что не могут грузиться у берега и всю жизнь проводят на открытой воде. Единственный раз они видят сушу во время их постройки. Эти левиафаны, предварительно сбросив из танков балластную воду (никакие штрафы не помогают), ведомые мощными буксирами, причаливают к станциям, и живительный черный дождь проливается в их танки. В основном это бензин – миру надо много бензина, мир не может без него жить, а здесь бензина более чем достаточно. Потом те же буксиры выводят груженый танкер на большую воду, на фарватер – он обозначен длинной цепочкой тральных вех, снабженных фонарями и радиомаяками. Они здесь необходимы, потому что Персидский залив мелководен, полно отмелей, и если груженый под пробку танкер напорется на мель, то снять его без разгрузки прямо в море будет невозможно. Современные танкерные команды невелики – обычно это двадцать – двадцать пять человек, большая часть работ на судне выполняется автоматикой. Главный на танкере – капитан, он зарабатывает столько, что часто выходит на пенсию миллионщиком, а за проводку судна в порт быстрее нормы получает премию, достаточную, чтобы купить на нее автомобиль. Самое значительное столпотворение обычно бывает у горловины Ормузского пролива – там мало того что фарватер никакой, так еще и полно островов. Танкеры встают в очередь, один за другим, их проводит лоцманское судно, потому что рельеф дна здесь такой, что не помогает никакая автоматика. Каждый год огромные землечерпалки, базирующиеся на Бендер-Аббас и на Мускат, выходят, чтобы углубить фарватер на этом участке, но каждый год все приходится повторять заново.
…Сейчас на фарватере было на удивление тихо – старые морские волки, отдавшие здоровье в этих местах, припомнить не могли, чтобы не было очереди на проводку. Однако же ее не было – исламский Халифат объявил эмбарго на поставки нефти – черной крови этих земель. Теперь танкеры грузились только на станциях, идущих от Абу-Даби и от Басры – и то, и другое принадлежало русской короне, а она эмбарго не объявляла, даже несмотря на явно недружественные действия объединенного британо-американского флота. Хуже было другое – страховщики, учитывая нездоровую обстановку в заливе, резко взвинтили стоимость страховки, а владельцы танкеров – стоимость фрахта. В пабах Лондона – столице мирового коммерческого судоходства – шутили, что раз в кои-то веки в этом году Ллойд [32] сработает без убытков. Большая часть танкеров грузилась теперь на станциях, расположенных на побережье Средиземного моря, и огромная пробка образовалась теперь уже на проход по Суэцкому каналу, который и до этого был перегружен. Да еще и стоимость продукта там была дороже, потому что в цену входил тариф на перекачку по трубопроводам. В общем и целом – сплошные убытки.
Но пока капитаны танкеров в ожидании проводки через Суэц лаялись между собой, выясняя, где чья очередь, пока на Лондонской, Нью-Йоркской, Санкт-Петербургской товарно-сырьевых биржах стоимость базовых товаров – бензина «Нормал»[33] и сжиженного газа «№ 1 осушенный» медленно, но неуклонно ползла вверх, Персидский залив спал.
Но не весь…
Остров Кешм
Невидимая в темноте радужная пленка разорвалась, повинуясь грубому насилию, и на поверхности залива появилась голова. Черная голова морского чудища с единым, большим, на пол-лица глазом стеклянной маски. Дышало чудище через гофрированные, армированные сталью, чтобы не перерезали в безмолвной и жестокой подводной схватке, трубы, ведущие за спину, где уютно устроились баллоны с дыхательной смесью. Чудище замерло, осматриваясь.
Никого. И ничего. Только впереди – остров. Кешм, порт, прикрывающий один из главных портов Персии – Бендер-Аббас. Здесь есть все что угодно – и артиллерия, и авиация на аэродромах, и противокорабельные ракеты. В общем – это стратегический объект, который нужно обезвредить. Любой ценой.
Осмотревшись, боевой пловец погрузился.
