— К вашему сведению, я считаю, что Сесиль нужен человек, способный вскружить ей голову, открыть перед нею мир чувств во всей полноте. Вы слишком холодны и угрюмы для моей сестры… впрочем, не только для нее, — добавила она многозначительно.
Мейсон опешил: мурлыкающий котенок в его объятиях превратился в разозленную кошку! Он всего лишь хотел утихомирить волны знойной чувственности, исходящие от нее, — ради самой же Мэри, равно как и ради себя, — но злить ее отнюдь не собирался.
— А вам бы не мешало научиться сдержанности. Ваша сестра — превосходный врач с блестящим будущим и благовоспитанный человек. Может быть, вам стоит пройти у нее курс психотерапии или урок- другой хорошего тона.
Высокомерный сноб! Мэри задохнулась от гнева.
— Благовоспитанность, благопристойность! — фыркнула она. — Я люблю викторианские романы, но жить предпочитаю в нынешнем веке, где судьба женщины не зависит от воли мужчины. — И почему это первые впечатления никогда себя не оправдывают? — подумала она. Ясно, что этот чистоплюй с первого же взгляда счел ее распутницей, и теперь панически боится за свою драгоценную репутацию.
— Доктор, скажите, а ваша тошнотворная благопристойность — это результат психотерапевтического вмешательства или нечто врожденное? Что за лицемерие — самодовольно читаете мне мораль, а сами, не успев переступить порога зала, уже вожделенно на меня уставились.
— О-о, да вы из тех женщин, которые счастливы только тогда, когда ощущают на себе вожделенные взгляды самцов от семи до семидесяти включительно, — презрительно бросил Джеф. — Да у вас на лбу крупными буквами написано: 'Секс!'
Обвинение обожгло ее, словно пощечина.
— Что за вздор! — Мэри всегда полагала, что отсутствие притворства — гарантия полного взаимопонимания. Ей и в голову не приходило, что ее прямоту можно истолковать как развязность.
— Одно платье чего стоит! — Джеф брезгливо уставился на злосчастную бретельку, соскользнувшую с округлого плечика. — Ваша манера держаться, обольщающие взгляды — это сплошное кокетство, и притом самого низкого пошиба.
— Сегодня званый вечер, и я намерена веселиться от души.
Джеф убрал ладонь с плеча партнерши, будто обжегшись.
— Я заметил, — хмуро пробурчал он.
— А вы, случайно, не заметили, что музыка кончилась? — ехидно осведомилась Мэри, вызывающе подняв взгляд.
И в самом деле, они неподвижно стояли в центре зала, привлекая к себе всеобщее внимание: прочие пары уже разбрелись. Мэри решительно развернулась на каблуках и направилась на террасу. Как ей нужен глоток свежего воздуха. Боже, что за разочарование! Она немилосердно ругала себя за то, что в воображении наделила этого человека с великолепными внешними данными столь же идеальным характером. А тот, как ни странно, последовал за ней.
— Подпали под власть моих сексуальных чар? — мстительно излила из себя желчь Мэри.
— Ну вот еще! Просто вообразил, что за слухи поползут по залу, если мы демонстративно разойдемся в разные стороны.
— Так ведь скандальная известность для меня — хлеб насущный!
— Это для вас, а карьере врача скандальная репутация не способствует.
— Какая там репутация, если вы просто глупы.
— Итак, я холоден, угрюм и глуп?
Мэри молча пожала плечами, а он властно обнял ее за талию и резко повернул лицом к себе.
— Пожалуй, вы слишком консервативны, чтобы измениться к лучшему, — сочувственно заметила она. — Но некоторым женщинам нравятся старые зануды.
Вне себя от ярости, Джеф обхватил ладонями лицо Мэри и жадно припал к ее губам. Позже ему пришлось пожалеть о содеянном, но в тот миг респектабельный врач словно потерял голову.
На мгновение Мэри оцепенела, никак не ожидая, что за злой выпад придется расплачиваться вот таким образом. А главное, инстинктивная реакция протеста, на которую она полагалась, не последовала. Джеф вынуждал ее к ответным действиям, но в то время, как полагалось возмутиться подобной бесцеремонностью, ее снедало необъяснимое, всеподчиняющее желание покориться мужской воле.
