перенервничала? — вопросительно посмотрел он на лорда Эшли. Тот криво улыбнулся.
— Да, вчера леди Эшли действительно перенервничала, — отрывисто сказал он. Врач укоризненно посмотрел на барона, потом на его жену. Конечно, всякое бывает, супруги ссорятся, и не его дело вмешиваться в семейную жизнь.
— Постарайтесь избегать нервных потрясений, миледи. Это вредно для ребенка, — прощаясь, сказал он.
Эмма с мрачным удовлетворением посмотрела на мужа: как ты теперь будешь меня бить? Теодор ответил ей таким же мрачным взглядом: и без этого найду на тебя управу, не беспокойся. Этот молчаливый ответ несколько сбил с Эммы самоуверенность. Она просто отвернулась от него. Теодор криво усмехнулся.
— Сегодня вечером мы идем в оперу, — сообщил он. Эмма мгновенно обернулась к нему.
— Нет, — категорично сказала она. После вчерашнего унижения показаться на людях?..
— Эмма, я не спрашиваю, я сообщаю тебе, что… сегодня… вечером… мы… идем… в оперу. Понятно?
— А как ты меня заставишь? Снова побьешь?
Теодор решил сначала попытаться убедить ее:
— Вчера мы оба довольно низко пали в глазах света. Сегодня нам необходимо появиться вместе и продемонстрировать всем мирные отношения между нами.
Эмма собралась было возразить, но Теодор опередил ее — уж он-то прекрасно знал слабые стороны своего убеждения.
— Если не ради нас самих, то хотя бы ради ребенка, которого ты носишь.
Эмма растеряла все свои возражения.
Результат Теодора вдохновил, и он продолжил в том же духе:
— Вспомни, что сказал врач: тебе вредно волноваться. Если ты не будешь мне перечить, то и волноваться тебе будет не о чем, это я тебе могу обещать.
Несколько секунд Эмма пристально смотрела на него.
— Если я от тебя уеду, то тогда мне тоже не придется волноваться. Или вышвырну тебя из своего дома.
Видит Бог, Теодор не хотел прибегать к шантажу, но она его вынудила.
— Я твой муж, леди Эшли. И все твое после свадьбы стало моим — по закону.
— Ты подписал брачный контракт — помнишь? — холодно спросила она.
— Этот контракт держится только на моем честном слове, — так же холодно ответил он. — Я легко могу уничтожить его. Кроме того, несколько лет назад ты подписала бумаги, где передавала мне все свое состояние.
— Ты передал мне все обратно, разве не так?
— Нет.
— Что?! — она аж привстала на подушках.
— Не было такого.
— Но я видела документы.
— Где они? Если ты мне их покажешь, я отказываюсь от своих претензий.
Теодор точно знал, что никаких документов она не сможет ему показать, потому что всю ночь и все утро занимался как раз тем, чтобы они исчезли. Свидетелями того, что Теодор вернул жене ее собственность, были, кроме поверенного, два человека: герцог Клермонт и лорд Понсонби. Клермонт с трудом, но согласился забыть о том, что видел эти документы, потому что считал, что Эмме не повредит урок, а Понсонби в Лондоне не было. Впрочем, Теодор не сомневался, что ради дружбы тот тоже «забудет» об этом. Оставался поверенный. Подкупать Теодор не умел. Он просто взял у него документы якобы для дела и подменил их на дарственную Эммы. Тогда остается только слово поверенного и Эммы против слова Клермонта, Понсонби и самого Эшли. Ни один суд, если Эмме придет в голову подать иск, не решит дело в ее пользу.
Эмма обыскала весь кабинет, но нашла только документ, подтверждавший, что она действительно оформила все на мужа.
— Полагаю, у поверенного тоже нет этих бумаг? — с ненавистью спросила она.
— У него
— Ненавижу тебя, — сказала она.
— Ничего не изменилось, — прокомментировал с холодной улыбкой Теодор. — Значит, сегодня вечером идем в оперу?
— Идем, — процедила Эмма сквозь зубы, ибо что еще она могла сказать?
Образцовая жена — только так можно было назвать Эмму следующие семь дней. Как ни странно, ей даже не пришло в голову воспротивиться тому, что Теодор незаконно отобрал ее деньги.
Она не флиртовала ни с кем — просто потому, что не хотелось. Какой флирт, когда в душе не осталось никаких чувств? Даже ненависти к Теодору там не было. Только пустота.
Кроме давления с помощью денег, Теодор в качестве наказания прибегал и к другим мерам воздействия. Если Эмма давала хотя бы малейший повод сомневаться в ее верности, Теодор немедленно уединялся с леди Минтон. Та была рада позлить другую женщину. Эмме очень не нравились одинокие прогулки мужа с соперницей. Мстить за это она ему не собиралась — просто не могла. Если Эмма начинала проявлять непослушание, то Теодор тут же отвечал ей пренебрежением. Например, мог оставить посреди танца и подойти к другой женщине.
Теперь он очень напоминал ее первого мужа, и отличался только в одном: не приходил к ней в постель. И это тоже было обидно. Она хотела, чтобы он требовал от нее послушания и в постели. Но увы…
Однажды виконт Дервуд умудрился рассмешить ее во время танца своей болтовней. Эмма сдержанно рассмеялась и тут же встретилась глазами с Теодором. Смех ее тут же оборвался. Наказание последовало незамедлительно: вскоре Теодор удалялся под руку с леди Минтон на террасу. Эмма даже не заметила, кому передал ее Дервуд после танца.
— Леди Эшли, принести вам что-нибудь выпить? — услышала он голос Клермонта. Он с сочувствием смотрел на нее. Ей вдруг стало больно в груди — так больно, что она не смогла дышать.
— Проводи меня, — еле выговорила она. Заметив, что Эмме плохо, герцог проводил ее в ближайшую гостиную. Она оказалась пустой. Колени Эммы подгибались, и Клермонт с трудом подвел ее к кушетке. Эмма тяжело дышала. Герцог, нахмурившись, принялся расшнуровывать тугие шнурки на платье. Это помогло. Он обхватил Эмму за плечи и легонько потряс:
— Эмма… Как ты?
Ей не следовало бы так туго шнуроваться, подумал герцог, ведь она беременна.
— Хорошо… Хорошо…
— Очень хорошо, — раздался из дверей холодный голос барона Эшли.
— О, Господи… — прошептала Эмма, понимая, в какой двусмысленной ситуации оказалась.
— Эшли, — надменно начал герцог, желая объяснить происшедшее.
— Мне все равно, что здесь произошло, — перебил Теодор. — Насколько я помню, вы предпочитаете пистолеты, милорд? Как насчет послезавтрашнего утра?
— Не глупите, Эшли, — холодно сказал герцог. — Ничего не было и быть не могло.
— Я сказал, мне все равно, — отрезал барон. — Эмма.
— Д-да… — как она пойдет, когда у нее платье расшнуровано?
— Повернись, — ледяным голосом произнес герцог и быстрыми движениями под пристальным взглядом Теодора зашнуровал платье.
Теодор подал руку Эмме и обратился к сопернику:
— Пришлите завтра своих секундантов к Джонасу Хоупли.
Герцог молча ругался последними словами.
В карете Эмма долгое время молчала, собираясь с силами. Потом заговорила:
— Теодор, пожалуйста, откажись от дуэли.
Он холодно взглянул на нее и ничего не сказал.