То же самое происходило в данный момент на всех малых островах, которые в изобилии имеются в Персидском заливе. Форур, Киш, Лаван, все эти острова были признаны ключевыми точками, поскольку штаб счел вероятным, что при начале штурма исламские экстремисты могут разлить по поверхности залива нефть и поджечь ее, попытавшись тем самым блокировать фарватер и не позволить десантным кораблям пройти в залив. Могли и взорвать заводы по переработке сжиженного газа – взрыв выйдет очень мощным, несколько килотонн, а материальный ущерб – просто огромным. Поэтому первыми удар наносили спецназовцы флота с острова Рыбачий в Черном море. В сотрудничестве с разведкой морской пехоты они должны были высадиться на берег и острова[34] первыми, захватить и обезопасить инфраструктуру переработки и отгрузки нефти и газа. Только после этого в действие могли вступить основные силы флота, сведенные в десантное соединение № 17.
Семь боевых пловцов из группы подводных средств движения ждали восьмого на глубине примерно метров пять под поверхностью. Они проделали путь больше тридцати километров, выйдя с подводной лодки «Макрель» типа «АМУР-1650», сейчас лежащей на дне где-то на траверзе полуострова Мусандам, в стороне от судоходного фарватера на глубине всего двадцать метров – до рубки можно было донырнуть. Три подводные лодки доставили к берегу тридцать шесть боевых пловцов каждая, оставшиеся – группа надводных средств движения – как раз сейчас спускала на воду свои быстроходные катера с большого десантного корабля, стоящего на траверзе Муската. В вертолетах занимали свои места ударные соединения морской пехоты, которые должны были высадиться ночью и закрепить успех спецназовцев. Пока операция развивалась по плану.
Нырнув, спецназовец безошибочно нашел висящие в мутной воде транспортеры – каждый на четыре человека, с нейтральной плавучестью, способные преодолеть сто морских миль без подзарядки батарей с полным грузом. Полный груз – четыре боевых пловца со снаряжением. В отличие от североамериканского аналога, где двое сидели в открытой кабине, а двое – держались за рукоятки на боку «большого скутера», здесь у каждого в транспортере было свое место, снабженное маленьким сиденьем, козырьком и шлангом для питания дыхательной смесью – при движении спецназовцы дышали смесью со скутера, а не с баллонов.
Молча – боевые пловцы и в жизни молчаливые люди, на глубине не поговоришь – разведчик поднял большой палец. Все в порядке…
Оставив транспортеры на месте – их заберут потом, группа переключилась на дыхание от носимого запаса, выстроилась клином – семь человек и разведчик впереди. Лениво шевеля ластами, ощетинившись автоматами «Морской лев» – у исламских экстремистов не было боевых пловцов, а вот у североамериканцев и британцев, которые стриптизируют[35] в международных водах Красного моря, такие пловцы были, и мало ли что они задумали именно в этот конкретный момент. К нападению врага надо всегда быть готовыми, море не прощает ни небрежности, ни ошибок.
Разведчик подал сигнал – внимание, минная опасность.
Мины…
Мина против боевого пловца представляла собой совсем не ту рогатую гадину, которую мы привыкли видеть по фильмам. Эта небольшая, ощетинившаяся во все стороны усами, отходящими от тела-цилиндра, мина либо подрывается – взрыв ее по силе примерно равен взрыву противопехотной осколочной гранаты, либо поражает боевого пловца разрядом тока. Второе – менее вероятно, потому что надежной системы так и не создали. Либо просто сообщает на берег о проникновении. В любом случае ничего хорошего встреча с такими минами не сулила.
Разряжать такую мину смысла не было, но ее можно было просто отбуксировать в сторону, обрезав минреп. Или затопить – она изначально сделана с нейтральной плавучестью, и если добавить на ее корпус груз, она затонет. Разведчик достал специально для этого предназначенную палку, похожую на раскладную автомобильную антенну старого образца, и, стараясь не задеть отходящие от мины усы, прицепил к ней небольшой, но тяжелый магнит. Магнит нарушил плавучесть мины, и она медленно и величественно пошла ко дну.
Разведчик включил сканер, переделанный из гражданского для дайверов, охотящихся на рыбу с подводными ружьями или острогами. Его могли засечь по нему, и включать его было смертельно опасно, но
