Хотя перед вечеринкой мы с Лори вытерли пыль и навели относительную чистоту в гостиной и кухне, все остальные комнаты оставались не тронутыми со дня моего переезда в квартиру.
До приезда Шарлотты оставалось две недели, и я подсчитал, что для того, чтобы сделать мою берлогу презентабельной, нельзя терять ни минуты.
Если бы не два постоянных соблазна — чаты и покер — уверен, я бы навел порядок к приезду Шарлотты.
Но вместо того чтобы перестать торчать в чатах и онлайн-казино, я решил сосредоточиться на спальне, так как думал (как выяснилось, ошибочно), что мне удастся уговорить Шарлотту провести время там.
Что же касается других комнат, мне просто не хватило времени. Я понял это только тогда, когда, оторвавшись на секунду от монитора, увидел, как ее самолет пролетает над холмами, идя на снижение в направлении аэропорта Веллингтона.
Ну, в квартире не убрался, так хоть сам помоюсь, размышлял я, залезая в ванну и готовясь встретиться с Шарлоттой в первый раз.
Когда я принимал ванну, случилось что-то странное.
Я помылся, а потом решил, что некуда спешить и можно еще полежать. В моем мозгу что-то изменилось. Пропало беспокойство, из-за которого я никогда не мог просидеть в ванной больше нескольких минут — меня непременно тянуло выйти.
Я уже подметил нечто подобное в прошлый раз и еще пару раз до того, но не подумал тогда, что происходит что-то значительное.
Но потом я обратил внимание, что могу задержаться подольше в торговом центре и не спеша походить по магазинам вместо того, чтобы носиться как угорелый, мечтая поскорее убраться оттуда.
Несколько дней спустя я сидел в саду и вообще забыл о времени. А прошлым летом приходилось заставлять себя побыть там хотя бы десять минут. Я даже засекал время!
Кажется, со мной начало происходить что-то хорошее. Впервые за все время моей болезни я поверил, что недуг отступает.
И начал ставить эксперименты. Например, во время прогулки заходил дальше, чем обычно, и все ждал, когда же начнется приступ паники.
Но он так и не начался. Ни разу.
Я стал менее напряженным. Более уверенным в себе. И даже поймал себя на мысли, что иногда улыбаюсь.
Я не осмеливался предположить, что выздоравливаю, потому что в прошлом слишком часто так думал, но оказывалось, что зря.
Однако теперь все было иначе.
Почему же я выздоровел?
Неужели из-за того, что вставлял ту трубку себе в задницу?
Или каждое утро глотал витаминный коктейль из каких-то непонятных ацидофилов, бурых водорослей и кислот омега-3?
Или из-за того, что удалил все пломбы?
А может, все дело в коллоидных минералах?
Я думал об этом, а потом понял, что это не так уж важно.
— Кэролин Квентин! Какой сюрприз! — радостно воскликнул я. — Всегда был фанатом ваших фильмов.
Шарлотта стояла под теплым летним дождем, а рядом с ней — два желтых чемодана.
— Не смешно, Синклер. Но я рада, что в жизни ты в точности, как в Интернете — такой же малоприятный тип.
Мы стояли напротив друг друга. Я не знал, что делать. Поцеловать ее в щечку? В губы, по-взрослому? Пожать руку?
Я выбрал последнее и протянул руку. Она сухо пожала ее, и я взял желтые чемоданы.
— Заходи. У меня дома очень интересные обои.
Она вытерла ноги (что было совсем не обязательно, учитывая состояние пола в моей квартире) и зашла в дом.
— Выпьешь что-нибудь? — спросил я, когда Шарлотта села на протертое кресло. — Чашку травяного чая?
— Ты помнишь, что я люблю пить? — воскликнула она. Кажется, я приятно ее удивил. — Какой у тебя чай?
— Все-таки у нас есть что-то общее. Всегда любил травяной чай. Пью его уже много лет. Как насчет сорта «Красное пламя»? Освежающая смесь шиповника, гибискуса и… чего-то еще.
— Отлично.
Если бы я тогда замолк, то все было бы в порядке. Но я просто не мог не облажаться. И следующей фразой испортил все впечатление.
— Молоко, сахар?
На это Шарлотта ответила, что только «полное чмо» добавляет в травяной чай молоко и сахар. Наверное, поэтому пойло, намешанное мной сегодня утром, имело такой отвратительный вкус, что пришлось вылить его в раковину.
Но, не считая этого прокола, все складывалось очень хорошо.
Мы разговаривали целый день. Это было похоже на чат в реальной жизни, когда разговор затягивается на часы и невозможно оторваться от экрана.
Я даже признался, что соврал насчет самого позорного случая в своей жизни. Тот, о котором я ей рассказал, не шел ни в какое сравнение с другим происшествием, когда я назвал учительницу «мамой» (мне было восемь лет).
Шарлотта тут же подняла мне настроение, рассказав об одном случае, когда сказала покупателю, выходившему из магазина: «До свидания, я вас очень люблю».
Потом пришлось бежать ему вслед и объяснять, что она имела в виду совсем не то.
Когда наступил вечер, я вдруг понял кое-что насчет Шарлотты.
Я никогда и ни с кем не испытывал ничего подобного. И правда казалось, что мы знакомы всю жизнь.
Просидев у меня весь день, Шарлотта захотела прогуляться.
Обычно при мысли об этом меня прошибал холодный пот и я начинал придумывать отговорки, почему это невозможно сделать. Но на этот раз все было проще по двум причинам.
Во-первых, мне не надо было ничего от нее скрывать. Я все ей рассказал, и если бы вдруг у меня начался приступ паники, Шарлотта бы поняла: надо бегом возвращаться домой.
И во-вторых, за последние несколько недель мне стало намного лучше. Не то чтобы я резко выздоровел, нет, улучшения были медленными и постепенными. Но мне даже удалось совершить долгую прогулку самостоятельно без катастрофических последствий.
Стоял прекрасный летний вечер, и вскоре я понял, что представление Шарлотты о прогулке сильно отличается от моего. Ее размашистые уверенные шаги были полной противоположностью моей летаргической поступи. Поэтому каждые две минуты ей приходилось останавливаться и ждать, пока я догоню ее. Но что касается всего остального, я держался молодцом. Вспоминая те дни, когда переступить через порог собственного дома было уже великим подвигом, я понимал, что с тех пор достиг немалого прогресса. Теперь я мог даже пройти мимо мини-маркета, а совсем недавно казалось, что путь дальше мне
