Досье Дракулы

обстоятельствах на твоем месте.

«…что я могу становиться невидимым и непонятым…»

Больше я ни о чем говорить не стал, и уж меньше всего о своих подозрениях. Что Тамблти находился в том переулке рядом с нами, что этот замаскированный злодей предложил свою помощь, подсадил меня в кеб и в подтверждение этого поместил крысу на мой обеденный стол.

Что же до инспектора Эбберлайна — то почему бы ему не проследить за двумя джентльменами, надевшими на себя личину трущобных жителей, один из которых знаменит, а другой неизвестен, но оба они имеют отношение к «Лицеуму», ставшему недавно местом так и не раскрытого «ужасного происшествия»? А возможно, он время от времени работает на газетчиков, готовых расщедриться за сведения о том, что делал Холл Кейн в прошлую субботу в Уайтчепеле.

Нет, ничего этого Кейну я не сказал, а предложил вспомнить о чае и тостах, которые стояли на столе до сих пор нетронутыми. Бот он, Кейн, сидит, пишет. Возможно, ведет свои записи, собственный дневник, хотя мне кажется, он просто уступает привычке, помогающей ему забыться в ситуации, в которой кто-то другой одурманивал бы себя опиумом.

Что же касается моих записей, то я завершаю их сейчас следующим вопросом: что, если Враг, оставив мне сердце, заберет мой разум? Что тогда?

Дневник Брэма Стокера

Четверг, 2 августа 1888 года

Пишу эти строки, ибо чувствую, что должен что-то делать, чтобы не сойти с ума.

План снова сводится к тому, чтобы наблюдать и выжидать. Именно этим мы и занимались последние пять дней с прошлой субботы без малейшего эффекта. Обошлось без трупов и обращенного ко мне зова, но мы так и не узнали, в какой мере демон овладел Тамблти: всецело или нет. Чтобы УЗНАТЬ, надо ВЕРНУТЬСЯ в Уайтчепел, но Кейн этого сделать не может, я не хочу рисковать, и Сперанца согласна. Итак, мы наблюдаем и выжидаем, проклиная этот план бездействия и занимая себя чем можем.

Кейн изучает мой «Брэдшоу», страстно желая уехать. Но пока он здесь, и мы проводим дни, читая историю обезумевшего Макбета, а по ночам пытаемся заснуть с помощью разных таблеток. Сперанца спит целый день, а ночью переводит с немецкого страшные истории.

Прислугу за деньги можно удалить, но как быть с Флоренс и Ноэлем, которые должны вернуться к середине месяца? Оставаться ли им в Дублине? Должен ли я доверить Торнли все и вся? Многое, очень многое надо обдумать, пока мы снова наблюдаем, снова выжидаем.

Телеграмма Брэм Стокер — Леди Уайльд

8 августа 1888 года

Ожидание закончилось. Будем сегодня в два. Помоги нам Бог.

Б. С.

Вырезка из «Морнинг Эдвертайзер» от 8 августа 1888 года

ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО ЖЕНЩИНЫ

Вчера, примерно в десять минут пятого утра, Джон Ривз, проживающий в доме № 37, Джордж-Ярд, Уайтчепел, спускаясь по лестнице, обнаружил на площадке первого этажа женщину, лежавшую в луже крови. Ривз вызвал констебля Барретта из отделения 26 «Н», несшего дежурство на территории Джордж- Ярда. Также по получении вызова на место происшествия спешно прибыл доктор Килинг с Брик-лейн. Он немедленно осмотрел женщину и констатировал смерть, наступившую, по его мнению, вследствие жестокого убийства, о чем свидетельствовали многочисленные ножевые ранения в области груди и живота. Тело принадлежало женщине приблизительно 5 футов 3 дюймов роста, смуглой, темноволосой, одетой в темно-зеленую юбку, коричневую нижнюю юбку, длинный коричневый жакет и черный капор. Никому из жителей подъезда, где было найдено тело, покойная не была знакома, и никакого шума никто из них ночью не слышал. Тело было доставлено в уайтчепелский морг, и инспектор Эллистон из участка на Коммершиал- стрит передал дело в руки инспектора Рида из Департамента криминальных расследований.

Управляющий домом мистер Фрэнсис Хьюитт сделал следующее заявление: «Когда меня вызвали этим утром, незадолго до пяти часов, я увидел бедную женщину лежащей на каменной лестнице, кровь лилась из открытой раны в области сердца. Кроме того, на теле имелось еще множество устрашающего вида ран. До половины четвертого по лестнице поднимались некоторые жильцы, и, поскольку они покойной не видели, можно предположить, что она была убита после этого. Как мне кажется, бедняжка поднималась по лестнице в сопровождении мужчины, с которым у нее возникла ссора, в результате чего он стал наносить ей удары ножом. Хотя имя покойной мне неизвестно, ее лицо кажется знакомым. Несомненно, она из падших женщин».

Дневник Брэма Стокера

Четверг, 9 августа 1888 года

Я и К. у Сперанцы в два часа дня. Совещание.

Говорит она:

— Да, но что же с сердцем? В статье написано… — Держа в руках принесенный мною свежий номер «Эдвертайзера», она зачитала вслух: — «Кровь лилась из открытой раны в области сердца». Бедная женщина! Ужас, ужас! Но все же, что там насчет сердца? Было ли оно «собрано», как вы предпочитаете говорить? Ведь если нет, то, возможно, это убийство… всего лишь убийство?

— Я знаю не больше вас, Сперанца. Без подробностей.

— Подробности, — подхватил Кейн. — Да, подробности — это как раз то, что нам нужно, чего нам не хватает. Особенно эта деталь.

Кейн говорил мало. Он нездоров, и хотя все мы боимся, упаси нас господи, что косвенно причастны к крови женщины, убитой в Джордж-Ярд, Кейн страшится этого, чувствует это глубже всех.

— А как насчет того инспектора, на которого вы ссылаетесь? — спросила Сперанца. — Нельзя ли выяснить у него побольше?

— Никоим образом, — заявил я. — Прискорбно, но факт: я вовсе не удивлюсь, если это он явится ко мне в поисках подробностей.

— О чем это ты? — подал голос Кейн.

— Нужно ли мне напоминать вам, что в сознании инспектора мы связаны с чередой событий, начиная от зажаренных собак и кончая скверной маскировкой моего обморока в Уайтчепеле, почти у ног инспектора?

При упоминании причин, по которым нам не следовало пытаться выудить информацию у инспектора