— Ты же можешь ей помочь, Мейс. — Она повернулась к Роз и добавила: — У Мейсона талант к таким задачам. Говорил он тебе, что раньше был частным детективом?
— Упоминал, — ответила Роз.
— У тебя до сих пор есть контакты в Детройте, Мейсон. Возможно, хватит нескольких телефонных звонков, чтобы определить, где следует искать.
— Марни… — предостерегающе начал он, но, как обычно, сестра лишь отмахнулась.
— Если ты решил скрываться в Гавани шансов, то вполне можешь сделать что-нибудь полезное.
— Проклятие, Марни! Почему ты все время лезешь не в свое дело? Может, Рози не хочет ничего знать о своей семье? А мне не нужны лишние напоминания о… — Мейсон начал разминать плечо, словно пытаясь избавиться от ноющей боли. — Я покинул Детройт не без причины, как тебе известно. И я вовсе не скрываюсь. Мне хочется быть среди реальных, настоящих людей. А здесь народ говорит то, что думает.
— Да, это здорово, — согласилась Марни, ни в коей мере не смущенная взрывом ярости брата. — Честность и надежность — извечно значимые качества, никогда не выходящие из моды. — Она улыбнулась, явно довольная собой. — Отличный лозунг для избирательной кампании.
— Бог мой! Ты никогда не заткнешься! — разбушевался Мейсон. — Сперва требуешь от меня покопаться в прошлом Рози, потом заводишь волынку о стратегии выборов!
— Диана Сазерленд из демократической партии Мичигана считает, что ты — тот человек, что им нужен.
— Откуда ты можешь знать, что считает Диана Сазерленд?
Марни презрительно сморщила нос.
— Я поговорила с ней тем вечером, когда ты был слишком занят, смешивая напитки для всякой шушеры.
Его лицо окаменело.
— Я ее сюда не приглашал. Я бизнесмен, а не…
— Слуга народа? — продолжила за него Марни.
— Политика — игра, затрагивающая специфические интересы конкретных лиц и денежные вопросы. Одна большая схватка за власть, где все сводится к персональным амбициям. Что до избирателей, то забудь о них. Они требуются только в момент выборов. Дальше об их потребностях никто не вспомнит.
— Но кое-кто может и должен вспомнить, — настаивала Марни. — И ты был бы именно таким законодателем. Слугой народа. А не просто политиком.
— Ты закончишь когда-нибудь? Твои приставания меня утомили.
— Кому-то следует на тебя давить, — едко возразила Марни. И повернулась к Роз: — Ты ведь проголосовала бы за него, Рози?
— Я не имею права голосовать. Мне никогда не проходилось жить на одном месте достаточно долго, чтобы зарегистрироваться.
Но Марни хваткой походила на питбуля, вцепившегося в загривок своей жертве.
— Вот, гляди, Мейс, ты мог бы стать кумиром для таких, как Рози. Людей, которые в другом случае не имели бы права голоса в нашем так называемом демократическом обществе.
Пробурчав проклятие, Мейсон скрылся в направлении офиса. Насладившись треском захлопнувшейся за ним двери, Марни подмигнула Роз.
— Ничего, сломается, — сказала она. — И я уверена, что он согласится и тебе помочь.
— Я не желаю его помощи, — печально ответила Роз. — Не хочу… никого искать.
Забрав с собой швабру и ведро, она отправилась в кухню, предпочтя грязные полы и не завуалированные оскорбления Бергена благожелательным приставаниям Марни.
Но ночью мысли не девали Роз уснуть. Лежа без сна на сбившемся в комки матрасе, она следила за лучом маяка, прорезающим темное небо, и размышляла, что бы сказала матери, если бы представился шанс ее увидеть.
Помнишь меня?
Что ты делала последние двадцать лет?
Не тосковала обо мне?
И самый жгучий среди вопросов:
Почему ты от меня отказалась?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Небо затянуло тучами, сыпал сухой колючий снежок, но когда Мейсон в последнее воскресенье февраля предложил Роз покататься на лыжах, та ответила согласием. Мысли просидеть весь день в четырех стенах без телевизора, радио и без какого-либо занятия, кроме как считать капли из давно уже неисправного крана, который Мейсон никак не мог собраться починить, было достаточно, чтобы свести с ума.
Часом позже они вернулись — холодная крупа с неба отбивала всякое желание к долгому пребыванию на свежем воздухе. Мейсон был особенно молчалив сегодня, поэтому Роз удивилась, когда он пригласил ее к себе на чашку горячего шоколада. Она почти решилась отказаться, но ее крохотная квартирка казалась такой пустой и одинокой по сравнению с его домом, приветливо подсвечиваемым маяком.
Роз забралась на один из высоких стульев в его кухне, наблюдая, как Мейсон готовит их напитки. Она ожидала, что он просто вскроет пакет со смесью и добавит ее в теплую воду. Однако Мейсон предпочитал готовить по старинке, методом, требующим терпения.
Сняв с одной из полок кастрюлю, он принялся подогревать на медленном огне молоко. Порывшись в шкафу, добыл оттуда две чашки и вазочку с ирисками. Роз захватила гореть ирисок и занялась ими, пока он помешивал молоко.
— Ты голодна?
Прекратив жевать, Роз покачала головой. Его взгляд остановился на ее губах.
— Лгунишка, — последовал мягкий упрек. Мейсон вынул из холодильника пластиковый контейнер и открыл крышку, принюхиваясь.
— Спагетти еще ничего. Я варил их пару дней назад, — пояснил он в ответ на ее вопросительно поднятую бровь.
— Ты не должен меня кормить.
— Тут хватит на двоих. Я всегда делаю слишком много. Кроме того, моя мама всегда говорила, что есть одному в присутствии гостей неприлично. Я бы сейчас не отказался перекусить, и быть грубым мне не хочется. Что скажешь, Рози?
— Раз так, тогда давай.
Пока он разогревал спагетти — конечно же, на плите, а не в микроволновке, — Роз разлила по чашкам шоколад, добавила для себя щедрую горсть ирисок. Отхлебнув из чашки, она обнаружила, что поспешила — шоколад оказался слишком горячим. Верхней губе досталось больше всего — пришлось спешно ее облизывать. Мейсон выбрал именно этот момент, чтобы обернуться. В глазах у него вспыхнули искорки, не исчезнувшие и после того, как он расположился напротив нее за стойкой.
Отпив из своей чашки, он молча уставился на Роз. Девушка забеспокоилась. Может, ему не нравятся ее слишком короткие, как у мальчишки, волосы?
Она ненавидела себя за суетливое волнение. Какое ей дело, что он думает о ее внешности? Но факт остается фактом — его мнение ей небезразлично.
Наконец он сказал:
— Знаешь, Рози, у меня есть красное вино, которое пойдет к спагетти куда лучше горячего шоколада.
Роз улыбнулась.
— Почему нет? Вести машину я не собираюсь — и на лыжах кататься тоже.
К тому времени, как спагетти были посыпаны сверху сыром пармезан, Мейсон разлил вино и накрыл маленький столик. Некоторое время они ели в молчании, потом Мейсон медленно проговорил:
