пренебрежительным, знаете. Так, унтерменши.
Принято считать, что немцы всегда были зверьми, а вот после поражения Гитлера вдруг взяли и покаялись. Это не так. В лагере, находившемся в местечке Букоф под Берлином, куда нас привезли на лесозаготовки, мы встречали самое разное отношение. Вот, помню местную женщину, которая каждый день шла мимо нашей делянки, и каждый день тайком передавала пленным то яичко вареное, то папироску. Чтоб вы понимали: за это немцам давали год лагерей! Да и жили они тогда совсем не жирно, я бы даже сказал – впроголодь. В лагере нас кормили в основном баландой из брюквы. Так местные, представляете, иногда выкладывали сырую брюкву вдоль дороги, по которой мы шли. Правда, конвойные не разрешали нам ее брать, можно было и прикладом по голове схлопотать, но если фриц отвернулся – можно было тайком засунуть под одежду. А вертухаи, они везде одинаковы.
Хотя нет. Среди них был, например, переводчик, служащий вермахта, который всегда обедал вместе с нами. Как сейчас помню, был у него маленький ломтик хлеба, разделенный на четыре крохотных бутербродика. Один с кусочком колбасы, другой с сыром, третий с маслом… Вот как шикарно жил переводчик вермахта… Мы и то баланды на обед больше съедали.
Впрочем, были среди них и звери. Однажды некий стукач – а по моим наблюдениям, кто был в своей стране стукачом, тот и в плену им становился, – донес начальнику лагеря, что в нашем бараке один пленный сказал, что Германия все равно проиграет, а Советский Союз все равно победит. Тогда начальник-полковник явился к нам, устроил построение, дал этому отважному полено и заставил держать. Когда у того стали слабеть руки, фриц схватил это полено и стал крушить ему ребра. Тот молчал, только осел на пол. Тогда полковник тем же поленом стал ломать ему позвоночник. И тут наш пленный издал такой страшный звук, хрип в смеси с воем, я это никогда в жизни не забуду. Он мне снился потом несколько лет. Извините, я не могу это вспоминать. Извините.
Конечно, это был не Освенцим. Но это не значит, что мы были на курорте. В конечном счете, цель у этих лагерей была та же, что и у гулаговских – сделать из человека доходягу, уморить трудом. Каждый день похоронная команда увозила из лагеря минимум пятнадцать трупов. Умирали от голода. И каждый день один из конвойных уже над ямой убивал одного из похоронной команды. Видимо, считал, что помогает очищать Германию от русской нечисти. Что ему мешало взять автомат и просто начать косить нас очередями? Из шести миллионов пленных осталось в живых два с половиной. В полном соответствии с заветами Геббельса, который в своих дневниках писал, что «советских пленных надо не просто уничтожать, а уничтожать так, чтобы перед смертью они принесли пользу Германии».
Мы приносили пользу Германии четыре года. Информации было очень мало – мы только заметили, что бравады у наших вертухаев стало поменьше, когда они проиграли битву под Москвой. Зато я помню, что когда был Сталинград, Гитлер выступил по радио и сделал заявление, что город пал, и обороняются лишь отдельные недобитки. И мы по интонации голоса и по реакции немцев поняли, что дела у Германии на самом деле гораздо серьезнее. Мы учились читать между строк – но, так или иначе, до самого освобождения узнавали только о каких-то опорных вехах течения войны, а в основном пребывали в неведении.
Освободили нас незадолго до победы. В апреле 45-го охрана, те самые вертухаи, вдруг сказали: нам велели вас расстрелять, но мы не будем, прощайте. Фронт отошел. Мы оказались на неконтролируемой территории, где ходили немногочисленные отряды немцев и наши разведчики (лагерь располагался восточнее Берлина) – в связи с чем решили из лагеря не выходить, чтобы не схлопотать нежданную пулю от какого-нибудь бешеного эсесовца. Однажды к ограде подошел гражданский немец и обратился к нам по- немецки. А я уже немного знал язык, позвали меня. Немец говорит: я видел ваших в трех километрах отсюда. Напишите им записку, что вы здесь, я передам, и уже к вечеру вас освободят. Я так и сделал. Возвращаюсь в барак, мне говорят: ты идиот? А вдруг это провокатор, и сейчас вернутся немцы и расстреляют нас? Всем стало не по себе. Несколько часов сидели как на иголках. И вот через некоторое время подходят к воротам офицер, а с ним солдат и девушка в форме. Спрашивают: русские? Мы как заорем: РУССКИЕ!!!!!! Что тут началось! Вселенская радость!
