стал подручным у Сапога — так сказать, исправился в колонии. Обоих парней, наехавших на него на рынке, вскоре не стало: один утонул, а другой попал под поезд. В уголовном розыске считали, что это дело рук Дымова, получившим к тому времени в городе известность под кличкой Паша—сержант, но доказать не смогли. И вот момент истины приближается! Если он ранен в ногу, то расколоть его — дело техники.
— Готовь группу захвата, я скоро буду, — распорядился Грузнов и быстро одевшись, выскочил на улицу.
Остановленная им машина ехала в центр, но водитель запросил слишком дорого, видя нетерпение клиента.
— Согласен. Только у меня при себе таких денег нет, поэтому за меня тебе заплатит ГАИ, — пообещал Грузнов, сунув ему по нос удостоверение.
Минут через пятнадцать он и Титаренко мчались в автобусе с отрядом ОМОН в элитный бар 'Филин', известный своими бесцеремонными охранниками и видными клиентами — депутатами, крупными чиновниками и местными знаменитостями.
Омоновцы ворвались в бар столь стремительно, что охрана не успела среагировать. Только один охранник попытался их остановить, но не успел раскрыть рта, как омоновец нанес ему удар прикладом автомата в лицо и тот с разбитыми губами и носом рухнул на пол. Потрясенные посетители испуганно молчали, а Грузнов и Титаренко осматривали зал, не видя в нем Дымова.
— Ушел, стервец! — с горечью произнес Титаренко.
— Или подсунули ложную информацию, — предположил Грузнов.
Ему стало жаль прерванного сна, и портило настроение ожидание неизбежных неприятностей от начальства за неоправданный налет на бар.
Пашу—сержанта они обнаружили в кабинете у владельца бара, где те потягивали аперитив — вермут со льдом, разбавленный апельсиновым соком.
— Паша, где это тебе ножку прострелили? — ласково, с издевкой, спросил Грузнов. — Может тебе сделать перевязку? Медбратья в СИЗО тебя уже заждались!
— Не прострелили вовсе. Это я с турника слетел, когда сальто крутил. Вот ногу подвернул, — пожав плечами, ответил Дымов.
— Сними брюки, — приказал Грузнов и тот, недовольно что—то пробурчав, послушно их спустил. Ноги были целыми.
— Что же ты, сука, сальто крутишь? Если свое здоровье не бережешь, так наше время бы поберег, — зло бросил Титаренко, и они с Грузновым вышли из кабинета.
— А чего я такого сделал? — искренне удивился Дымов, но милиционеры уже захлопывали дверь.
Прошло ещё несколько дней, однако энергичные поиски киллера никаких результатов не приносили. Не поступала наводка и от агентурной сети и Грузнов пришел к выводу, что киллер был нездешний.
Новая информация по этому делу неожиданно появилась с той стороны, с которой ее никто не ожидал: во время телефонного разговора, Таня Никонова пожаловалась Зое на то, что из—за невыплаты зарплаты хирурги их поликлиники вынуждены в часы приема уходить на разные халтуры, чтобы хоть как— то прокормить семью. В разговоре с Мельниковым Зоя вскользь затронула эту тему, и тот чуть ли не подскочил.
— Кто ходил на халтуры? — выдохнул он, и Зоя от неожиданности вздрогнула.
— Ты чего такой нервный? — спросила она, но он уже набирал номер телефона Тани Никоновой.
На квартиру к хирургу поехали Стас и Петро. Дверь открыл невысокий интеллигентного вида человек и удивлённо посмотрел на них.
— Вы ко мне? — спросил он, и Стас сразу же насел на него:
— Ты пулю из моего братана вынул, а рану не почистил. И сейчас у него температура под сорок, — мрачно сказал он, а Петро угрожающе добавил:
— Если брата потеряем, учти — башку оторвём.
— Не может быть, — испугался хирург. — Я сделал всё, как надо. Поедем, посмотрим, и вы убедитесь в этом. Неужели начался абсцесс?
Хирург засуетился, быстро собрал свои инструменты и привёз их на квартиру раненого Владимира Семченко. Дверь открыла молодая женщина, его жена.
— А это кто? — спросила она, показывая на Стаса и Петра.
— Так это же Володины братья, — удивился врач, но Петро уже выталкивал его на лестницу, объясняя, что всё в порядке, и он может быть свободен. Невзирая на его протесты, Петро закрыл за ним дверь, а Стас прошёл в другую комнату, где с книгой в руках сидел раненный в ногу Семченко, удивленно взглянувший на него.
— Где ногу потерял? — стукнув его по забинтованной ноге, спросил Стас.
Семченко взвыл от боли, а в соседней комнате кричала его жена. Но после того, как Петро заклеил ей пластырем рот, слышалось только её мычание. Киллер попытался вскочить, но Стас ударом кулака опрокинув его на диван.
— Да ты не волнуйся, её никто насиловать не собирается, — успокоил его Стас. — Просто ей в задницу кол вобьём, и ты сам убедишься, как это будет смешно. А если не хочешь это видеть, то скажи — кто заказал Афонину?
Семченко молчал и с ненавистью смотрел на Стаса.
— Да ты не молчи, а то поздно будет, когда он начнёт ей вбивать, — сказал Стас. — Кол—то деревянный, не струганный. Занозы будут, обратно и не вытащишь.
— Скажу я вам или нет, до этих людей вам не добраться, — хмуро произнес убийца.
— Тебе надо только сказать, а дальше уже наше дело. Жену—то пожалей.
Стас коротко ударил его в челюсть, вырубив на какое—то время, и, прижав его руки к туловищу, начал заматывать его скотчем. Когда Семченко пришёл в себя, руки у него уже были обмотаны скотчем, а Стас занимался ногами.
— Так кто, всё же, — повторил вопрос Стас, увидев, что тот пришел в себя.
— Дёмин Константин Данилович, хозяин ГОК'а, — буркнул Семченко. — Жену—то отпустите, она ни в чём не виновата.
— А ты не врёшь, точно Дёмин? — не поверил Стас. — Ему это зачем надо?
— А я почем знаю? Заказал и всё.
— Афонина тоже он заказал?
— Тоже он.
— Взрывал ты?
— Нет, я не взрывник, я стрелок. Взрывников на ГОК'е много. Кого—то попросил, видать.
— Попросил, — хмыкнул Стас и приложил к его лицу платок с эфиром.
Надев перчатки, достал наручники, отпечатал на них четкие следы пальцев киллера и перешел в комнату, где Петро обматывал скотчем ноги и руки сопротивляющейся женщины. Вдвоем они подтащили её к батарее и пристегнули наручниками к трубе стояка. Затем Петро достал шприц и сделал укол снотворного.
Замотав Семченко в ковёр, вынесли его на улицу, где их ждал микроавтобус, следовавший за машиной хирурга. Положив ковёр в микроавтобус, они поехали за город и там, в лесу, на берегу лесного озера, прострелили убийце голову. После этого, упаковав его в брезентовый мешок с булыжниками, доставили в резиновой лодке на середину озера и сбросили в воду.
В эту ночь в подъезде, где проживал Семченко, кто—то мешал соседям спать, царапая чем—то по батарее. Утром царапанье не прекратилось, и соседи вычислили, что кто—то этим забавляется в квартире номер шестьдесят семь. Настойчивые звонки в дверь оставались без ответа, и соседи, почувствовав неладное, подняли тревогу. Один из них, перебравшийся со своего балкона на балкон квартиры Семченко, обнаружил в комнате замотанную скотчем его жену с запечатанным ртом.
