Тайна его да будет соблюдена. Не беспокойтесь больше о нем, и пусть никто из его друзей никогда не обращается к нему.
Потом, жестом отпуская престарелого гонца, королева добавила, взглянув на черный пепел послания:
— Расскажите герцогу Портландскому обо всем, что вы здесь видели и слышали.
После этих загадочных слов ее величество встала и направилась в свои апартаменты. Но тут она заметила, что чтица ее замерла на месте и как бы уснула, прислонясь щекой к белой ручке, лежащей на пурпурной скатерти столика. Королева, снова удивившись, тихо прошептала:
— Вы идете за мной, Элен?
Девушка не шелохнулась, все бросились к ней.
Она ничуть не побледнела от волнения — может ли побледнеть лилия? — но она была без чувств.
Год спустя после того, как королева произнесла эти слова, в ненастную осеннюю ночь с судов, проходивших в нескольких милях от Портландского мыса, заметили, что замок освещен.
Да, уже не первый раз
Об этом ходило много толков, ибо их мрачная вычурность граничила с фантастикой, причем сам герцог в них не участвовал.
Празднества устраивались не в покоях замка — туда уже никто не входил; да и сам лорд Ричард, уединившись в башне, казалось, забыл о них.
По возвращении из странствований он приказал облицевать стены и своды обширных подземелий замка огромными венецианскими зеркалами. Пол был выложен мраморными плитами и великолепной мозаикой. Анфиладу величественных зал разделяли только высокие драпировки, кое-где перехваченные шнурами; под сверкающими позолоченными люстрами, залитыми светом, среди тропических растений, прекрасных статуй и благоухающих фонтанов, ниспадавших в порфировые водоемы, была расставлена восточная мебель, расшитая драгоценными арабесками.
Здесь, по любезному приглашению владельца, неизменно «весьма сожалевшего о том, что сам
От имени лорда Ричарда приглашенных встречал на этих празднествах кто-нибудь из его
Только кресло молодого лорда, стоявшее на почетном месте, оставалось пустым, а герцогский герб, возвышавшийся над спинкой, бывал неизменно затянут длинным траурным крепом.
Гости, повеселевшие от вина и непринужденности, невольно отворачивались от него, обращая взор на что-нибудь более приятное.
Так в Портланде в полночь, в роскошных залах, полных дурманящим благоуханием экзотических растений, своды подземелий приглушали взрыв смеха, звук поцелуев, звон бокалов, хмельные песни и музыку.
По если бы кому-нибудь из гостей вздумалось встать из-за пиршественного стола и выйти наружу, чтобы подышать морским воздухом в темноте на берегу под отчаянными порывами ветра, дующего в моря, он, пожалуй, увидел бы зрелище, которое испортило бы ему настроение, во всяком случае на остаток ночи.
Действительно, в этот час па извилистой тропинке, спускающейся к океану, нередко появлялся человек в плаще, с лицом, закрытым черной маской, которая была прикреплена к круглому капюшону, облегавшему всю голову; он направлялся к берегу; в руках его, обтянутых длинными перчатками, светился огонек сигары. Словно в какой-то старомодной фантасмагории, перед ним шествовали двое седовласых слуг; двое других шли немного позади, держа в руках коптящие красные факелы.
Впереди всех шел мальчик в траурной ливрее; паж поминутно звонил в колокольчик, издали предупреждая, чтобы люди сторонились гуляющего. Эта маленькая группа производила впечатление не менее жуткое, чем преступник, которого ведут на казнь.
Перед человеком в маске отворялась калитка, ведущая на берег; сопровождающие оставляли его, и он подходил к волнам. Здесь, погрузившись, как видно, в безнадежные размышления, он замирал, уподобившись каменным призракам в бойницах замка, и стоял под порывами ветра, под дождем, при вспышках молнии, лицом к лицу с ревущим Океаном. Проведя так около часа, зловещий незнакомец той же тропинкой направлялся обратно к башне, и опять его сопровождал звон колокольчика и сопутствовали ему факелы. И не раз, пошатываясь, он цеплялся за острые выступы скал.
Утром, накануне этого осеннего празднества, юная чтица королевы (со дня получения первого послания всегда одетая в глубокий траур) молилась в часовне ее величества; в это время ей подали письмо, написанное одним из секретарей герцога.
Оно содержало всего лишь два слова: «Сегодня вечером».
Вот почему около полуночи у Портланда причалила королевская яхта. Из яхты вышла молодая женщина в темной накидке, одна. Призрак этот, окинув взором темное побережье, бегом устремился к факелам, в ту сторону, откуда ветер доносил звон колокольчика.
На песке, положа голову на камень и временами содрогаясь от смертной муки, лежал таинственный человек в маске, закутанный в плащ.
Молодая женщина, откинув капюшон, подошла к нему.
— Несчастный! — воскликнула она и зарыдала, закрыв лицо руками.
— Прощай! Прощай! — ответил он.
Издали слышались песни и смех, они доносились из подземелья древнего замка, и отсветы огней колыхались, отражаясь в волнах.
— Ты свободна! — добавил он, вновь склоняя голову на камень.
— Отмучился! — ответила бледная пришелица, протягивая к небу, усеянному звездами, золотой крестик; а страдалец уже умолк и только смотрел на нее.
После долгого молчания, когда она стояла перед ним недвижимо, закрыв глаза, он прошептал, глубоко вздохнув:
— До свидания, Элен!
Прошло около часа; слуги наконец подошли и увидели девушку, преклонившую колена на песке, возле их господина; она молилась.
— Герцог Портландский скончался, — проронила она.
И, опершись на плечо старого слуги, она взглянула на судно, которое доставило ее сюда.
Три дня спустя «Дворцовый Вестник» сообщал следующую новость:
«Мисс Элен
В чем же заключалась тайна, приведшая к смерти могущественного лорда?
Однажды, во время своих дальних путешествий на Восток, молодой герцог отделился от каравана в окрестностях Антиохии и, беседуя с местными проводниками, услыхал о нищем, которого все с ужасом сторонятся, отчего он и живет в полном одиночестве среди развалин.
Герцогу вздумалось навестить несчастного, ибо от судьбы своей никому не уйти.
А этот зловещий Лазарь был последним на земле носителем великой древней проказы, проказы сухой, неизлечимой — того несокрушимого недуга, от которого один только бог мог некогда избавлять легендарных Иовов.
И вот, невзирая на уговоры перепуганных проводников, Портланд осмелился бросить вызов заразе и войти в пещеру, где умирал всеми отверженный страдалец.
Давая несчастному умирающему горсточку червонцев, блестящий вельможа, отважный до безрассудства, из удали пожелал пожать ему руку.
В тот же миг какая-то тень заволокла его взор. Вечером, поняв, что погиб, он покинул город и его окрестности, а как только появились первые признаки заболевания, отплыл на корабле, чтобы попытаться