А вот дальше мне страшно повезло, просто невероятно. Наша армия с огромным трудом штурмовала Берлин. Жуков распорядился, чтобы часть пленных встала на передовую и усилила собой действующую армию. После нескольких дней допросов у особиста меня, как связиста, определили в танковые войска, и в Берлин я въехал на броне.
Повоевать под конец войны пришлось. Немцы защищали Берлин… даже не яростно, а старательно. Лупили по нам из подвалов. Маленькие дети, едва подростки, одетые в форму СС, выходили на нас с фаустпатронами – и, кстати, наносили нашей бронетехнике значительный урон. Говорят, наши войска в Берлине зверствовали – но в моем полку этих детишек ловили и отпускали домой после короткого допроса. Биться пришлось серьезно. Но 8 мая, как вы знаете, была подписана капитуляция. Мы в этот момент рыли укрепления для автомобилей: снимали оставшуюся часть мостовой и зарывали машины по колеса в землю – в случае артиллерийского удара страдает только кузов, а ходовая часть остается цела. И вдруг начинается немыслимая стрельба из всех видов стрелкового оружия. Все залегли. Кто-то кричит: «Воздух!» Мы смотрим – небо чистое. Я грешным делом думаю – ну неужели опять, как на финской, прощальная смертельная канонада? Ан нет, оказалось – салют. Победа, да. Жить тогда всем хотелось.
Мне опять повезло. Я вернулся в институт, а не поехал в ГУЛАГ. Нам еще в лагере немцы говорили, что в СССР всех освобожденных пленных сразу сажают, но мы не верили – думали, что они нас так деморализовать пытаются. Я вернулся в МЭИ, там, хоть и с трудом, но отыскали мою фамилию. На тот факультет, на который я хотел, меня, конечно, не взяли, перевели на другой – как не взяли меня и в комсомол, а моего однополчанина и сокамерника – в партию. Ну и ладно – по сравнению с поездкой в ГУЛАГ это все были цветочки. Даже что-то честное было в этом отношении – «окруженец», «голосовавший» – мол, руки поднимал. Я рук не поднимал никогда. Я всю жизнь отработал на металлургических заводах по той специальности, которую мне дали получить, и не жалею. Магнитка, Челябинск, Красноярск, Индия, Польша – все эти заводы на наших проектах работают. Мне стыдиться нечего.
Синий паспорт
Цхинвал на русском севере
Олег Кашин
I.
Круглосуточный продмаг у шлагбаума пограничного перехода Куничина гора на границе Российской Федерации и Эстонской Республики – весьма популярная торговая точка, как, впрочем, и всякий магазин на границе, разделяющей государства с разным уровнем цен. Очередь в этом магазинчике движется быстро, покупают все одно и тоже – два блока сигарет и две бутылки водки. Покупают и идут через шлагбаум пешком. По ту сторону границы – оптовые склады, построенные специально для того, чтобы российские челноки продавали им дешевые сигареты и водку из магазина у шлагбаума.
Впрочем, это история не про челноков, а про геополитику. Куничина гора – это самая окраина города Печоры, грязного и запущенного, но в целом очень симпатичного (прежде всего – благодаря безумно красивому Псково-Печорскому Свято-Успенскому монастырю) русского городка, основанного в 1473 году. Печоры – центр Печорского района Псковской области, а Печорский район – может быть, самая спорная (наряду с Южными Курилами) территория России.
2 февраля 1920 года в Тарту министр иностранных дел Эстонии Яан Поска и представитель молодой Советской республики Адольф Иоффе подписали советско-эстонский мирный договор. Согласно договору, Россия отказывалась от каких-либо прав на территорию бывшей Эстляндской губернии, признала независимость Эстонии, распустила дивизию Эстонских красных стрелков и выдала Эстонии из своего золотого запаса 11 тонн золота. Кроме того, в состав Эстонии были включены территории на правобережье реки Наровы, в том числе Ивангород и Печорский край, ранее входивший в состав Псковской губернии. Так русский город Печоры стал эстонским городом Петсери.
Прошло двадцать лет, Эстонию вместе с Латвией и Литвой включили в состав СССР, Петсери стал
