Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке

100-200 баранов и полную женскую шелковую одежду; прочие таубий - по одной лошади, а простой народ - по одной корове. Кроме этих подарков таубий, у которого жила дигиза, предоставляет в пользу ее всю шерсть с баранов и шкуры зарезанного скота за все время пребывания ее у него в доме. Джемхагаса отправляется домой вместе с дигизою и при этом получает от мужа той, которой он служил, всю одежду, полное оружие и лошадь с седлом». Бесправной пожизненной рабой при хозяйке оставалась лишь служанка.

В связи с подобным обычаем даже после отмены крепостного права немало бедняков в Кабарде стремились занять место дигизы и джемхагаса по добровольному соглашению, заслужив чем-нибудь доверие и уважение семей феодалов и зажиточных горцев. Тем не менее, Грабовский был уверен, что «освобождение холопов разрушительно повлияет на некоторые горские обычаи, создавшиеся под условиями барства, как и везде пользовавшегося роскошными удобствами жизни за счет меньшей братии. Не в далеком будущем, по всей вероятности, и свадебный обычай горцев также подвергнется сильному изменению: исчезнут все гомерические обеды, уменьшится плата калыма, выйдут из моды значительные подарки, делавшиеся ради поддержания таубиевского достоинства, и, наоборот, бедному и бывшему задавленному классу горцев представится возможность в свою очередь делать свадебный сюрприз родным невесты чем-нибудь получше куска в 5-6 аршин миткаля или бязи».

Не менее любопытными были свадебные обычаи в Осетии. Изучавший жизнь и быт осетин в начале 70-х годов XIX века В. Пфаф писал: «По достижении сыном 16-17-летнего возраста отец выбирает ему невесту, и после уплаты калыма 12-13-летняя девушка, не спрошенная о согласии, выходит замуж…» Обряды осетин описала в своей статье «Свадебная обрядовая поэзия Осетин» исследователь Т. Хамицаева: «Основным ритуальным моментом осетинского свадебного обряда в его традиционной форме являлось прощание невесты с родным очагом и приобщение ее к очагу супруга, или, как говорят осетины, ее «постоянного дома», в отличие от «отцовского дома».

В осетинской мифологии важное место занимал дух домашнего очага - «уалартон Сафа» (надочажный Сафа). По поверьям осетин, он «дал первый образец для существующих на земле цепей». Олицетворением его на земле являлась железная цепь, висящая над очагом. У очага и цепи происходили многие семейные обряды осетин.

Именно Сафа, покровитель очага, должен был благословить невесту и в ее родном доме, и в доме жениха. По Д. Шанаеву, этот обряд заключался в следующем: «Когда все вещи невесты приведены в порядок и уложены в арбе, крытой сверху ковром, со стороны невесты остается исполнить одно требование обычая: получить напутственное благословление от домашнего очага и надочажной цепи, имеющих, по представлению сего народа, большую святость и силу напутственного благословения. Шафер является проводником невесты в место нахождения домашнего очага. Он берет невесту под руку и в сопровождении всех девиц вводит ее с опущенною на лицо шалью в отделение, служащее для стряпни, где, следовательно, находятся очаг и надочажная цепь. Шафер подходит с невестою к очагу, и в это время дружки и гости встают со своих мест в ожидании молитвы, которую должен произнести старший и почетнейший из них. А между тем во время этой молитвы шафер с невестой делает три полных оборота вокруг очага; в конце третьего оборота он приглашает невесту прикоснуться к надочажной цепи рукой, что, разумеется, исполняется ею немедленно».

Девушки, следующие за невестой, играют на гармони и поют традиционную свадебную песню «Алай».

В Нарской котловине шафер вел к очагу невесту с обнаженной шашкой и, обойдя с невестой вокруг очага, трижды ударял шашкой по цепи. После этого «все присутствующие, не исключая старух и стариков, становятся в круг, берутся под руки и начинают танец вокруг очага с песней и припевом «ой, алай», хлопаньем в ладоши и в доску».

В Дигории данный обряд, совпадая в общих чертах с описанным выше, имел свои особенности; невеста, прикоснувшись к надочажной цепи, сама обращалась с просьбой к Сафа:

Сафа, небесный Сафа,

Благослови меня в путь,

Надели меня большим счастьем.

