грустной мордашки жены у бедняги защемило сердце. Он уже и сам был не рад, что позволил себе так с ней разговаривать. – Только прошу тебя, будь осторожен в словах, когда разговариваешь с Алькой. Он не должен чувствовать себя приёмышем… – с длинных ресниц капнула слеза, а Прим уже готов был повеситься на своих же шнурках – это ж надо, довёл до слёз беременную женщину!
– Я сейчас же пойду и извинюсь перед Орли, только не волнуйся, милая, ладно?
– Конечно, иди. – Карина просияла. – Я горжусь тобой! Ты самый лучший в мире муж и отец. А я к вам присоединюсь через пару минут.
Джурайя кляла себя за малодушие и трусость – за то что не пошла с Корбином, за то что не шагнула тогда в тот телепорт и осталась жива, за то что уже вторые сутки она не предпринимает ничего для того, чтобы найти хотя бы тело мужчины, которого любила.
А в замке творился форменный бардак. Мало того, что ученики Корбина объявили забастовку и отказывались посещать занятия по теории магии, мол, Корбин их учил драться, а не сопли жевать, так ещё и наёмники стали поднимать бучу. Нет, в общем и целом это были нормальные, правильные мужики, со своим кодексом чести и понятиями о порядочности, но, как говорится, в семье не без урода, и несколько паршивых овец, а точнее волков в овечьей шкуре, стали подбивать всё стадо на беспредел. Их было мало, и по началу им просто набили морду и оставили подумать о своём поведении, но на следующий день их стало уже гораздо больше…
Около сотни наёмников из тех, что были наняты Корбином, заявили, что с ними ещё не расплатились. На все увещевания Лика о том, что через пару дней ситуация прояснится и все недоразумения решатся новоиспечённая банда отвечала непристойной руганью и требовала отдать им в качестве долга на разграбление пару графских деревень. Местные жители, успевшие пострадать от бесконтрольного веселья пьяных наёмников, уже просили помощи у Ликтера, и тому не оставалось ничего делать, как гарантировать им эту защиту. Ученики, старшие наставники и воины стали патрулировать окрестности на предмет выявления беспорядков. Нарушителей отстреливали на месте, но это ещё больше обозлило отщепенцев. Они затаились и стали осторожнее, но все вокруг буквально кожей чувствовали – дело дойдёт до кровопролития. Одна Джурайя не замечала ничего вокруг себя, полностью погруженная в невесёлые мысли. Она механически выполняла свои обязанности, оттаивая только возле Лиски. И вот на третий день случилось то, что зрело последние двое суток.
Уже никто не сомневался в смерти Корбина. И если обитатели замка искренне скорбели о нём, а основная масса наёмников из уважения к памяти грозного командора вела себя тихо, то те самые отбросы, заявившие о себе в самом начале, решили оторвать большой куш, а именно графские сокровищницы.
Джурайя возвращалась с тренировки, когда её перехватили ученики Корбина. Вид у них был растерянный и виноватый, и она не сразу поняла, что случилось. А когда поняла, её захлестнула бессильная злоба. Сотня отморозков захватила западный флигель и взяла в заложники Каталину с Лиской. Ожидать от них можно было чего угодно, а требования не отличались фантазией – всего лишь выдать им всю наличность, отдать всех верховых лошадей, погрузить на них всё оружие и драгоценности и тогда, если их никто не будет преследовать, они оставят на дороге няньку с ребёнком и больше их не увидят. А ещё эти гады отличались досадной сплочённостью и выдвинули условие – за одного убитого с момента объявления требований с их стороны – одна отрезанная конечность заложников. Джурайя готова была выть как волчица, но сделать ничего не могла. Вот в этот момент её и нашёл Адрис…
Их план был прост и элегантен – они не стали просить помощи, даже Джурайе ничего не нужно было делать. Единственное, что требовалось, это каким-то образом провести Адриса в комнату няни и малышки, а там…
После обеда Каталина уложила спать дитя и пошла на кухню – распорядиться об обеде, а вернулась в сопровождении здоровенного парня с придурковатой физиономией, который тащил огромный бочонок хорошего вина.
