Антон решил тоже загадать загадку:
Шумит он в доме и в саду
И в дом не попадет.
И никуда я не иду,
Покуда он идет.
— Это пьяница, — отвечала Настя. — Он шумит, в дом его не пустят... А яблоки можно? — И она стала брать из корзины яблоки и откусывать из двух рук сразу.
— На букву “д” — дождь, а не пьяница, — спорил с нею Антон.
Но Миша в это время решил достать занозу из Настиной ноги.
— Ой, жмет что-то... опять жмет!
Пришлось уложить ее на диван, плачущую.
— Вкусные пирожки, а так много съела, что даже невкусно стало! — передразнил ее Антон.
Таково соотношение Ада и Рая, объяснил детям Миша, всякое чрезмерное удовольствие приводит к неудовольствию. Настя вдруг вскочила и убежала на улицу, там она обмакнула палочку в пролитую белую краску и нарисовала танцующего человечка — такого она видела у Ивановых. Все время думала об этих Ивановых, а у них продолжалось ворчание Антона: все яблоки эта Настя съела, никому не оставила. Не надо жадничать, стала защищать Настю Света, организм у нее этого потребовал — фруктов.
— Я не жадничаю, но она все съела.
В раскрытое окно донесся Настин голос:
— А мы сегодня ели мясо! Да, мясо, сегодня ели “мы”.
— Миша, неужели ты ничего не понял? — Света повторила: — “Мы” ели.
Он пожал плечами и лег на диван. Эх, эти мужчины — нервы у них, как стальная проволока. “Мы... мы... мясо... мясо”, — доносилось со двора.
— А еще гуманная часть природы. Вставай!
Все им вставай да вставай... Жена слишком существовала в его жизни, она мелькала так, что все ее мелькания сливались в одно беспрерывное мелькание. Миша вздохнул и встал: мол, мы, конечно, немного хуже тех, кто лучше нас, и немного лучше тех, кто немного похуже... Он пошел узнавать, почему мать Насти посадили, а ребенка никуда не пристроили, в то время как люди должны быть гуманной частью природы.
— И тут ему катаклизмы жизнь прописала, как клизмы, — сочинял он на ходу.
— Вот это совсем другое дело, — ответила жена.
Миша, несмотря на свою ассирийской формы бороду, был еще так молод, что не знал: нельзя в стихах словами бросаться, ибо они действуют на... воздействуют, в общем. А может быть, смутно он предчувствовал, какие катаклизмы их ожидают впереди...
Нищие духом
Время для Миши со свистом пролетало мимо ушей — только он вернулся домой, а жена уже сводила Настю к врачу и даже купила антибиотики для уколов. Пока шприцы кипятились, Настя стояла перед танцующими человечками Матисса:
— Свет такой... такой...
— Не свет у Матисса, а цвет. Кстати, как ты меня зовешь?
— Цвета.
Света знала, что это нелегко будет исправить, — бабушка Миши, например, до сих пор зовет ее именно так: Цвета.
Настя вдруг спросила про портрет:
— Марина Светаева — это кто вам будет?
Собака зарывала в это время под детский коврик пирожок с мясом. Примесь фокстерьера давала себя знать — те любят рыть норы. Свете бы эти заботы! Врач сказал: косоглазие Насте исправлять, зубы — тоже... Какие имена у собак бывают? Нора? А что, хорошее имя, Настю уговорим... Глаза и зубы расставить по местам...
— Кто там кого лупит? — вскочил Антон. — Настя опять...
— А чего... они меня обзывают: нищая да нищая!
— Сами они нищие... духом... про таких говорят: “На этом природа отдохнула”. Иди я укол сделаю! — Света уже принесла шприцы.
Света дала Насте свою шерстяную кофточку.
— Настя, обещай, что не будешь больше драться с подругами! А?
Настя пообещала, при этом почувствовав, как вбивается этой клятвой — клин, отделивший ее прошлое от ее будущего, одну часть жизни — от другой, словно что-то острое Настя вбила в один момент своей судьбы, немножко больно даже... значит, надо быть хорошей и не бить никого... а как это никого? Неужели никого? Кого-то можно за что-нибудь?..
— Как быстро Настя убежала, — удивилась Соня.
Миша мрачно заметил: если бы девочки не убежали, они бы проели его, Мишу, насквозь! И вышли бы из его организма вот тут — в левом боку. Он ткнул пальцем в левый свой бок. Ну и характерец у этой Насти! Вон во дворе — она же просто сметает зазевавшихся. Но вот вдруг замерла, повернула к подъезду и, кажется, взлетела по воздуху на четвертый этаж. Что случилось?
— Ага! А вдруг... вы передумали? — Настя прошла и села на диван с таким видом, словно она всегда здесь сидела.
Из дневника Светы: “Настя сломала руку: с чего ее кости будут крепкими, если она никогда не ела