В доме жениха этот обряд повторялся. Невеста, которую под руку вводил в дом шафер, трижды касалась надочажной цепи и отходила от нее, не поворачиваясь спиной и кланяясь; взявшиеся под руки гости и домочадцы танцевали в такт исполняемой ими же песни «Алай». Важно отметить, что обряд хождения вокруг очага у осетин сохранился в своем подлинно обрядовом оформлении, в теснейшем сочетании действия, танца, песни, молитвословия и дает возможность предположить, что смысл его заключается в следующем: хор поющих вокруг очага и невесты просил у огня (духа огня) дать всяческие блага невесте, благословить брак. Образцовая невеста должна была быть красивой и обходительной, внимательной не только к родным жениха, но и к соседям, односельчанам.

В песне «Алай» воспевались черты именно такой невесты: «Дружную с людьми ласточку мы ведем в дом. Старшего от младшего отличающая - она будет такой. Для семьи - обилие, мед, среди соседей - ангел».

Т. Хамицаева пишет: «Отдельным жанром, самостоятельной частью общего действа можно считать молитвословия. Наиболее устойчивыми из них оказались те, которые произносились во время отправления невесты из родительского дома, ввода невесты в дом жениха и в момент снятия платка с невесты. В день свадьбы может быть не спета та или иная песня, если среди товарищей жениха нет хорошего запевалы, но молитвословие будет произнесено обязательно.

Молитвословие произносится старшим, чаще мужчиной, иногда пожилой женщиной. В руке произносящего - чаша с пивом. Перед ним невеста, которую берет под руку шафер, за ними стоят родственники невесты, старшие женщины. После каждой фразы они произносят: «оммен» - истинно, да будет так. Молитвословия имеют определенный канон, их можно разделить на три вида: обращение к богу, пожелание двум роднящимся фамилиям, пожелания невесте. На современной свадьбе произнесение молитвословий осталось обязательным. Молитвословие превратилось в напутствие, в котором кто-то из родственников невесты при всех собравшихся гостях наставляет ее, как вести себя в новом доме, старается напомнить ей, что она должна полюбить свою новую семью так, как любит свою, и даже больше».

Описание свадебных обрядов дагестанцев в 60-х годах XIX века оставил ученый-этнограф Н. Львов в своем очерке «Домашняя и семейная жизнь дагестанских горцев аварского племени», изданном в Тифлисе в 1870 году. Имея в виду, прежде всего аварцев, Львов писал: «Брачный союз (ригьин) горцы предпочитают заключать между близкими родственниками и однофамильцами, если условия для этого благоприятствуют…Браки по любви случаются между горцами не так часто. Нельзя, однако, сказать, чтобы любовь была чужда чувству горца. (Любовь у горцев считается священным чувством. Они говорят, что если мусульманин умрет от чистой любви к женщине, то наследует царство небесное.) Напротив, очень часто слышишь, что такой-то влюбился в такую-то, такая-то влюбилась в такого-то (рокьи ккун), и если чувство не сильнее, то, по крайней мере, настолько же развито у горцев, как и у других народов…

Многоженство между горцами мало распространено. Это более зависит от бедности их. Немногие же, имеющие двух-трех жен, стараются помещать их отдельно, по возможности подальше друг от друга, чтобы не произошло между соперницами столкновения…

Обычай похищения женщин, бывший в большом ходу в дошариатное время, если не совсем забыт был при дагестанских имамах, то, по крайней мере, был весьма редко в употреблении… Если родственники похищенной девушки или вдовы не согласятся выдать ее замуж за похитителя, тогда с него взыскивают штраф: 1) называемый «цахис» (зуб меняющий), то есть скотину в том периоде возраста, когда первые зубы начинают заменяться другими; штрафом этим пользуется джамаат; 2) в пользу хана (ныне казны) 100 овец или вместо них 30 руб. серебром; 3) разламывают один угол дома похитителя (в настоящее время такой адат более не исполняется) и изгоняют его из аула на трехмесячный срок, по истечении коего изгнанный, возвратившись домой, должен угостить всех родственников похищенной. За похищение замужней женщины или за неблагонамеренное прикосновение к ней (то и другое очень редко случается) виновник наказуется как за убийство, с небольшим изменением в определении срока для изгнания.