Впрочем, нынешнее библиотечное оживление может скоро закончиться. Валентина Михайловна рассказывает, что над библиотекой дамокловым мечом висит федеральный законопроект, согласно которому все библиотеки должны финансироваться только из бюджетов городских и сельских поселений, а поступления из федерального центра и субъектов федерации прекращаются. Это вернет всю ситуацию с библиотеками фактически в 90-е годы, то есть попросту убьет библиотечное дело в российской провинции. В частности, это будет означать полное упразднение сельских библиотек. Валентина Михайловна со смехом рассказывает, что в неких инстанциях есть «чудесный» план - ликвидировать все деревенские библиотеки и заменить их «библиобусами» - передвижными библиотеками. Один такой библиобус уже есть - автобус с книжками и читальным мини-залом колесит по Ленинградской области. Представляете, вместо библиотеки - какая-то автолавка, говорит Валентина Михайловна. По ее словам, если закон будет принят, ни о каком библиобусе в Петушках нечего будет и мечтать - на его покупку денег в городе не найдется никогда.
А что, спрашиваю, в девяностые люто, наверное, было. Да даже не люто, а просто ничего не было, отвечает Алла Леонидовна. Просто ничего не было, вообще ничего. Как выжили, как библиотеку сохранили, до сих пор непонятно. Чудо.
Но мы не унываем, надеемся на лучшее, сказала Валентина Михайловна.
Бог даст, не примут этот закон, только ведь налаживаться все стало, сказала Алла Леонидовна.
Все-таки, президент повернулся к нам лицом, сказала Галина Ивановна.
Галина Ивановна провела меня по помещениям библиотеки. В читальном зале царил беспорядок, впрочем, по приятному поводу: привезли и устанавливают новую мебель. На одном из столиков - два только что распакованных компьютера. В книгохранилище - ряды стеллажей, уставленных многочисленными и довольно потрепанными книгами - в основном, наследство советской эпохи. Большой, тщательно подобранный краеведческий раздел. В отделе комплектования, которым, собственно, и заведует Галина Ивановна - стопки совсем новых книг. Разных - учебников, книг для детей. Есть и современная литература - Прилепин, Дмитриев, Улицкая, Быков, Слаповский. Галина Ивановна рассказывает, что каждый раз, бывая в Москве, изучает новинки современной литературы, но заказывает мало и осторожно: знаете, говорит Галина Ивановна, у меня такое ощущение, что большинство книг современных российских писателей в состоянии читать только, извините, сумасшедшие. Нормальный человек такое читать не будет.
Хотел было сказать Галине Ивановне, что и пишут эти книги по большей части люди, которых нормальными назвать затруднительно, но не стал. Из соображений писательской солидарности.
Галина Ивановна берет в руки какую-то красивую детскую книгу в твердом переплете и говорит: такую книгу и в руках подержать приятно, ведь правда?
Правда.
В библиотеку пришел дедушка. Симпатичная молодая сотрудница, сидящая на, как бы сказали в Москве, ресепшене, разговаривала с дедушкой не как с клиентом, а как с добрым соседом. Дедушка вернул какую-то книжку и взял две других, по виду - старых, советских. В названии одной из них присутствует слово «выстрел» - про войну что-нибудь, наверное. Дедушка ушел, и тут же прибежала девушка, старшеклассница или студентка. Быстренько взяла какую-то толстенную книженцию и убежала. Получилось, что передо мной промелькнули представители двух основных категорий читателей - пенсионеров и молодежи.
У нас замечательный коллектив, практически семья, сказала Галина Ивановна. Бывает, допоздна засиживаемся. У нас тут литобъединение «Радуга» собирается, оно уже больше сорока лет действует. Что, и молодые литераторы есть? Да, и молодые тоже есть. Стихи пишут, рассказы.
У нас, можно сказать, очаг культуры, сказала Галина Ивановна.
Мы привыкли к тому, что словосочетание «очаг культуры» произносится с иронией, при его произнесении надо тонко улыбнуться. А тут почему-то не захотелось иронически улыбаться, даже про себя. Потому что действительно - очаг культуры. В полном смысле этих затасканных слов.
Иду к станции, впереди меня идет семья - коренастый мужичок в кожаной куртке, дородная высокая дама в длинной шубе. Они держат за руки маленького мальчика в комбинезончике и валенках. Мальчик то и дело поскальзывается и не падает только потому, что его придерживают за руки родители. Пытаясь удержать мальчика от падения, мужичок и дама сами то и дело чуть не падают. У дамы к тому же высокие каблуки.
Очень скользко.
Перед входом в какой-то магазинчик видны следы воздействия человека на лед. Примерно два квадратных метра ледяной поверхности тротуара истыканы ломом. Человек взял ломик, подолбил им лед несколько минут, умаялся и бросил это бесполезное занятие.
Какой-то паренек поскользнулся и упал. Полежал, встал. Пошел, скользя.
Подумалось, что у молодого человека, живущего в таком городе и имеющего склонность к самовыражению посредством художественного слова, есть все шансы вырасти в мрачного гения, певца тотальной абсурдности и бессмысленности, и литобъединение «Радуга», по идее, должно изобиловать новыми местными кафками, беккетами и ерофеевыми (венедиктами). Но, скорее всего, дело, увы, ограничивается подражанием «деревенской» прозе 70-х, складно рифмованной «любовной лирикой» и стихами о «природе родного края».
А вдруг нет?
Перед рассветом
Конец сталинской эпохи глазами школьной учительницы
Кена Видре
Я вспоминаю последние годы жизни Сталина как время темное, мрачное, как возвращение атмосферы страха, характерной для предвоенных лет. Резко изменились к худшему отношения со вчерашними союзниками - Англией, Францией, США. Наступил период «холодной войны». Сталин возобновил расправу над своими мнимыми политическими противниками - вспомним хотя бы «Ленинградское дело». Советские воины, побывавшие в плену, снова попадали в лагеря, теперь уже в наши. Люди, перенесшие немецкую оккупацию (не по своей вине!), притеснялись, на них смотрели с подозрением.
Начались последовательные нападки на искусство (травля Ахматовой и Зощенко, 1946; Шостаковича и Прокофьева, 1947) и науку - генетику, «лженауку» кибернетику, языкознание. А в конце 1940-х началась антисемитская кампания.
