властей.
Коротко обозначу суть вопроса: 20 марта компания «Донстрой» пригласила жителей Хитровки ознакомиться с планами строительства нового бизнес-центра площадью 25 000 кв. м по адресу Подколокольный переулок, 11а. Такова обязательная процедура: не испросить мнения людей, которым придется коротать свой век в соседстве с этим бизнес-центром, а просто проинформировать их об уже принятом решении. Однако житель теперь пошел ушлый и приходит на подобные встречи хорошо подготовленным. Фотография проекта давно висела в интернете, наводя ужас на мнительных краеведов: внушительный офисный комплекс (восемь надземных и три подземных этажа), полностью занимающий территорию бывшей Хитровской площади - это делается под видом реконструкции довольно скромного здания советского техникума. Контраст героического объекта с окружающей двух-трехэтажной застройкой настолько велик, что не оставляет сомнений: в случае реализации проекта с историческим обликом этого тихого, и даже изрядно застенчивого, района будет покончено. Не сразу, но наверняка: риэлторская пресса называет подобные фокусы «созданием однородной социальной среды».
Надо сказать, что представитель «Донстроя», которому публика разве что в лицо не плевала, держался молодецки: стоял красный, внутренне негодующий, но очень сдержанный. На вопросы отвечал со всей возможной откровенностью: «Скажите, сколько они вам за это заплатили?» - «Достаточно». «Вы, поди, еще и откаты берете?» - «Да, беру». «Неужели вам самому вот это дерьмо нарисованное нравится?» - «Это моя работа».
В общем, встреча прошла в традиционной для подобных мероприятий рабочей обстановке: пошумели и разошлись. Представитель заверил собравшихся, что все будет нормально, тем более что «Донстроем» уже получен Акт разрешенного использования, а значит, стройку можно считать состоявшейся. Но уже на следующий день ленты Живого? журнала запестрели сообщениями типа: «Спасем Хитровку!»???Ибо на встрече, помимо местных жителей, присутствовали два десятка участников интернет-сообщества «Москва, которой нет» и корреспонденты двух центральных телеканалов. В процессе развития темы выяснилось, что проект нарушает целый ряд постановлений об ограничении строительства деловых центров в пределах ЦАО, видимо, не распространяющихся на таких титанов, как «Донстрой» или «Интеко».
С тех пор движение защитников Хитровки плавно набирает обороты (все новости аккумулируются в ЖЖ-комьюнити ivanovska_gorka, там же идет сбор подписей протестующих). На данный момент подписались больше восьми тысяч человек, также ведется интернет-голосование. За минувшие недели Хитровка стала темой значительного числа публикаций и телерепортажей. Очевидный общественный интерес объясняется тем, что само слово «Хитровка» - один из важных московских символов. Но есть и другой момент - многие прохожие подписываются под петицией, едва заслышав слово «Донстрой», ставшее одним из символов оголтелого столичного капитализма. Ну и третий, самый важный мотив - развивающийся урбанистический кризис становится очевиден не только специалистам.
Новой волне общественного интереса к проблемам архитектурного устройства города предшествовало долгое, крайне пагубное для столицы затишье. Занятно проследить взлеты и падения народного самосознания, сопровождавшие становление столичного стройкомплекса с середины 1980-х.
В 1986 году с трибуны XXVII съезда КПСС было объявлено о том, что «искажение облика Москвы приняло политически недопустимый характер». Предшествующие времена тут же стали называть «эпохой развала исторической ткани города». Каждый акт вандализма имел бурный общественный резонанс, специалисты дискутировали на страницах журналов, граждане честно бросались под бульдозеры. Тогда это был именно что протест, гневный, пламенный и часто небесполезный: достаточно вспомнить такую серьезную победу, как остановку строительства Третьего транспортного кольца, трасса которого должна была пройти по Лефортовскому парку и палатам Щербакова (закончилось все много лет спустя тем, что эта часть ТТК прошла под землей). Писатель Нагибин в те дни свидетельствовал: «Едва повеяло свежим ветром, забрезжила надежда на перемены, отверзлись все уста, люди разом очнулись в любовь к Москве, никогда не умиравшую в нас. А руки потянулись к лопатам, киркам, тачкам, чтобы приложить силу к тому, что можно еще спасти».
