Солдаты в полку подобрались молодец к молодцу, отличались хорошей выучкой, сообразительностью и сметкой.
На параде после маневров Вильгельм увидел в руках у горнистов серебряные трубы.
— За какие отличия получил полк эту награду? — спросил он трубача.
Не успел переводчик перевести с немецкого языка последнее слово вопроса, как горнист звучно ответил:
— За взятие Берлина, ваше императорское величество.
Горнист застыл в позиции «смирно», он «ел» глазами начальство так, как это предписывалось уставом.
Вильгельм на секунду опешил, но, спохватившись, ответил:
— Ну, это происходило давно и впредь не повторится.
Растерявшийся переводчик не успел перевести слов германского императора.
Горнист, желая поправиться, быстро отрапортовал:
— Никак нет, ваше величество!
Вильгельм взглянул гневно на горниста и пошел к приближавшемуся со свитой русскому царю…
— Ну, вот и все о серебряных трубах, — закончил Измайлов.
Рассказ понравился. Долго обсуждали его спутники, вспоминая то одну, то другую деталь.
Поезд подошел к какой-то станции. Пассажиры вышли. В вагоне остались только Измайлов с лейтенантом.
Еще перегон — и их путь заканчивался.
— Я с большим удовольствием выслушал рассказ о трубах, — сказал лейтенант.
— Рад, что сумел заинтересовать вас, — ответил Измайлов. — Но рассказ рассказом, а дело делом. Попробовать бы вам самому поискать затерянные трубы Невского полка. Почетная задача? А? Для молодого офицера?
Лейтенант смутился:
— Не думал я об этом! Как-то сразу…
— А вы подумайте! — настаивал Измайлов. — Найти такие реликвии воинской доблести… Вы понимаете, что это значит?
Офицер задумался, помолчал немного и решительно заявил:
— Согласен! Обещаю разыскать эти трубы.
Поезд остановился у станции. Измайлов и лейтенант, обменявшись адресами, разошлись.
Не прошло и месяца, как началась Великая Отечественная война. Фронтовые заботы заполнили все дни Измайлова. Встреча с лейтенантом и разговор о наградных трубах забылись.
Окончилась война. Четыре страшных года остались позади. Люди занимались мирным трудом. Однажды, придя домой, Измайлов увидел у себя на столе пакет из воинской части.
«От кого бы это могло быть?» — подумал он, разрывая конверт, и прочитал:
«Дорогой друг!
Позвольте называть Вас этим большим именем. Узнав, что Вы уже дома и занимаетесь любимым делом, я хочу порадовать Вас. Свое слово, данное Вам несколько лет назад, я сдержал.
Мною найдены две серебряные трубы. Вы рассказывали о них в вагоне пригородного поезда незадолго до начала войны. Они могут быть переданы Артиллерийскому историческому музею. Приезжайте в наш полк.
Искренне уважающий Вас гвардии подполковник Павлов».
Не один раз перечитал Измайлов письмо Павлова. Его порадовало, что он жив. Приятно было отметить, что Павлов начал войну лейтенантом, а закончил гвардии подполковником, не забыл случайную встречу и мимолетный разговор о наградных трубах.
Спустя несколько дней командование музея направило Измайлова в Н-ский гвардейский полк. Он приехал и горячо пожал руку подполковнику Павлову — начальнику штаба полка.
Пять лет отделяло их от того дня, когда они ехали в вагоне пригородного поезда и беседовали о необычных наградах за воинские подвиги.
Перед ним стоял тот же человек, которого он видел когда-то на перроне Ленинградского вокзала, только постаревший. Если бы не по-молодому сверкавшие глаза, ему смело можно было бы дать лет сорок.
— Ну вот и встретились! Рад! Очень рад! — говорил подполковник.
Передачу труб назначили на следующий день.
Павлов постарался обставить все возможно торжественнее. Он хотел подчеркнуть патриотический смысл церемонии, увлечь личный состав полка, вызвать у солдат и офицеров еще больший интерес к славе советского оружия.
На празднично оформленной сцене полкового клуба стоял покрытый малиновым бархатом столик, на нем лежали две серебряные трубы, перевитые красными и черно-оранжевыми георгиевскими лентами славы. Под ярким светом электрических ламп и прожекторов на трубах прорисовывались горделивые надписи:
«Поспешностью и храбростью взятие города Берлина.
Сентября 28 дня 1760 года».
Одна труба принадлежала Невскому пехотному полку, другая — Санкт-Петербургскому карабинерному.
За столом президиума сидели награжденные боевыми орденами солдаты и офицеры.
Полковой оркестр исполнил гимн.
В торжественной тишине командир полка вышел из-за стола.
— Товарищи! Прежде чем передать наградные трубы, послушаем представителя Артиллерийского исторического музея, — сказал он и пригласил Измайлова на авансцену, поближе к народу.
Солдаты зашумели, захлопали в ладоши. Измайлов подошел к трибуне, оглядел своих слушателей. Шум стих.
— Я хочу рассказать, вам, друзья, какими знаками отличия награждали защитников Родины в стародавние времена, — начал свое выступление Измайлов. — Серебряными трубами в русской армии награждали много и часто. Впервые они были пожалованы в тысяча семьсот тридцать седьмом году батальону нового лейб-гвардии Измайловского полка. Батальон получил их за отличие при штурме крепости Очаков.
На трубах не было никаких надписей, кроме имени мастера.
Но настоящим боевым отличием серебряные трубы стали считаться только при Елизавете Петровне, дочери Петра Первого.
Ими были награждены те полки русской армии, которые совершили смелый марш и двадцать восьмого сентября тысяча семьсот шестидесятого года захватили столицу прусского королевства — Берлин,
Каждый полк старался запечатлеть в надписях на трубах свой подвиг.
Кексгольмский пехотный выгравировал на полученных им наградных трубах целую историю:
«1760 года 28 сентября, в знак взятия Берлина, под водительством Его Превосходительства Господина Генерал-Поручика и Кавалера Петра Ивановича Панина, в бытность Полковника Рениенкамфа».
Киевский пехотный полк сделал более строгую надпись:
«В память атаки и вступления в город Берлин Киевского пехотного полка 1760 года сентября 28- го».
