– А что же ты боишься, Тукарчэ? Вы же выиграли сражение, – удивился Бекетов. – Если придут ещё раз – опять прогонишь.
Старик же только покачал головой:
– Он обещал зимой привести воинов князя Бомбогора, – горестно проговорил амурец. – Мы не справимся с ними. А бежать нам некуда – если мы выйдем из Умлекана, Абгаю сразу же дадут знать об этом. Он нас нагонит и убьёт.
– А кто такой Бомбогор? – спросил Сазонов.
– Князь солонов.
– А он чей кыштым? – задал следующий вопрос майор.
– Он не кыштым, это у него кыштымы! Он правит на Амуре многими родами. Воюет с даурами или князьями других солонских и дючерских родов.
– Пётр Иванович, думаю, ниже спускаться по Амуру нет смысла. Останемся тут на зимовку? – склонился к атаману Алексей.
– А сдюжим этого Бомбогора-то? – тихо ответил Бекетов.
– А чего нам не сдюжить? Народу много, зарядов полно! Да и леса на острог – навалом.
– Ну добро, остаёмся.
Тукарчэ терпеливо дожидался, пока эти странные пришельцы с Ангары поговорят.
'А огненного боя у них много, даже у всех эвенков есть это оружие. Надо бы перетянуть их на свою сторону. Видимо, они не злы, а ведь можно и ещё задобрить, у нас много свободных женщин и скота' – размышлял Тукарчэ.
– Тукарчэ!
Старик встрепенулся.
– Разрешишь нашим людям остаться у тебя в селении на зиму?
Амурец аж закрыл глаза от восторга.
– Но Умлекан будет атакован многими воинами и уже скоро, – осторожно предупредил старик.
Гости уверили его, что чем больше воинов – тем лучше, в толпу проще стрелять. Шансов попасть больше.
'Глупые люди, ведь чем больше врагов, тем гуще летят и их стрелы' – заключил Тукарчэ, но пришельцам выказал радость.
– Как у вас с припасами на зиму? – деловито осведомился майор.
Оказалось, что запасов на зиму в Умлекане более чем достаточно. А в связи с тем, что при осаде уже погибло двадцать шесть воинов и четыре женщины, а также в соседний посёлок уведено шестнадцать женщин и детей, то запасов…
– Запасов хватит! – рубанул Тукарчэ.
Сазонов удовлетворённо кивнул:
– Хорошо, я смотрю ты мужик справный. А расскажи-ка ты мне о своём хозяйстве?
Тукарчэ улыбнулся и начал подробно рассказывать. По его словам выходило, что у дауров было развитое сельское хозяйство и скотоводство. Его люди сеяли пшеницу, рожь, овёс, ячмень, гречиху, просо, коноплю и горох. Из хлеба умели курить вино, из конопли – жать масло и выделывать ткани и веревки. Развито было огородничество, Сазонов с восторгом узнал, что судя по описанию амурца, что возделывали дауры и бахчевые. Из скота наличествовали у дауров коровы, свиньи, бараны, разводили они и лошадей. Полно было птицы.
– Да и землица тут добрая, как на Ангаре, – заметил Бекетов. – Хозяйство вести можно, дабы отсель дальше идти встречь солнцу на припасах добрых.
– Верно мыслишь, Пётр Иванович.
Столицу княжества накрыл белым одеялом первый снег, разом превративший Ангарск в какой-то швейцарский или баварский городок начала девятнадцатого века. Крытые черепицей одно и двухэтажные аккуратные, кажущиеся игрушечными домики, стоящие правильными рядами, мощёные камнем мостовые и площадь в центре, заборчики и крылечки, колокольчики при дверях. В окнах занавески, на окнах резные наличники, кошка на подоконнике мягкой игрушкой неподвижно наблюдает за прохожими, неуловимо для стороннего взгляда провожая их движением больших внимательных глаз. Один из них – пожилой тунгус в кожаном фартуке, картузе и в варежках совершал свой ежедневный моцион с тачкой, в которой стояло два больших, крытых крышками ведра. Золотарь обходил утром все дома, чтобы собрать у жителей содержимое наполнившихся за ночь и утро горшков и терпеливо ждал, покуда ему передадут следующий. Хатысма всегда был молчалив и бесстрастен, несмотря на ежедневные попытки жителей заговорить с ним, но работу свою он выполнял исправно – селитряные ямы были под присмотром.
