депутатом СССР, победив действующего первого секретаря Калининградского обкома КПСС Дмитрия Романина.
II.
Если совсем точно, Романин отсеялся еще на стадии окружного собрания избирателей. Существовавшая тогда система выдвижения кандидатов в народные депутаты сильно отличалась от нынешней: чтобы фамилия оказалась в бюллетене, претенденту на депутатство требовалось пройти через собрание, на котором представители общественности — их еще называли выборщиками — утвердили его кандидатуру. Собрание в Гусеве организовывал горком партии, и, в принципе, Романин был уверен в лояльности выборщиков, но сторонникам Вобликова удалось добиться тайного голосования, в результате которого гусевцы выдвинули в народные депутаты СССР своего любимого диджея, прокатив первого секретаря.
— Обком и горком были в шоке, — не без удовольствия вспоминает бывший диджей. — Устраивали против меня провокации. Однажды перед дискотекой ко мне приходят парни — ну, шпана местная, — и говорят: Володя, нам тут в горкоме выдали ящик водки, чтобы мы устроили драку, тебя избили, и ты бы попал в больницу. Но ты не волнуйся, водку мы выпьем, а драки не будет.
Предвыборный слоган вобликовской кампании звучал достаточно громоздко: «Хватит латать старые дыры, пора шить для страны новое платье». Это означало, что никаких местных гусевских проблем он и не обещал решить — предвыборная программа была полностью посвящена переустройству политической системы на основе нового мышления. «Я считал, что локальные проблемы не решаются без общего переустройства, и люди мне поверили», — говорит Вобликов. К тому времени он уже успел написать с десяток писем Горбачеву и в ЦК, предлагал, как тогда было модно, отменить шестую статью конституции, а еще перевести финансовую систему СССР на электронные безналичные расчеты.
— Я был уверен, что это моя собственная идея, — рассказывает Вобликов. — Уже потом, когда с делегацией Верховного Совета был в США, побывал в офисе American Express. А я-то был уверен, что это именно социалистическая идея, все по Марксу — обобществление производства. Я даже статью на эту тему написал, отправил в журнал «Коммунист», и мне Егор Гайдар ответил, что статью печатать не будет, потому что это неправильная идея — все будут знать, кто на что деньги тратит, нарушится конфиденциальность.
Ночь после выборов кандидат провел не в своем штабе (такой традиции тогда еще не было), а дома у друзей в Калининграде. О том, что народным депутатом стал он, Вобликову сообщили по телефону родители.
— А они узнали вот откуда. Рано утром по их улице бежал маленький мальчик с флагом. Бежал и кричал — Вобликов, Вобликов выиграл! В городе был праздник настоящий.
Дмитрий Романин после поражения на выборах ушел в отставку и вышел на пенсию. Лет десять назад умер, сейчас в Калининграде есть бульвар Романина.
III.
В мае 1989 года в жизни Владимира Вобликова началось, как он сам говорит, самое счастливое время — правительственной телеграммой вызвали в Москву, поселили в гостинице «Россия», выдали депутатское удостоверение и разрешили питаться в закрытой столовой.
— Я даже в какой-то момент грешным делом подумал — а ведь жизнь-то наладилась, хорошо в России живется теперь! Но сам себе ответил — это не в России хорошо, а мне хорошо, и нельзя забывать о том, что страна голодает.
Еще до открытия съезда Вобликов узнал из газет о том, что избранные по округам Москвы депутаты — в основном приверженцы демократических взглядов, — создают Московскую депутатскую группу. Вобликов стал ходить на ее собрания и даже (правда, очень неуверенно, заранее оправдываясь, что, может быть, за давностью лет нафантазировал) говорит, что придумал назвать группу Межрегиональной, когда москвичи в ней перестали составлять большинство.
— Никогда не забуду Андрея Дмитриевича Сахарова, — вздыхает Вобликов. — Это был очень тонкий, очень ранимый человек. Очень мудрый. Я помню, как он читал нам свой проект конституции, и говорил — вам, молодежи, ее принимать. Жалею сейчас, что мы мало с ним общались. Он был физически неуклюжий, но выступал очень точно, тщательно подбирал слова, и слушать его было тяжело, потому что постоянно приходилось напрягаться, голова должна была работать, чтобы понять, что он говорит.
О каждом из знаменитых депутатов у Вобликова есть какая-нибудь маленькая история.
— С Юрием Афанасьевым однажды шли обедать, и я ему говорю: знаете, вот я когда выхожу к микрофону, у меня коленки трясутся. Афанасьев так меня по плечу похлопал, и ответил: вы думаете, у меня не трясутся?