Но вскоре пафос пошел на убыль, и уже в начале 1990-х эта тема была прочно забыта. Первые случаи «узаконенного» нарушения законодательства об охране памятников (снос домов на Кадашевской набережной и реконструкция Старого Гостиного двора) еще вызывали хотя бы удивление. Вскоре проблема архитектурного наследия вообще выпала из сферы общественного интереса: пресса и телевидение категорически отказывались писать даже о таких вопиющих происшествиях, как снос Теплых рядов в паре сотен метров от Красной площади. Хорошо помню невозмутимое выражение лица корреспондентки одного из центральных телеканалов, смотревшей на то, как бульдозер средь бела дня опрокидывал стены дворца Екатерининского фаворита Римского-Корсакова на Тверском бульваре: «Я не вижу в этом темы для своего репортажа». На протяжении почти десяти лет лишь несколько человек пытались донести до социума весть о катастрофе. Имена журналистов и общественных деятелей, которые в 1990-е громко говорили о разрушении старой Москвы и грядущем градостроительном кризисе, можно пересчитать по пальцам. Остальная пресса тем временем ликовала по поводу того, что в городе, наконец, стало чисто, что правительство возрождает разрушенные большевиками святыни. Что забота московского правительства о сохранении неповторимого облика ЦАО проявляется в ликвидации ветхого фонда, что «замена реставрационного материала» является общепринятой мировой практикой, а демонтаж и снос - принципиально разные вещи.
Таким образом, за последние 15 лет в центре Москвы снесено и изуродовано более трех сотен домов 17 - 19 столетий, - собранные воедино, они могли бы образовать уездный город, вполне достойный включения в какое-нибудь Золотое кольцо. Среди снесенных (в том числе и с официального разрешения) - дома, связанные с именами Пушкина, Герцена, Островского, Аксакова, Гоголя, Майкова, Сухово-Кобылина, Чайковского, Алябьева, Соловьева, Брюсова, Тарковского и так далее. Многие из них состояли на госохране, другие просто не успели получить статуса памятников. Охранное законодательство вообще оказалось не готово к новым временам: ответственность за порчу памятников в большинстве случаев до сих пор сводится к смехотворным штрафам. Закон можно было просто не замечать. Ведь как могло получиться, что остоженские переулки, обладая официальным статусом заповедной зоны, оказались сплошь заставлены габаритными новостройками? А так: ни в одной бумажке не было внятно прописано, что такое заповедная зона и какие ограничения она накладывает на строителей.
Конечно, специалисты пытались противостоять волне разрушений, связанных не столько с напором больших денег, сколько с тем, что понятия обладателей этих денег часто находились на уровне провинциальной братвы. Я вот однажды наблюдал, как весьма уважаемая женщина-реставратор вела переговоры с широкошеим авторитетом, устраивавшим спорт-бар в древних палатах. «Мать, палаты все в Кремле, туда и любуйтесь, а я здесь поставлю поперек стоечку и буду подавать пиво!» - «Вы знаете, поперек ее каждый дурак поставит, а мы с вами сделаем вот что: восстановим вот этот портальчик, там у нас будет розлив…» - и так далее. Безусловно, такая каждодневная, малозаметная работа совестливых и добросовестных архитекторов и чиновников (такие бывают!) была бы наиболее действенной формой противостояния разрушительной стихии. Но мы-то говорим не о профессионалах, а о так называемом социуме, о затянувшемся равнодушии горожан к судьбе собственного города. И вообще, о превратностях общественного мнения.
Единственный заметный случай общественного резонанса 90-х - достопамятная кампания «Вас здесь не стояло», организованная журналом «Столица» по поводу сооружения памятника Петру. Да и то, активная роль общественности здесь свелась к заполнению подписных купонов. Напомним, что памятник