За стенами ангарского белокаменного кремля раскинулся небольшой пока посад, щербато шедший правильными лучами от укреплённого центра города. В направлениях угадывались будущие улицы. И если внутри стен жили в основном те, кто попал на берега Байкала, прошедши через аномалию, то посад был населён крестьянами и немногими тунгусами, владеющими нужным ангарцам ремеслом, как например, целая артель, занимающаяся обработкой шкурок пушных зверей и выделкой кож. Отдельно стояло небольшое здание, имевшее неофициальное название 'сельсовет', где решались общие вопросы и проблемы, стоящие перед жителями кремля и посада. Староста Тихомир, с помощью Карпа, избавившийся от робости перед ангарцами, весьма умело управлял крестьянами и был на хорошем счету у князя. На пологом холме, за частоколом посада стояла церковь святого Илии – вотчина отца Кирилла, вне церкви звавшегося Карпом. Церковь окружала каменная стена, да и сама она напоминала небольшой форт – приземистая и скупая на архитектурные излишества, построенная в стиле старых европейских церквей. Россияне поначалу не баловали отца Кирилла своим присутствием на его службах, но постепенно втягивались, то ли от интереса, то ли от скуки. Священник с немалым удивлением одёргивал некоторых своих прихожан из числа жителей кремля, которые упорно складывали пальцы щепотью вместо истинного двуперстия. Изумлённый Карп выслушивал объяснения окормляемых о том, что щепотью православные пользовались всегда. Конец непониманию положил Соколов, который вместе с Кабаржицким объяснил людям, что в этом мире ещё не было церковной реформы патриарха Никона и отец Кирилл справедливо требует соблюдения канонов.
Вечером Соколов заглянул в церковь. Было необходимо поговорить с отцом Кириллом, дабы священник более не нервничал, да и вообще – чтобы не зародилось в нём семя сомнения о том, такие уж ангарцы православные люди, как себя называют. Пройдя через прохладный от каменной кладки придел церкви, Вячеслав вошёл в алтарную её часть, где по телу тут же разлилось приятное тепло, идущее от десятков свечей. Карп, как показалось Соколову, не видел вошедшего и Вячеслав хотел было уже учтиво кашлянуть, как от алтаря донёсся тихий голос, стоявшего спиной к нему отца Кирилла, зажигавшего очередную свечу:
– Вечер добрый, Вячеслав Андреевич, князь ангарский. Доселе не баловал ты меня посещением своим церкви Божьей. Неужто сподобился, ты князь, приобщиться к таинствам веры? Токмо щепоть не сбирай перстами, неверно се.
Вячеслав сильно смутился, священник с надеждой смотрел на него своими пронзительно голубыми глазами, которые, казалось, видели его изнутри.
– Н-нет. Отец Кирилл, я хотел поговорить с вами. Вы, как человек сильный духом и мудрый, должны меня выслушать и поверить мне. Хотя понять это тяжело и не каждый человек это сможет, наверное. Начну с того, что расскажу вам кто мы, собственно, такие…
– Обожди князь! Пройдём ко мне в комнатку, – нахмурившись, Карп увлёк Вячеслава за собой в тёмный коридор.
Соколов долго рассказывал Карпу о том, как Вячеслав и его люди попали на берега Ангары, о том, что ангарцы – это люди из грядущего. Рассказал о том, почему они путаются, находясь в церкви – о реформах патриарха Никона, которые раскололи и церковное общество Руси и гражданское, принеся немало потрясений и бед. Священник слушал внимательно, лишь изредка просил пояснить какой-либо вопрос. Было видно, что отец Кирилл потрясён безмерно, но сдерживал свои эмоции усилием воли. Попросил он и разъяснить смысл церковных реформ из-за которых царские войска более семи лет осаждали Соловецкий монастырь – место, где сам будущий патриарх-реформатор принял постриг.
– Эка! На кой ляд Исуса звать Иисусом? Нешто с двумя буквицами ладнее будет? А щепоть-то эта пошто?
