не сразу, будь я проверяющим, вкатил бы ему по полной. Если бы хотел захватить оружие, мог бы уже десять раз выстрелить в него, а когда заметил, что личная «ксюха» лежит на другом ящике, поставленная на предохранитель, возмутился еще больше.
– Здравствуй, Степ, – пожал ему руку военный, – вот, еще одного своего привел, тоже хочет на город посмотреть. Ты не возражаешь?
– А что тут возражать? – удивился охранник, пожав протянутую руку, даже не отрываясь от экрана приставки, – Если человек хороший, почему бы не показать? Только аккуратнее там, сам помнишь, все под напряжением.
Подивившись такой доверчивости охранника, который, по идее, должен был заниматься тем, что останавливать всех и не пускать никого наверх, я прошел мимо него и стал подниматься по пожарной лестнице, ведущей наверх всей этой структуры. Здесь коридор переходил в узкую башенку, обшитую таким же рифленым железом, на котором кое-где уже появились дырки, то ли от ударов ворон, то ли от старых креплений, когда ими обносили стройки. Они закрывали толстые опоры, сделанные из строительных лесов и натыканные как можно плотнее. Все опоры проходили сквозь крышу и крепились где-то ниже, наверное, на основные опорные конструкции здания. Сверху же была площадка, более широкая, чем остальная конструкция, и, соответственно, поддерживаемая креплениями, чуть гудевшими на ветру. В полу, или потолке, если смотреть снизу, был прорезан люк, через который можно было пролезть наверх. Толкнув его от себя, я вылез наверх. И меня чуть не сдуло порывом налетевшего ветра. Здесь, примерно на высоте шестого или седьмого этажа, он чувствовался очень хорошо. Никаких преград ему, кроме натянутой мелкоячеистой сетки-рабицы, здесь не было. Жутковато воя между ячейками, ветер всю свою силу обрушивал именно сюда, словно решив снести громоздкое и мешающее его свободному полету сооружение.
Сама площадка на смотровую походила очень мало, почти все свободное пространство занимали антенны, размещенные на небольшом возвышении, и подключенная к ним аппаратура. Разглядеть город можно было, лишь только подойдя к самому краю. Безопасности ради, здесь все было забрано рабицей до трех метров высоту, натянутой между тонких стальных прутов, равномерно покачивавшихся под порывами ветрами. Он дул прямо в лицо, поэтому я даже нацепил противопылевые очки, чтобы глаза не пересохли.
Вид открывался одновременно жуткий и величественный. Я до этого Рязань никогда сверху не видел, чтобы вот так, по крышам смотреть. Москву, скажем видел, да и Петербург видел. В Питере, помню, поднимался на смотровую вышку Казанского собора и вместе со всеми охал, глядя на позеленевшие от времени крыши и пытаясь углядеть знакомые очертания всемирно известных достопримечательностей. Сейчас, в самой Рязани уже исчез главный элемент панорамы – высокий шпиль и купола Рязанского Кремля. Колокольню взорвали, а вместо пяти куполов, покосившись, торчал только один, остальные все- таки рухнули, лишившись опары на полуразрушенных стенах собора. Часть панорамы занимали продолжавшие чадить дымом пожары. Что горело, было понятно с первого взгляда. Черные как пакля, словно с трудом поднимающие, и даже на сильном ветре едва рассеиваясь – так горели пробки, забитые автомашинами, или бензоколонки, где дельцы пытались собрать как можно больше топлива, но потом все равно все теряли, по недоразумению или с чужой помощью. Ведь сколько таких людей было, да еще и осталось. Вот у меня ничего нет, и у тебя не будет. Много ли надо? Промасленную тряпку поджег и бросил. Дальше само все пойдет.
Другие клубы, темно серые, поднимающиеся высоко и быстро, разрываемые ветрами на отдельные куски, несомые дальше по городу, противно воняющие жженным пластиком и волосами, шли от горящих зданий и парков, брошенных людьми в самых разных состояниях. Ведь во многих квартирах, захваченных мертвяками, оставался включенным свет, горели газовые горелки или работали электроприборы. Ходили слухи, что кое-где оставались висеть брошенными телефонные трубки, и пока не рухнула городская сеть, можно было услышать голоса мертвяков, оставшихся без живых людей. Тихие всхлипы, мешающиеся со спокойным, однообразным рычанием, иногда злобный рев, сутолока, звуки падающего тела… методичное чавканье и довольные «ваа!» с набитым ртом.