Когда Александр Оболенский выдвинул свою кандидатуру на должность председателя Верховного Совета СССР против Михаила Горбачева, он сказал Вобликову: «Боюсь, что меня теперь сошлют». Вобликов его успокоил: «Ты же из Мурманской области, из-за Полярного круга. Куда тебя сошлют-то?»
— А когда Ельцин не прошел в Верховный Совет, и никто еще не знал, что Казанник уступит ему свое место, я встретил Ельцина у входа во Дворец съездов — он стоял один, такой потерянный, одинокий, как в воду опущенный. И я ему сказал: «Борис Николаевич, не расстраивайтесь, сейчас кто-нибудь обязательно в вашу пользу снимется. Вы же наш Дэн Сяопин, его тоже вначале отовсюду исключали, а потом он всех победил», Ельцин на меня посмотрел так с надеждой и говорит: «Правда? Вы так думаете?» То есть я ему установку дал, как Кашпировский.
Вобликов вообще считает, что у него есть какой-то мистический дар. Накануне съезда ему приснился сон — в зале Кремлевского дворца депутаты вскакивают с мест, орут, раздеваются догола, размахивают пиджаками, дерутся. «Пророческий сон», — скромно поясняет Вобликов.
— А еще я всегда примерно знал с точностью до трех-пяти голосов, каким будет результат голосования. Наверное, такой был выброс адреналина, что в голове включался компьютер какой-то. Один японский журналист это заметил и еще до голосования каждый раз меня спрашивал, чем все закончится, чтобы, значит, в Японию раньше всех передать.
IV.
В остальном у народного депутата Вобликова все складывалось не так чтобы очень хорошо. Членом постоянно действующего Верховного Совета он не стал, нужно было где-то работать, а на родной завод не брали — горком не рекомендовал. Снова пришлось идти на дискотеку в родной ДК — несколько месяцев депутат подрабатывал диджеем.
— Выручила Раиса Максимовна Горбачева. В перерыве заседания на Втором съезде мы с ней разговорились, и она рекомендовала меня на постоянную работу в комиссию по труду и социальным вопросам. Раиса Максимовна ко мне очень по-матерински отнеслась — ну, понятно, парень из провинции, никого у него нет, никто не поможет. Да и я понимал, что все мы в какой-то степени — ее с Михаилом Сергеевичем дети, поэтому их внимание дорогого стоило.
В отличие от революционного Первого Второй съезд был достаточно мрачным мероприятием, и не только потому, что во время этого съезда умер Сахаров.
— Эйфория быстро прошла, — вспоминает Вобликов. — Я ездил по стране, встречался с людьми, видел, какое у них настроение, они начали в нас разочаровываться, и я тоже начал разочаровываться. Не все идет так, как хочешь, нету больше сил. Да и общество, честно говоря, не созрело. В какой-то момент просто хотелось положить мандат на стол и бросить все к чертовой матери, но я сдержался. Мы пришли туда в восемьдесят девятом романтиками, идеалистами. А уходили разными людьми. Кто-то оказался циником, кто-то просто негодяем. Вот это было очень неприятно.
Себя Владимир Вобликов сравнивает с мальчиком из известного рассказа Пантелеева «Честное слово», которого поставили охранять какую-то будку и забыли отпустить домой. Осенью 1991 года Борис Ельцин назначал губернаторов и представителей президента в регионах — как правило, из числа народных депутатов СССР и РСФСР при условии их лояльности новым демократическим властям. Губернатором Калининградской области стал народный депутат России Юрий Маточкин, представителем президента — коллега Вобликова по союзному съезду Тамара Полуэктова. А Вобликов не стал никем.
— Этими назначениями занимался Геннадий Бурбулис, и я у него тоже был на собеседовании, — говорит Вобликов. — И честно ему сказал, что Горбачева предавать не собираюсь, поэтому ни на какие должности у Ельцина не претендую. Я вообще очень нервно реагировал на все те события, в депрессию впал на несколько месяцев.
Я уточнил: в депрессию — в смысле запил? Вобликов обиделся, оказался непьющим.
V.
После депрессии Владимир Вобликов пытался заниматься бизнесом. Вначале с какими-то сокурсниками из Николаева пытался организовать компанию по утилизации списанных военных кораблей инновационным методом «шнуровых зарядов» в сухом доке, но у украинцев на это не было денег, и проект заглох. Потом начал возить из Германии замороженные торты для московских кондитеров, но, как говорит теперь, «без связей бизнес невозможен». Связи у него, впрочем, и у самого были, точнее — одна связь. Еще на Первом съезде депутат Вобликов познакомился с Юрием Болдыревым, который в девяностые вначале заседал в Совете Федерации, потом работал зампредом Счетной палаты, и на обоих этих постах брал Вобликова к себе помощником.
