– Едем по Пиренейскому полуострову, – бодро доложил водитель.
Тут Женя увидел, что вверху голубо и внизу голубо.
– Летим над Атлантическим океаном, – рапортовал водитель.
Женщины тихо глазели в окна. Я обернулась: за “Запорожцем” летел Виталий Неустроев, размахивая черными крыльями порванного халата.
– Смотрите! – шепнула я, показывая на него.
– По небу полночи Виталий витал и тихую песню орал, – начал было мой муж, но тут же перевел разговор: – А сколько времени-то? Уже утро или здесь еще утро?
– Рим, где Рим? – смотрел вниз Женя, вспомнив о великих русских писателях, побывавших в Риме.
– Да пусть его будет, как того бог хочет, – ответил тихо Николай Васильевич, печально помавая длинным носом.
Разлили водку. Водитель отказывался: в небе ему тем более нельзя пить. Нельзя так нельзя. Лабинская ждала своей очереди, бормоча из угла:
– Колено распухло... ребро раздробили... руку из плеча вынесли.
Дали ей выпить, и она смолкла, а спустя минуту вдруг начала:
– Миллион, миллион, миллион пьяных рож
Из окна, из окна, из окна видишь ты...
– Ху а ю? – донеслось неизвестно откуда.
– Что? Кто? – растерялся водитель, но тут же нашелся: – НАСА с нами разговаривает.
– Вы в ракетных служили? – вдруг с уважением спросил Женя.
– Хэв ю зэ водка? – продолжали спрашивать со станции слежения, кажется, через приемник в машине.
– Йес, – ответил водитель. – Только с закуской туго. Заходите, ребята!
Лабинская снова завозилась в своем углу:
– Я вот им скажу, скажу. Вы тут меня избиваете, а они по “Голосу” могут передать. Как вам не стыдно! Женщину ... М-мать! Может, я героев родила...
– А что, если про кооперативный дом им рассказать? – вдруг спросил у Милы Женя.
И тут стало совсем интересно: появились мистер Смит и мистер Джонсон, и мистер Уайес – и все с закуской.
– Проходим плотные слои атмосферы! – раздался голос водителя.
Рита разливала в бокалы водку для гостей.
– Вытри ты бокалы для жертв империализма! – завистливо приговаривал непьющий водитель.
– Послезавтра первое мая – день солидарности... международной, – коряво от волнения начала Мила.
Я обернулась: Виталия Неустроева не было видно.
– Вижу Землю. Какая она красивая! – протянула Мадонна.
Лабинская кашлянула и выплюнула темно-красный комок:
– Вот кровью харкаю... засужу вас...
* * *
Журнальный зал | Урал, 2000 N4 | Нина Горланова
Нина Горланова
Подсолнухи на балконе
Штучка
Нина Викторовна Горланова родилась в 1947 г. в Пермской обл. Окончила филологический фак-т ПГУ. Член СРП. Печаталась в журналах “Урал”, “Новый мир”, “Знамя”, “Октябрь” и др. Автор четырех книг прозы. Живет в Перми.
I
Извилистые линии на обоях показались ей длинными червями.
А Рогнеда продолжала:
— Если бы мой Володька загулял, я бы ни за что не пустила его обратно! Не знаю, зачем ты дочерям такой пример подаешь: всепрощения...
Извилистые линии на обоях показались Люсе длинными змеями. К счастью, пришел отец Рогнеды (профессор-славист, он, конечно, не мог не назвать свою дочь не Рогнедой!) и принес в подарок шашлычную печку. Люся и не знала, что такие есть — значит, еще дальше от природы! Раньше хоть на шашлыки в лес ездили, а теперь и это в квартире можно. Рогнеда обычно опережала ее мысли.
— Ничего, — сказала она сейчас же. — Подсолнухи нам лес заменят.
