закрутился вокруг своей оси, потеряв крыло. Эх-х! Не сможет наш прыгнуть! Его сейчас просто плющит в кресле, сил не хватит выброситься. Нет! Слетел, мигнув солнечным зайчиком, фонарь, и наш летчик, видимо поймав удачный момент, прыгнул, и теперь, беспорядочно размахивая руками и ногами, пытался сгруппироваться, чтобы дернуть кольцо парашюта. Пусть тебе повезет, пилот!
Как Вася? Короткий взгляд вверх. Там, как раз обменявшись пушечными очередями, Вася разошелся с немцами. Ну, Вася, что же ты? Вверх! Вверх! И – разворот! Будто услышав меня, 'Як-3' ввинтился ввысь.
Где противник? Где транспортник? Все это произошло так быстро, что транспортник еще не успел далеко уйти. На него, после разворота, заходил 'Фокке-Вульф', оставшийся от первой пары.
— 'Роща!', 'Роща!' Кричи 'Дугласу' – пусть сыпется вниз! На самые кроны деревьев, понял?! Пусть разворачивается к складам, под зенитки! Они прикроют.
Транспортник начал неспешный разворот, и тут 'Фокке-Вульф', метров с шестисот, дал по нему очередь. Я увидел, что 'Дуглас' дрогнул, пулемет стрелка перестал стрелять и задрался вверх.
Я представил, как сейчас там кричат дети, испугавшиеся убитого стрелка и появившихся в самолете пробоин, и мне стало душно…
— Г-г-а-а-д! Сволочь! Н-на! — я поймал точку выноса прицела перед носом 'Фокке-Вульфа' и дал заградительную очередь. Попал! Вспышки разрывов на моторе, с капота немца посыпались куски обшивки, он задымил, винт встал, и тяжелый истребитель нехотя пошел к земле.
Я резко переложил истребитель в набор высоты. Вовремя! Рядом прошла мощная, светящаяся трасса, и мимо меня пронесся последний из этой четверки 'Фокке-Вульф'. Мы разошлись. Каждый из нас лез в небо. Но у меня это получалось быстрее.
— Вася, ты как? — прохрипел я, преодолевая навалившуюся перегрузку.
— Держусь… потом… Н-на, фашист! — услышал я в ответ. Ну, — значит, жив, летун!
Фока, на которую я метил, не приняла боя. Перейдя в пологое снижение, фашист на всех газах драпал. Черт с тобой – гоняться за ним некогда.
— Де-е-д! Вираж! Вираж! Заход! — вдруг заорал Вася. Ни секунды не раздумывая, на пределе выносливости, я заложил правый вираж. Так немцам будет труднее целиться – вправо стрелять всегда сложнее… Перегрузка страшной тяжестью размазала меня по спинке сиденья, в глазах потемнело – я практически не видел. Так – чуть-чуть свет пробивался через почти склеивающиеся веки. Ломило позвоночник. Больно-то как! На пределе слышимости я почуял грохот очереди, выпущенной по мне. Мимо… Успел…
Набирая высоту, мой 'Як' снизил скорость. Тьма ушла из глаз, опять, но уже распрямляясь, хрустнул позвоночник. Стало полегче… Где они?
'Фокке-Вульфы', промазав по мне, но набрав в пикировании бешеную скорость, снова лезли вверх, на солнце. Мог бы об этом и не говорить, и так понятно…
Я поискал глазами 'Дуглас'. Он медленно тянулся к складам. Взгляд на немцев – игнорируя меня, они снова строили заход на транспортник. Да что они к нему пристали? Думают – в нем Сталин? Иосиф или Василий? Или первый Маршал Союза Ворошилов с девочками? Хотя, пассажирский самолет, под прикрытием истребителей… Я бы, наверное, тоже старался такой сбить…
Я метнулся к 'Дугласу'. Выйти в атаку на фок я уже не успевал. Будем крутиться.
— Вася, вниз! Готовься отбивать атаку – только в лоб не ходи…
Мой самолет стал выписывать 'восьмерку' позади транспортника. Я все время был на его флангах, угрожая фокам атакой и не позволяя им зайти 'Дугласу' в хвост. А тут на них свалился Вася…
И удачно так свалился! Я увидел длинную трассу, и ведомый 'Фокке-Вульф' задымил, стал плавно снижаться, не меняя курса, а потом сквозь густой черный дым пробились языки огня. Молодец, Вася! Не лунь – орел просто!
