я. согласно кивает.
Прямо из аэропорта они спешат на железнодорожный вокзал, чтобы после примерно двух часов езды на поезде оказаться в Линце. Едва бросив вещи в гостинице, они направляются на поиски Центра по изучению Сверхчеловека. Они не обращаются к прохожим, чтобы не засветиться без надобности.
Но, не успев даже разбиться на группы, они наткнулись на то, что искали. Институт не считал нужным прятаться от людских глаз, хотя и официальной вывески не было на его фасаде. Правда, с тыльной стороны здания что-то все-таки было написано по-немецки, чего прочесть они не сумели. Но интуиция подсказывала им – они на месте. Открыв дверь, они свободно прошли в вестибюль.
Внезапно, шедший впереди А., резко развернулся, и члены группы увидели, как побледнело его лицо. Бросив взгляд в дальнюю часть Центра, Б. понял, что потрясло А. – по коридору шла фрау К. собственной персоной. На ее руке красовалась черная нарукавная повязка с нарисованным на ней нотным ключом в готическом стиле. Группа поспешила ретироваться на улицу, а затем и подальше в парк, чтобы
