хождений вокруг да около вполне ее устраивали. И если теперь ее гложет мысль о том, что я выбрал другую, это — ее проблемы, не мои.
— Ваша позиция на этот счет мне понятна, — ответил Белови и присел в кресло рядом с ним. — Делайте, что хотите.
— Вот и прекрасно, — заявил Кимао, поднимаясь на ноги. — Кстати, я хотел бы купить у Вас работу Джонатана Сирии. Цена в пятьсот тысяч Вас устроит?
Мистер Белови повернулся к дереве и приподнял свои брови.
— А Вы располагаете подобной суммой?
Кимао усмехнулся, качая своей головой.
— Пятьсот тысяч, мистер Белови. Деньги я перечислю в течение часа.
— Картина не продается!
— Шестьсот?
— Я не продам ее, господин Кейти. Ни за шестьсот, ни за миллион. Она останется дома, где ей — место!
— Не ожидал, если честно… — произнес Кимао, глядя на мистера Белови.
— Вы и вправду любите ее? — произнес сайкаирянин, не понимающе глядя на зрячего.
— А для Вас это является таким же непостижимым фактом, как мой отказ вчера Вашей старшей дочери?
Мистер Белови поджал свои губы и отвернулся.
— Если Данфейт и не рассказала мне, что инициатором вчерашнего инцидента были Вы, то это только потому, что не хотела растоптать Вас в моих глазах еще больше, чем есть сейчас. Она любит Вас, мистер Белови, хотя я считаю, что Вы этой любви еще не заслужили.
Кимао поднялся с кресла и тихо покинул рабочий кабинет Белови. Он знал, что пожилой сайкаирянин не оценит слов, обращенных к нему. Знал, что дав своей дочери имя 'Данфейт', он так и не разгадал смысл древнего деревийского придания. Но все же, он не продал последнюю картину, с которой ему улыбалась упрямая, взбалмошная, и, вроде бы, предрешенная судьба.
Данфейт покинула родной дом с легким сердцем. Отец обнял ее и, поздравив с днем рождения, подарил очередную 'побрякушку' с камнями. Дани, как благодарная дочь, восхитилась подарком и тут же повесила его на шею. Затем отец, как обычно, поцеловал ее и, сказав на прощание: 'Я люблю тебя, девочка моя', — спустился по трапу вниз.
Когда тяжелая металлическая дверь отрезала взор мистера Белови от своих дочерей, Данфейт выдохнула. Вряд ли она когда-нибудь вернется сюда. Странно, но эта мысль показалась ей пугающей, ведь причин к ее 'невозвращению' могло быть слишком много.
— Подарки дарить сейчас? — подала голос Эрика, беря подругу под руку и уводя из грузового отсека.
— Можете и сейчас, — улыбнулась Данфейт и поцеловала тианку в щеку.
Эрика потянулась в карман и достала из него лакированную рукоять лазерного ножа.
— Это тебе!
Данфейт повертела 'игрушку' в руках и, нажав на кнопку, полюбовалась ярко-красным свечением мерцающего лезвия.
— У нас и так денег немного осталось, а ты потратилась на такую дорогую вещь!
— Бронан потратился, я всего лишь выбирала, — хмыкнула тианка, за что заслужила подзатыльник от подруги.
Террей и Йори подарили Данфейт белый термостабильный костюм, на спине которого золотыми нитками была вышита надпись: 'Я — одна из Великих, и пошли Вы все!'
Данфейт долго смеялась, показывая всем остальным злополучную надпись, из-за которой костюм, кроме как дома, нельзя было никогда одеть.
Орайя преподнес девушке наручный навигатор с загруженными картами всех обитаемых и не очень планет.
— В прошлый раз ты брала подобный напрокат, теперь у тебя будет свой собственный, — улыбнулся дерева и обнял Данфейт, целуя ее в щеку.
Кимао прищурился, глядя на эту сцену, но замечаний не отпустил.
Айрин ничего не стала дарить Данфейт. Еще бы! Свой подарок она преподнесла сестре еще вчера…
— Меньше всего мне хочется омрачать этот день разговорами о фантомах, — замялась Данфейт, — но не пора бы нам подумать о том, что произошло, и зачем нас вызывают?
— Это — призыв, — ответил Кимао и, обняв ее за плечи, прижал к себе. — Если они взорвали девятнадцатый сектор Деревы, значит, все было крайне плохо. А если они призывают курсантов — значит, все еще хуже, чем могло показаться вначале.
— Хочешь сказать, что нам грозит война?
— Я хочу сказать, что эта война уже началась.