Разбитые лампочки могло закоротить, живой голубой огонь, игравший на горелках, мог перекинуться на одежду мертвяков, шатавшихся без всякой боязни. Небольшое, неприрученное пламя, оставшееся без присмотра, с жадностью цеплялось во все, что могло гореть. Гудело, без разбора пожирая все в забытых бетонных коробках, называемых жилыми домами, перекидывалось на соседние здания, словно мстя за все то время, что было посажено на цепь, загнанно в печки и горелки.
Мертвый город, не лишенный жизни. Там, где столбы пожарищ не поднимались или уже рассеялись, можно было увидеть вяло бредущих мертвяков, похожих на потерявшихся детей, не знающих, куда себя приткнуть. На одной крыше вдалеке, едва различимый, бегал мутант, отсюда похожий на черную, подвижную точку. А вот ближе, примерно через две улицы я снова увидел знакомый силуэт.
Неподвижная, словно каменная, фигура в длинном балахоне и полностью закрытой капюшоном головой. Без единого движения стоящая на крыше и глядевшая, казалось, прямо на тебя. Ни глаз, ни лица видно не было, но ты все равно понимал, что где-то там, под складками ткани, есть живое существо, внимательно изучающее тебя холодными и бездушными глазами, лишенных каких-либо эмоций.
– Ты это тоже видишь? – я резко потянул военного за рукав, не спуская глаз с таинственной фигуры, – Прошу, скажи, что это мне не мерещится!
Солдат, в это время наклонившийся к проводам, чтобы разглядеть какую-то одному ему заметную вещь, чуть не потерял равновесие, когда я дернул его. Ругнувшись, он вырвал у меня свой рукав и встал рядом, пытаясь разглядеть то, что привело меня в такое нервное состояние. Сначала, естественно, ничего не видел, только бурчал что-то себе под нос о чрезмерных увлечениях видеоиграми, но когда взгляд пересекся с той же точкой, на которую я указывал, то на несколько секунд потерял дар речи. Чтобы там ни было, на других людей действовало так же сильно, как и на меня. Зажженная сигарета, только что вынутая из пачки, упала на пол, но он даже не глянул на это. Взгляд был полностью прикован к неподвижной фигуре.
– Может, это нас глючит? – неуверенно предложил он, пытаясь сглотнуть слюну в мигом пересохшем горле, – Больно на монаха смахивает…
– Ты часто видел монахов, разгуливающих по крышам? – спросил я, боясь даже моргнуть. Силуэт мог исчезнуть в любую секунду, но мне страстно хотелось видеть, как это произойдет.
Солдат даже ничего не ответил, просто покачал головой из стороны в сторону в знак отрицания, так же не спуская взгляда с загадочной фигуры. Она так же продолжала стоять, не двигаясь и не шевелясь, только полы балахона чуть шевелились на ветру, подергиваясь от налетающих порывов. Странно, но они не могли сдернуть капюшон, даже мельком не открывая лица.
В эту секунду рация в кармане разгрузки военного завибрировала, резко зазвучав в, казалось, абсолютной тишине. Противный монотонный звук вывел нас из состояния ступора, налетев так неожиданно, что мы оба едва не подпрыгнули от страха. Непреднамеренно, подчиняясь давно выработанным рефлексам, я бросил взгляд на надрывающийся аппарат, но тут же спохватился и вернулся к человеческому силуэту в балахоне. К моему удивлению и ужасу там уже никого не было, только обыкновенная, крытая потускневшей нержавейкой, крыша со старой, разваливающейся кирпичной трубой, на верхушке которой оставалось брошенное птичье гнездо. Посмотрев на военного, я увидел в его глазах такое же удивление и разочарование, так как и он тоже на секунду отвлекся от странного существа. Оно как-то умудрилось исчезнуть с абсолютно гладкой поверхности крыши меньше чем за секунду, пока мы отвели взгляды. И как оно это сделало, я тоже не мог понять, ведь не дожидалось, пока мы отвернемся.
С не сходящим с лица выражением шока, солдат механически вынул продолжавшую трезвонить рацию из кармана, поднес к уху и нажал на кнопку.
– Слушаю…
– Это я тебя слушаю! – чуть искаженный помехами голос все равно кипел от гнева, готовый, казалось, вырваться из переговорной мембраны и вцепится в горло слушателю, – Черт возьми! Где вы пропадаете? Немедленно спускайтесь, я все же не по скайпу вам связь настраивал! И вечно вас не будут на другом конце провода дожидаться. У людей, вообще другие дела тоже имеются!
– Так ты связался? – спросил солдат, прослушавший большую часть всего гневного монолога, не