Чувства ее обострились до предела, упоительные ощущения подчиняли себе — вкус его губ, жарких и нежных, глухой стук его сердца, упругое прикосновение его бедра кружили ей голову. Она судорожно вцепилась в Джефа, чувствуя, что у нее подгибаются колени. Впрочем, не только колени — трепетало все тело, по мере того как жаркая волна поднималась в груди и по жилам разливалось жидкое пламя. Привстав на цыпочки, Мэри самозабвенно обвила руками его шею.
Хрипло застонав, Джеф отпрянул. Бедняга задыхалась, ноги подкашивались, а он смотрел на нее так, словно видел перед собой уличную приставалу. В его взгляде отчетливо читались ужас и отвращение.
— Не вы ли только что обвиняли меня в несдержанности? — попыталась отшутиться Мэри, скрывая обуревающее ее смятение. Поцелуй, задуманный как возмездие, потряс ее. Неужели целовать ее, даже с целью наказания, настолько противно?
— Я был уверен, что вы возражать не станете: одним поцелуем больше, одним меньше…
— До сих пор я сама решала, с кем мне целоваться! — Она не без удовольствия отметила, как Джеф побагровел от смущения.
— Сам не знаю, что на меня нашло. Впрочем, что-то я не заметил, чтобы вы отбивались или громко звали на помощь, — добавил он ехидно. — Даже напротив!
— Как это по-мужски — перекладывать вину на хрупкие женские плечи! — усмехнулась Мэри, закрывая глаза на то, что упрек в ее адрес справедлив. — Кстати, мне не нравится ваш взгляд. Полагаю, вы потратили немало лет на то, чтобы усовершенствовать свою презрительную гримасу. Восхищена неподражаемым изгибом ваших губ, но этим меня не проймешь. Что до так называемой уступчивости, мне просто не хотелось распалять вас еще больше. На многих мужчин сопротивление действует, как красная тряпка на быка.
— Не сомневаюсь, ваш опыт в отношении плотских утех богат и разнообразен, но умоляю, избавьте меня от подробностей. Непристойности не в моем вкусе.
— Непристойности! — вскипела она от негодования. — По крайней мере, я не принадлежу к числу лицемерных святош!
— Мэри!
Девушка оглянулась: за спиной стояли сестры.
— Джеф, я… — Сесиль шагнула вперед, Элейн следовала за ней по пятам.
— Не смейте за меня извиняться, — мрачно процедила Мэри сквозь стиснутые зубы.
— Мистер Мейсон наш гость.
— Ваш, но не мой. Я пригласила только тех, кто мне по душе, — по-детски надулась она.
— Как насчет тети Коры? — напомнила Элейн.
— Родственники не в счет. Их нельзя не позвать: ведь сегодня — годовщина свадьбы мамы и папы.
— Джеф, это Элейн. — С упреком поглядев на сестер, Сесиль оборвала их перебранку на полуслове.
Мэри с торжествующим злым интересом наблюдала за тем, как в глазах у гостя вспыхнуло узнавание. Ее знаменитая сестрица Элейн занимала одно из первых мест в десятке лучших фотомоделей мира: ее портреты уже несколько лет не сходили с обложек журналов.
Природа одарила младшую сестру превосходными внешними данными, а в придачу добавила то неуловимое, не поддающееся описанию свойство, что превращает любую мало-мальски миловидную женщину в принцессу из сказки. Пышные каштановые волосы уложила опытная рука парикмахера, легкий макияж подчеркивал выразительную красоту лица, но неповторимое обаяние Элейн не имело ни малейшего отношения к косметическим ухищрениям.
При виде ее у мужчин просто слюнки текли, но, столкнувшись с ней лицом к лицу, поклонники, как правило, смущались и робели. Но Джеф не из их числа, заметила Мэри, видя, как во взгляде сестры вспыхнул интерес, когда он поднес к губам ее руку. Элейн смотрела на него снизу вверх, что было в пользу