Каталина хмурилась и ворчала на глумящихся наёмников, а парняга объявил, что вино передал управляющий, чтобы господа захватчики не срывали зло на женщинах и детях, а спокойно, за чаркой и с хорошей закуской дождались, пока их требования будут выполнены. Так же у посыльного дурачка с собой был узел с пелёнками, которые следовало отнести в детскую. И в тот момент, когда между добрячком- дурачком и детской комнатой больше никто не стоял, ближайшие наёмники ничком попадали на пол. И больше ни разу не шевельнулись. Оставшиеся в живых успели бросить взгляд на парня и поразились перемене – перед ними стоял некромант из детских страшилок. И хоть не было на нём чёрного плаща, и скрюченные пальцы не выписывали в воздухе таинственные знаки, хватало одного взгляда в чёрные провалы глаз, чтобы понять, кто перед ними. Глуповатая улыбка исчезла – теперь она была неуместна. Ставшее серым и странно заострившимся лицо перерезала страшная безгубая ухмылка. Глаза будто ввалились, и в них не было больше детской бессмысленной голубизны – глазницы чернели, как у призрака. Некромант достал из кармана мерцающий кристалл, поднёс его к губам и сказал:
– Порядок, сейчас их не будет… – а наёмники продолжали падать, как подкошенные…
Джурайя нервно ходила по заднему двору, не находя себе места. Адрис даже крысу не смог убить! Разве сможет он отнять жизни людей, пусть даже и таких тварей, как те, что захватили её Лиску? В кармане куртки завибрировал кристалл. Она нервно выхватила его, и успела услышать голос Адриса: 'Порядок…'. Волна облегчения накрыла её, и в этот момент кто-то резко ударил её по руке, руки закрутили за спину, а саму её повалили на землю. Во флигеле были не все захватчики! Они ведь спокойно перемещались по всей территории замка, пользуясь полной безнаказанностью, а значит те, что напали сейчас на Джурайю, были не в курсе того, что происходило сейчас с их сообщниками. В душе поднялось злобное ликование. Ну что же, поиграем, свиньи!
– Что вы хотите? – выдавила она жалобным голосом. В лицо дохнуло смрадом нечищеных зубов и перегара – один из нападавших наклонился над ней, почти касаясь щеки.
– А ты как думаешь, чего хотят воины после славной битвы? Взаимности, детка, только взаимности…
– Отпустите, что я вам плохого сделала? – Продолжала жалобно причитать пленница.
– Так ты и хорошего ничего не сделала, – продолжала глумиться пьяная скотина. – А сделай нам с товарищами что хорошее, так мы и часть долга посмертного с покойничка графа скостим! Уж не побрезгуйте, госпожа графская подстилка, уважьте простых солдат…
– Я всё сделаю, только руки отпустите, больно очень! – хватка ослабла и навалившаяся туша сдвинулась с её затёкшего тела. Джурайя села на землю и огляделась – её окружали не больше полутора десятков наглых рож с мерзкими ухмылками. 'На том свете поулыбаетесь!' – подумала девушка и охватила огненным кольцом глумящуюся толпу. Улыбки на лицах поблёкли.
– А ну не балуй, у твоей соплячки столько рук-ног нет, сколько за нас ей отрезать придётся!
– А это, мальчики, чтобы нам с вами никто не мешал! – злорадная ухмылка мелькнула на бледном лице. Лёгкой смерти она не хотела ни для одного их них…
Стена бело-голубого пламени опустилась через час с четвертью, за это время на заднем дворе успела собраться куча народу – из тех, что оттаскивал трупы из западного флигеля. Видавшие виды воины и наёмники содрогнулись от вида искорёженных тел с перекошенными смертной мукой лицами. Отчётливо пахло палёным мясом, от тел шёл дым, но тела были целы! На застывший на лицах прагматичных наёмников вопрос ответила сама Джурайя.
– Внутренности запеклись, а шкурка целая! – с гордостью обьявила девушка, перешагивая через дымящиеся трупы. – Я вам утку в перьях так в сочельник запеку! – и быстрой походкой скрылась за конюшней. В комнату к спасённым Каталине и Лиске она вошла через час, бледная, мокрая почти до пояса и с вымученной улыбкой на лице. Если бы занятые делом наёмники заглянули за конюшню, они бы увидели, как безудержно рвало хладнокровную убийцу в выгребную яму, как она билась в беззвучной истерике, а потом долго поливала себя из стоящей рядом бадьи, смывая с себя запах рвоты и жареного мяса…
