– Подтверждение?
– Есть. От старшего сопровождения.
– Все задокументировано?
– Так точно… по инструкции…
– Хорошо. Смену не сдавать, остаетесь здесь до особого распоряжения. Сейчас можно изъять аппаратуру боевого документирования?
– Никак нет, нужен технический специалист.
– Терьяков, найти!
– Есть! – Один из охранников выбежал из диспетчерской.
– Что мы должны делать дальше, полковник?
– Проводить спасательную операцию. У нас есть вертолеты, нужно отправить спасательную группу. И по земле пожарные расчеты, у нас есть… несколько аэродромных машин тушения. Семь километров, это немного, прибудут быстро.
– Так направляйте! Господа, что вы стоите?! Работайте!
– Дмитрюк! Дмитрюк, ты что, охренел?!
Поскольку территорию перед штабом, где раньше курили, вычистили до блеска, как говорится… муха ничего не делала, пришлось организовывать другую курилку. Тот же Дмитрюк притащил в укромное место бочку, чтобы не разбрасывать окурки и пепел по территории, а потом опять убирать, и сейчас курил, весьма довольный собой. Курить в присутствии Его Величества… негоже, а он не курил с утра и испытывал настоятельную необходимость дернуть хоть пару затяжек. Тут-то на него и выбежал, тяжело дыша, майор Ткач, уже не в форме, а в серебристом защитном пожарном комбинезоне, с каской на ремешках, бьющейся по груди:
– Общая тревога! Быстро в машину!
– Так не наш ведь день…
Поскольку на каждом аэродроме должна иметься пожарная техника и пожарная бригада, была она и здесь. Целых четыре мощные, полноприводные машины на шасси тяжелых армейских грузовиков, на каждой – кабина для расчета и огромная установка для производства пены, пеногенератор вместе с запасами исходных ингредиентов для пены. Упавший самолет – это страшное дело, там могут быть десятки тонн высокооктанового горючего, а в салоне – сотни пассажиров. Поэтому аэродромные пожарные машины тушат пожар не водой, а только специальной пеной, а сами машины представляют собой настоящих монстров, способных везти двадцать тонн груза и пожарный расчет по бездорожью со скоростью сто километров в час.
Пожарные машины были, а вот штатных пожарных в части не было, никто не выделил бы фонды на то, чтобы содержать штатные пожарные расчеты. Был один освобожденный брандмейстер, который следил и за мерами пожарной безопасности в части, и были офицеры пожарных расчетов, обученные обращению с техникой и получавшие за это доплату к жалованью. Полных расчетов было три, и дежурили они по очереди.
– ВВС-один упал! Бегом!
Вместе они побежали к ангару, оттуда уже выезжали, крякая сиренами, ярко-красные монстры. Их подбирали уже на ходу, Дмитрюк втиснулся в заднюю кабину, кто-то передал ему упакованный пожарный костюм, он начал натягивать его прямо поверх формы. Машины неслись по дороге, потом прыгнули сразу на поле через кювет, отчего сидевших в них пожарных так тряхнуло, что те, кто не был пристегнут, набили себе шишки об потолок. Колокола громкого боя, включенные на всех машинах, извещали всех о случившейся беде.
Потушили достаточно быстро, самолет заходил на посадку, и горючее было выработано на четыре пятых, если не больше. Вертолеты сели на пару минут раньше их, кто-то, вырвав в салоне из креплений большой огнетушитель, пытался безуспешно бороться с огнем, но тут первый же подъехавший пожарный автомобиль повернул в сторону пожара раструб пенной пушки – и белая струя ударила неудержимым потоком, покрывая раскаленный металл белым невесомым ковром. Первая машина и закончила тушение, помощь остальных уже не понадобилась.
Все, что могло сгореть, сгорело.
После часа нахождения на месте пожара, видя, что его помощь не требуется, Дмитрюк решил отойти в сторонку по нужде.
Народа на пожаре было много, и с каждым часом его прибывало больше и больше, уже все потушили и сейчас осторожно разбирали то, что осталось от самолета – в общем, капитан решил отойти подальше, чтобы никого не вводить в смущение. Это значит – за лесополосу, там было неубранное хлебное поле, колосья уже наливались желтизной.
Отойдя немного от лесополосы, Дмитрюк начал искать, где бы присесть, и тут что-то привлекло его внимание. Какой-то пролежень… как будто здесь лежало какое-то животное. Он происходил из сельской местности и знал, что кабаны и медведи очень даже не против разнообразить свой рацион. Но и для кабана, и для медведя было рано, тем более что кабан выкопал бы себе копытами большую яму, а тут этого не наблюдалось.
Забыв про свои насущные потребности, Дмитрюк осмотрелся, руками поднял примятые колосья, чтобы взглянуть на землю. Никаких следов, но видно, что тот, кто это сделал, потом ушел к дороге. Пройдя чуть дальше, он понял, что здесь все-таки был человек – в двух местах остались-таки смазанные следы. Человек шел очень аккуратно, он не сломал ни единого колоска, тем более что колосья тут низкорослые, такой сорт пшеницы, ее скармливают скоту…
Еще два-три часа – и не осталось бы никаких следов.
Выйдя по едва заметному следу к дороге, он прошел по обочине. Нашел еще один след. И еще…
Вечером в Санкт-Петербурге был объявлен траур. Гремели пушки Петропавловки, басом отвечали форты Кронштадта, отдавая последний салют ушедшему в мир иной главнокомандующему.
05 августа 2002 года
Персидский залив, Персия
Оперативное соединение «Флотилия 17»
Ночью Персидский залив замирает. Мелководный, теплый – этот участок моря в окружении раскаленной пустыни и гор является одним из самых желанных уголков Мирового океана, если считать в геополитическом смысле. Персидский залив – это нефть, это газ, это глубокая переработка нефти и газа до шестого передела включительно. Персидский залив – это вода с нефтяной, радужной пленкой на ней и частоколом блестящих ректификационных колонн по берегам. Нефть в основном перерабатывают здесь же и здесь же грузят на танкеры. Далеко в море уходят толстые хвосты труб, по каждой из которых, не пригибаясь, мог бы пройти человек, заканчиваются эти ответвления от трубопроводов далеко в море. Это так называемые станции, каждая имеет свой сложный буквенный код, обозначающий, откуда эта станция питается и что отгружает потребителям. К станциям ежедневно причаливают танкеры, они столь огромны,