И тут все это и случилось…
После атаки истребитель моего ведомого провалился вниз, а оставшийся 'Фокке-Вульф' с километра, наверное, начал, в последней надежде хоть зацепить, хоть повредить, бить длинными очередями по 'Дугласу'.
Я заледенел. Я ничего не могу сделать – фока слишком далеко. Вася только-только пошел вверх. Трассы 'Фокке-Вульфа' проходили все ближе и ближе к транспортнику. Немец его настигал…
— 'Роща'! Кричи 'Дугласу', чтоб дал скольжение! Быстро!
Вот очередь фоки зацепила хвост транспортника. Он судорожно дернулся и дал скольжение вправо. Еще очередь – мимо. Но следующей очередью 'Фока' попадет.
И тогда я крикнул: 'Вася! Убей его!', а сам встал под очередь немца…
Дети и женщины…
…Глаза я не закрыл, наоборот, как будто это была игра, спокойно и равнодушно смотрел на 'ФВ-190', который, прицеливаясь, легонько водил капотом. Вот его нос и крылья вспыхнули пламенем выстрелов. Красиво… и мощно. Мой истребитель задрожал под ударами снарядов. Болью обожгло правую руку, в лицо полетели осколки стекла с приборной доски, и – сразу же – удар по ноге.
'Не соврал Воронов насчет оторванной ноги…', — подумал я, и несколько раз ударил себя левой рукой по лицу, чтобы не потерять сознание.
Рядом проревела мотором 'Фока', идя после атаки в набор высоты… В наушниках жужжал чей-то голос… Слов я разобрать не мог… В голове все гудело, удары сердца тупо били в виски. Из-под правого колена толчками хлестала кровь. Надо порвать ремешок планшета и перетянуть ногу… Зачем? С таким ранением я вот-вот потеряю сознание… и – вниз. В землю… Все, отлетался, крылатый…
'И тот, который во мне сидел, вдруг ткнулся лицом в стекло…' почти беззвучно прошептал я. Так и не спел я Высоцкого… И уже не спою…
— Виктор, держись… — слабо прожужжало в наушниках. Я не Виктор, я – Тур. Я – Тур! Часы… часы с секретом… Вернуть время…
Преодолевая слабость, я взглянул вверх.
'Як' Васи, полыхая пламенем пушечных очередей, стрелой нагонял убившую меня 'фоку'. От нее летели клочья. В наушниках бился дикий Васин вопль: 'А-а-а-а-а!' Вот 'Як' настиг ее, удар! И взрыв от столкновения двух самолетов полыхнул в бледном небе…
Вася погиб… Зачем… Я умираю… Часы, кнопка… утопить, и влево… Ну, давай! Жми!
Все…
Тьма…
…оставшийся 'Фокке-Вульф' с километра, наверное, начал, в последней надежде, бить длинными очередями по 'Дугласу'.
Я заледенел. Я ничего не могу сделать – фока слишком далеко. Вася только-только пошел вверх. Трассы 'Фокке-Вульфа' проходили все ближе и ближе к транспортнику. Если я сейчас пойду на фоку в лоб, и не смогу его сразу сбить, он прорвется к 'Дугласу'… А там – одна очередь из шести стволов и – все!
— 'Роща'! Кричи 'Дугласу', чтоб дал скольжение! Быстро!
Вот очередь фоки зацепила хвост транспортника. Он судорожно дернулся и дал скольжение вправо. Еще очередь – мимо. Но следующей очередью 'Фока' попадет.
Он стреляет по пассажирскому самолету, сволочь! В 'Дугласе' ведь женщины и дети!
Дети и женщины… И я – летчик истребитель, который не смог их спасти…
В последней попытке защитить испуганных ребятишек, я поставил истребитель 'на крыло', всей проекцией самолета подставляясь под 'Фокке-Вульфа' и пресекая собой его очередь.
Горным камнепадом по 'Яку' застучали попадания снарядов пушек фашистского истребителя. Мой 'Як' задрожал, забился от боли, заскрежетал мотором. Он умирал…
А в кабине истребителя корчился от боли я… Лицо посекли осколки стекла от разбитых приборов. Правая рука, получив сильный удар, разгоралась огнем. Истребитель развернуло от ударов снарядов по правому крылу, и он лег в горизонт.
Мимо меня, непрестанно стреляя, весь в пламени пушечных выстрелов, пронесся Васин 'Як'. От 'Фокке-Вульфа' летели клочья обшивки, он дымил, видны были вспышки разрывов на его плоскостях и кабине.
